Конфликты в условиях трансформации современного российского общества. Курс лекций - Коллектив авторов

Очевидно, нужно четко различать два комплекса проблем: имеют ли место в данном обществе борьба и конкуренция между акторами или группами и классами – это один вопрос; но приведет ли это к фактическому изменению структуры данного общества – это уже другой вопрос. Вполне возможна такая ситуация, когда в обществе существует множество противоречий или системных проблем, которые, однако, никак не проявляются на уровне действия – в этом случае мы не увидим явных протестов, открытых конфликтов, классовой борьбы и т. д. И, наоборот, в обществе могут возникать протесты и конфликты, не ведущие, однако, к изменению отношений между подсистемами общества, к изменению его общей структуры. Радикальной теории конфликта, по мнению Локвуда, не хватает понимания этого обстоятельства, вследствие чего она интересуется исключительно открытыми конфликтами и оставляет без внимания феномен системной интеграции. Она рассматривает лишь поверхностный уровень конфликтов, не поднимая вопрос о том, приводят ли эти конфликты к фактическому изменению системы, и если приводят, то каким образом, а также затрагивают ли эти конфликты элементы общественной системы и как они влияют на эти элементы.

Американский социолог Эдвард Росс, анализируя главные противоречия социума, сформулировал гипотезу перекрестного давления – несколько противоречий могут разворачиваться в полную силу одновременно, и чем они многочисленнее, тем меньшую угрозу представляет каждое из них в отдельности. Каждая разновидность конфликта противодействует всем остальным видам напряженности в обществе, если только линии их раскола не совпадают, т. к. в этом случае они усиливают друг друга… Следовательно, обществу, расколотому множеством противоречий по разным направлениям, может на самом деле угрожать меньшая опасность насилия и развала, чем обществу, разделенному лишь по одной линии. И, поскольку каждое новое расхождение способствует сужению поперечных трещин, можно сказать, что общество скреплено своими внутренними конфликтами [34, с. 371–470].

Мартин Липсет называет теорию перекрестного давления, а также теорию перекрестных линий конфликта центральной – пересекающиеся линии конфликта содействуют политической умеренности и стабильности, в то время как совпадающие линии конфликта (линии наслаиваются друг на друга и тем самым взаимно усиливаются) способствуют сильному политическому противостоянию и нестабильности. Взаимодействия же пересекающихся линий могут приводить к различным последствиям в зависимости от двух моментов, а именно: от интенсивности линий конфликта и от институциональных обстоятельств, связанных с накоплением различных позиций. Если одна линия конфликта является гораздо более интенсивной, чем другие, всегда существует вероятность того, что вдоль других линий обнаружится низкий уровень конфликтности или даже всестороннее сотрудничество.

Чарльз Тилли, критикуя «пагубные постулаты» различных теорий социальных изменений, сформулировал следующие принципиальные выводы [15, с. 237–238].

• Общество как специфическое образование представляет собой находящуюся в постоянном движении сложную сеть многочисленных социальных отношений, с частично совпадающими, пересекающимися и накладывающимися друг на друга ячейками и узелками.

• Социальное изменение – это в реальности многочисленные фрагментарные процессы различных уровней сложности, которые протекают параллельно или в противоположных направлениях, раздельно или накладываясь друг на друга.

• При определенных обстоятельствах столкновения, коллективное насилие, протесты и т. д. являются лишь рациональными формами достижения коллективных интересов и охраны более приемлемого социального порядка.

• Социальные изменения не приводят с непреложностью к общей структурной напряженности, отклонениям, социальной патологии.

• Принуждение во имя «закона и порядка», если оно используется государством и его официальными представителями, иногда трудно отличить от преступления и разбоя, подрывающих социальный порядок. Нелегитимные формы конфликта и принуждения не всегда способствуют беспорядку, а легитимные – интеграции и контролю.

