Нянька для злодеев - Юлия Сергеевна Ханевская

не знал никто.

Кристина запустила пальцы в теплую шелковистую шерсть. Кошка заурчала, прогоняя мрачные мысли хозяйки.

Внизу стукнула дверь. Девушка замерла, прислушиваясь. Риса подняла морду, настороженно повела ушами, но спустя минуту спокойно опустилась на прежнее место.

– Папа… – выдохнула Кристина, вскакивая с кровати.

Девушка рывком распахнула двери и помчалась по коридору к лестнице и вниз. Замерла лишь на последней ступени, впившись взглядом в стоящего у кофеварки отца. Тихо пройдя на кухню, Кристина молча сверлила глазами эту неподвижную спину, пока он наконец не обернулся, держа в руках чашку.

– … привет, – её голос сорвался, когда на лицо отца упал свет.

Через всю щеку багровел шрам. Папа был мрачным и молчаливым. Черт, как же убивало это молчание! Она не видела его неделю, уже даже не надеялась вновь встретить. Так ждала, что он наконец-то объявится… живой и невредимый! А он молчал и сурово смотрел на нее, как на чужую.

– Ты в порядке? Что у тебя с лицом?

Кристина сделала замерла у стола. Их разделяла какая-то пара метров, а казалось, что целая вселенная.

– Где ты был? Я завтра отправляюсь в Академию. Ну что ты молчишь!

Отчаянье захлестнуло горькой волной, она не знала, что еще сказать. Мужчина спокойно сделал несколько глотков из кружки и поставил ее на стойку. Неожиданно заговорил хриплым, отстраненным голосом:

– Нужны деньги? Я уже перевел на твой счет достаточную сумму.

Эти слова ударили. Больно, наотмашь. Хотелось плакать, кричать, даже разорвать на части безразлично смотревшего на нее отца. Всего секунду постояв в оцепенении, девушка бросилась к нему, остервенело застучав кулаками по его груди.

– Как же ты можешь так говорить?! Бессердечный, сухой, бесчувственный! Я так волновалась! Не спала, гадая где ты и что с тобой! Ты же один у меня остался! Я же люблю тебя!

В последний раз ударив даже не попытавшегося остановить её отца, она вцепилась в отвороты его мантии, бессильно уткнувшись в неё лбом и глотая слезы. Как бешено стучит сердце! Или это его? Лишь мгновение – и родные руки, наконец, сжали ее в объятьях. Вновь горько зарыдав, Кристина прижалась к теплому телу, не желая никуда его отпускать.

– Папочка… Миленький… не наказывай меня так больше… я этого не выдержу… лучше ударь.

– Кристина… – не разжимая объятий, прошептал он в ее макушку. – Я уезжаю.

Девушка резко отстранилась.

– Когда?

– Через два дня.

– Зачем?

– Ты и сама знаешь.

Девушка впилась взглядом в его лицо, в потеплевшие глаза. Даже в темноте они сверкали синим пламенем. Порез безобразно портил красивые черты.

– Откуда это? – она осторожно дотронулась его щеки, не касаясь шрама.

Он грустно усмехнулся, но промолчал.

– Риса залечит. Есть ещё где-то?

С минуту, он молчаливо смотрел на неё. Затем отстранил, скинул мантию, расстегнул рубашку. Когда и она упала к ногам, он повернулся к дочери спиной.

– О, Господи! – девушка задохнулась от ужаса. Через секунду, громко хватая ртом воздух, она прокричала: – Риса!

От боли и отчаянья в голосе хозяйки любимица, видимо, забыла о магии и помчалась к ней, как обычная кошка. Стук хлопнувшей об стену двери возвестил о появлении. Дикая, грациозная, стремительная – два прыжка, и она у ног, преданно глядит в глаза.

– Папочка, садись, – не своим голосом прошептала Кристина, наколдовывая на полу подушку. Отец в молчании уселся. Страшные порезы превратили спину мужчины в кровавое месиво. Трясущимися руками вызывая магию, Кристина очистила рваные раны. Отец вздрагивал и морщился от боли. Присев рядом с ним на колени, девушка в молчании сжала его ладонь.

– От заколдованных розог раны магией не лечатся. Это подвластно только фениксу и твоей пуме, – проговорил он, – вот только первому пришлось бы неделю рыдать надо мной.

– Папа…

– Знаешь, дочка, мы ведь с мамой не просто так её подарили. Я больше склонялся к фениксу, их тогда все же легче было найти. Но она… – мужчина замолчал на мгновение. Кристина зажмурилась от подкатившего к горлу кома. Она знала, как родители любили друг друга. Он до сих пор не мог простить себя за смерть мамы, хоть и никак не был виноват. – Но она настояла. Мы наткнулись на арисского торговца случайно. Помню, как заворожено смотрел в золотые глаза зверя, ни на чьи в этом мире не похожие. Она не просто защитник, Кристина, а воплощение твоей магии, часть тебя. И будет охранять ценой собственной жизни.

– Кто это сотворил с тобой? – пропуская мимо ушей речь отца, она озвучила волнующий вопрос.

– Йорвиг, конечно, – криво усмехнулся он, – его пытки отличаются особым обаянием… А провалившиеся операции он не особо любит.

– Папочка… – Кристина прижала ладони к губам.

– Я устал убивать детей и невинных. Принимая сторону аномальников, не думал, куда наше противостояние может привести. Какими средствами придется отстаивать свои права.

– Но…

– Не перебивай, дочка, послушай. Мне не хочется, чтобы ты меня презирала, но я понимаю, что этого в конечном итоге не избежать…

– Я не…

– Молчи. Йорвиг не ценит своих сторонников, не уважает, не держит. Но не умеет отпускать. Поэтому я уезжаю и попытаюсь сделать всё, чтобы к апогею войны его силы иссякли, а Дар перестал быть самой опасной и неуправляемой аномалией. Я рад, что ты закончишь обучение в академии, но мне тревожно. Тебе нельзя будет заявить во всеуслышание о моих планах, даже если это смогло бы хоть как-то оправдать меня в глазах Азара Фельна. И тебя не оставят в покое, тем более сейчас. А Йорвиг в ярости будет разыскивать всех, кто у меня остался… Замок Семи – единственное безопасное место на данный момент. Туда он сунется не скоро. Надеюсь, не успеет. Помни всё, что я тебе говорил, чему учил.

Кристина снова заплакала. Обхватив его колени, уткнулась в них. Риса залечила спину отца и царапину на щеке. Порез тут же затянулся, исчезая, будто его и не было. Кошка, завершив исцеление, опустилась рядом с хозяйкой, обнюхала её каштановые кудри и лизнула ладонь.

– Я не отпущу тебя, слышишь? Не отпущу… – глухо проговорила она.

Мужчина рассеянно гладил дочь по голове.

– Так надо, малышка.

– Почему ты вообще ввязался во все это?! Почему ты так решил? Зачем ушел из академии? Если бы ты не сделал этого, никуда убегать сейчас не пришлось бы! – отчаянье уже выжгло её изнутри, и истерика сменилась пугающим спокойствием.

– Кристина.

Он произнес её имя, будто прося прощения. Сердце желало вырваться из груди. Отец гладил её по лицу, волосам, следуя взглядом за своей ладонью. Кристина вздрогнула. Он её запоминал. Боже, как это