Фьорды. Ледяное сердце - Ингрид Юхансен

По дороге в каюту я чувствовала себя редкостной дурой и в глубине души жалела, что не послушалась Андреса. Может, он и ненормальный, даже преступник, но никак не глупый человек. Лучше было промолчать! Старших офицеров волнуют исключительно гости, никому нет дела до девчонок из стран, названия которых придется долго искать на карте. Одно слово «персонал» – мы не многим лучше рабов, только что плетями не хлещут. Случись что со мной – тоже никому не будет дела. Близких, готовых броситься мне на выручку и поднять вселенский шум, у меня, считай, нет. Друзья далеко. Значит, надо сидеть смирно и меньше соваться в чужие дела – особенно если не понимаешь, что происходит на самом деле. Невеселые мысли я попыталась зачитать остатками «Плохой сестренки», которую до сих пор не вышвырнула за борт во избежание штрафа за утерю библиотечной книги. Какое-никакое, а корабельное имущество.

…Руки Мистрис сжимались на горле девчушки все сильнее, она ощущала себя точно такой же маленькой, обиженной девочкой, которая силой удерживает голову своей обидчицы под водой и кричит: «Плохая, плохая, сестренка!»

Очень скоро жертва престала сопротивляться, последние пузырьки воздуха выплеснулись из побледневших губ.

Мистрис выдернула руки из воды и оглянулась – хозяин дома стоял в дверном проеме и смотрел на нее с загадочной улыбкой. Его психиатрический эксперимент удался! Он смог вернуть Мистрис память – память о забытом преступлении, смерти ее сестры-близнеца. Трагическое происшествие раскололо личность самой убийцы. Она пыталась возместить потерю сестры и стала играть роли двух девушек одновременно – хорошей и плохой. Каждая часть ее личности не помнила ничегошеньки о другой – до тех пор, пока хозяин дома и психиатр по роду занятий, в силу своих дурных личных наклонностей, не повстречал Мистрис и не разгадал ее тайну. Он искренне полюбил измученную собственными страстями молодую женщину и хотел сделать ей подарок – вернуть цельную личность…

Его речь изобиловала научными терминами – Мистрис почти не слушала, она с ужасом смотрела на полную воды ванну. Вода продолжала течь, пока мраморная чаша не наполнилась до краев. Прозрачная, чистая, вода готова смыть все ее грехи.

Мистрис улыбнулась. Она подошла к хозяину дома, обвила руками его шею и впилась губами в чувственный рот, кончики их языков соприкоснулись в порыве страсти. Она попятилась к ванне, увлекая его за собой, потом оттолкнула, схватила за волосы, резко подтащила к краю ванны и сунула под воду.

Он сопротивлялся недолго, по его мускулистому телу прокатилась последняя сладострастная судорога, оно обмякло и выскользнуло из пальцев Мистрис. Она вышла из ванной, сорвала портьеру, завернула утопленника и, дождавшись ночи, оттащила к ближайшему каналу и столкнула в воду. Мутный поток понес его к мосту.

Мистрис следила за мускулистым телом, даже в смерти сохранившем совершенство, пока оно не исчезло из вида. Затем вернулась в особняк, тщательно вымыла руки под краном, стерла с лица хищный грим и с наслаждением искупалась в той самой воде, которая только что отняла жизнь молодого человека. Затем тщательно вытерла волосы, уложила в простой, скромный узел на затылке и вернулась в гардеробную. Она облачилась в платье горничной, подвязала передник, аккуратно расправила складки и оглядела себя в большом зеркале.

Девушка в одежде горничной поднялась в кабинет, устроилась за громоздким дубовым столом и стала просматривать в газете раздел объявлений о найме прислуги.

Сестренка готова была постучаться в любую дверь.

Кто знает, хорошей или плохой она окажется на этот раз?

Книжка заканчивалась вопросительным знаком, я все продолжала вертеть ее в руках – почему такие романы считают эротикой? Значит, кому-то это нравится, кого-то возбуждают все эти плетки, раны, ожоги, удавки на шее, сладострастные судороги, пузыри изо рта, совершенное в смерти тело утопленника? Или утопленницы?… Мне было никак не отделаться от мыслей о погибшей девушке. Герр Бьёрн прав: продержись она хоть немного, сохранила бы жизнь. Иногда вода в Осло-Фьорде ледяная, едва-едва дотягивает до 4–6 градусов по Цельсию, даже лед в ней не тает. Прозрачные, леденцовые кусочки покачиваются, пока волны не прибьют их к берегу. Можно долго любоваться ледяным крошевом, похожим на кружева. Для человека эта красота несет погибель – спазм сосудов от перепада температур способен убить даже тренированного пловца быстрее холода. Но сейчас уже весна, весь день светило солнце – это значит, что верхний слой воды прогрелся – не слишком, до семи или даже десяти градусов. Все равно это очень и очень холодно, слишком холодно, чтобы добраться до берега, но уже не смертельно. Если интенсивно двигаться, в такой воде можно продержаться – пусть всего несколько минут, и успеть закричать. Шли учения, на палубах было полно народу, ее бы сразу услышали и вытащили. Но она не закричала, тело успело остыть, его отнесло черт знает куда, далеко от борта…

Что это значит? Значит только одно: она уже была мертвой. Ее сначала утопили, оставили тело в холодной воде – чтобы скрыть настоящее время смерти, которое определяют по температуре тела. (Когда отлетела душа тетушки Хильды, она была в доме совершенно одна. Мы не знали, сколько она там пролежала, врачи настояли на вскрытии. Когда мне выдавали медицинское заключение, то объяснили, зачем это было нужно.) Труп спустили за борт, когда представился подходящий случай, а спасательный жилет выкинули следом, в итоге его нашли в другом месте. Уверена, все было именно так.

Я натянула свитер и хотела выбежать из каюты. Но убедила себя остаться на месте, только растянула ворот до самых глаз и тяжко задумалась.

Разумеется, я могу пойти к герр Хольмсену и развлечь его своей новой «гипотезой», а могу действительно написать жалобу в полицию Осло или прямо в прокуратуру. Но беда в том, что не только полиция Осло знает меня, я этих типов тоже неплохо изучила. Они весьма занятые люди: пишут отчеты и проводят совещания о том, как день ото дня улучшается криминальная обстановка, а остальное время уговаривают себя и друг друга, что Осло – самый безопасный город Европы. Если бы любознательный пьянчуга Харе Холле [24] существовал в реальности, его турнули бы со службы еще в прошлом веке. Только два фактора могут вывести герр полицейских из блаженного анабиоза: приказ министерского начальства или скандал, раздутый в прессе. Сейчас ни того ни другого не будет. Они просто переложат документы бедной девчонки из прозрачного пластикового файла, который получат из службы безопасности судовой компании в более экологичный бумажный пакет для хранения доказательств, припечатают штампом «Смерть в результате несчастного случая», и дело будет закрыто.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});