Российский экономист В. Ю. Своеволин подробно анализирует такие варианты социально-политического развития, когда в силу ряда причин институты общества развиваются по неоптимальному пути, носящему тупиковый характер [30, с. 100–112]. Аффилированные с властью группы с особыми интересами препятствуют «отбраковке» институтов, исчерпавших свой потенциал.

Это связано с культурно-историческими особенностями формирования экономической и политической систем. При этом «надзорные механизмы» блокируются и препятствуют социальным изменениям. Для обеспечения прежней эффективности влиятельные группы интересов стремятся привлечь механизмы государственного принуждения.

В этой ситуации, как подчеркивает Д. Найт, «как только государство становится фокальной точкой для конфликта по поводу институциональных изменений, институты государства сами по себе становятся новым источником конфликта. Как и другие формы социальных институтов, правила, посредством которых структурируется политическая конкуренция… влияют на распределение влияния в процессе принятия решений». Когда дисбалансы усиливаются, то вероятны следующие варианты развития: система может разрушиться; сформируется новая структура; изменится состояние, поведение и/или состав социальной системы.

Снижение эффективности функционирования социальных и политических институтов ведет к тому, что они становятся неспособными поддерживать стабильность в обществе. Стратегии разрешения конфликтов в этой ситуации заключаются в устранении существующих и потенциальных конкурентов с политической или экономической сцены путем внесения институционально-правовых изменений, направленных на формализацию правил поведения в конфликте исключительно в своих интересах, которые затрудняют или блокируют эффективное функционирование институтов конфликторазрешения.

Примерами этого могут служить: в политической сфере – повышение избирательного порога, введение различных «фильтров», в экономической – искусственное ограничение конкуренции на определенных рынках в интересах государственных корпораций, в правовой – обеспечение вынесения желаемых судебных решений при отсутствии реальной независимости судебной власти.

В результате таких стратегий конфликторазрешения обеспечивается стабильность социально-политических и экономических институтов, связанных с властными и околовластными группами интересов, но ценой является снижение общей эффективности политической системы. При этом повышается результативность личных связей как инструмента защиты своих интересов в конфликтах, что ведет к росту коррупционной составляющей. Политическое урегулирование конфликтов начинает осуществляться в «ручном» режиме, происходит стабилизация неэффективного социального порядка.

После этого краткого обзора «старых» теоретиков конфликта мы можем обсудить исследовательскую программу Никласа Лумана.

Он разработал теорию автономного развития общественных подсистем, каждая из которых обладает собственным базовым «кодом» и может развиваться вне зависимости от остальных подсистем. В тоталитарных режимах политические императивы препятствуют развитию кодов других общественных подсистем, включая экономику, право, науку и т. д. Если функциональная дифференциация общественных систем блокируется, в долгосрочной перспективе возникает нестабильность режима. Но если автократический режим стимулирует дифференциацию, это тоже ведет к нестабильности. Луман констатирует продуктивную роль конфликтов и противоречий (системам нужна нестабильность, иначе они закоснеют), указывая на их роль в накоплении и ускорении варьирования социальной эволюции с «помощью усиления потенциала конфликтов и толерантности к конфликтам в обществе или другими словами: благодаря отказу от экстернализации всех конфликтов, как это было характерно для сегментарных обществ». По Луману, потенциальная конфликтность – атрибутивная черта и естественное состояние всех социальных систем.

Степень актуализации конфликтного потенциала варьируется и зависит от степени дифференциации системы и ступени ее эволюции. Сам же конфликт является, в свою очередь, ресурсом коммуникативной эволюции общества. Конфликты в правовых обществах не подавляются, их не избегают, обеспечивая каждому из них подходящую форму коммуникации с целью уклонения от их насильственного разрешения.

Конфликт имеется лишь тогда, когда коммуницируется ожидание и в ответ коммуницируется непринятие коммуникации. Таким образом, конфликт является следствием неадекватных («негативных») коммуникативных ответов на вызовы, отклонения от этих вызовов и ее тематизации.