5 наболевших вопросов. Психология большого города - Андрей Курпатов

–  Что же все-таки делать, если уже все вот так драматично сложилось? Не пенять же на вашу типологию поколений, тут спасать ситуацию нужно, это уже сигнал SOS!

– Сыну вашей знакомой шестнадцать, он уже взрослый человек, и мы уже не имеем никаких ресурсов воздействия. Все ресурсы воздействия заканчиваются в «пубертате», то есть в 11–13 лет. После этого возможно только такое, знаете… легкими пассами избежать безумного крена.

В подростке уже есть взрослое существо. Оно еще не зрелое, но уже взрослое. У подростка уже есть своя позиция . В детстве у ребенка есть его «хочу – не хочу», а дальше, в подростковом возрасте, – уже позиция. И есть разница между «хочу вот эту одёжу», как моя дочка требует, и позицией . Сонечкино «хочу – не хочу» – это еще не позиция, а вот через десять лет…

Поэтому единственное, что мы можем здесь рекомендовать (и почему так нужны психотерапевты и профессиональные психологи), – это совместную или индивидуальную работу со специалистом. По всей видимости, тут уже некие акцентуации характера вылезли, и простой рекомендацией это «не лечится».

–  Но ведь и взрослые люди могут стать друг для друга авторитетами, правильно? Вы говорите о том, что в шестнадцать лет человек уже взрослый. Значит, мама и папа подростка могут просто начать общаться с ним «как взрослый человек со взрослым человеком»?

– Это вы, конечно, правильно заметили. Но я не зря так подробно рассказывал о том, что проблема не в авторитете как таковом. Проблема в конкретном человеке, который или умеет (потому что его научили) относиться к чужому мнению как к авторитетному, или не умеет. И этот навык, эта способность воспринимать другого в качестве авторитета или сформирована до пубертата, или не сформирована. Поэтому, конечно, общаться «как взрослые» родители с подростком могут, и им, по правде сказать, больше ничего не остается, но это уже не вопрос авторитета. Тут – проехали… Сейчас это вопрос «челночной демократии» – шаг за шагом, взаимными претензиями и уступками формируем формат отношений и достигаем каких-то договоренностей.

Только при этом очень важно, как именно родители осуществляют эту свою «челночную дипломатию» во взаимодействии с подростком. Ребенок должен чувствовать, что в системе родительской мотивации, подтолкнувшей их к такому поведению, нет одолжения – мол, ладно, если так хочешь, то будем с тобой по-взрослому разговаривать. Нет, такого не должно быть. Вы ведь настоящему взрослому не оказываете такую «услугу» – разговаривать с ним как со взрослым, вы с ним прямо как со взрослым и взаимодействуете, без всех этих оговорок – «ну ладно», «если тебе так хочется». Если взрослый – то взрослый. Как нельзя быть наполовину беременным, так и взрослым нельзя быть понарошку.

И еще: «взрослый» – это не значит негативный, это не ругательство. А для многих родителей призыв – «ведите себя с подростком как со взрослым человеком» выливается в истеричный гвалт: «плати за квартиру», «сам себя обеспечивай», «домой пьяный не приходи, потому что это жилье общее» и так далее. Нет, это никакое не взрослое общение – взрослого со взрослым, это просто родитель, измученный происходящим, берет своеобразный реванш, имея на это, как ему кажется, некий мандат. На самом же деле, по факту – он просто унижает подростка и использует давление силой. За это подросток ему и ответит, в меру своих способностей. Но мало не покажется в любом случае…

Знаете, важно не то, что у тебя некий мандат есть – право руководить ребенком, приказывать ему, важно то, можешь ли ты этим своим правом правильно распорядиться. У родителей право руководства, разумеется, есть, только вот пользоваться им умеют, к сожалению, совсем не многие.

Бабка за дедку, дедка за внучку…

В детстве меня отвозили на летние каникулы к бабушке и дедушке. Так было принято в большинстве семей Советского Союза. Это были, наверное, самые счастливые месяцы моей жизни. А вот сегодня многие родители стараются ограничить общение детей со своими «старшими» родителями. Мои приятели Аня и Слава приехали покорять Питер из разных городов страны, здесь отучились, поженились и остались жить и работать, встали на ноги, обзавелись квартирой и машинами. У них чудесная семья и двое замечательных детей, старший сын уже пошел в первый класс.

Когда дети были младше, ребята, как и положено, летом совершали визит вежливости к родителям, оставляли детей там, а сами неслись к морю. Сейчас они перестали это делать. Говорят, что дети очень сильно «портятся» после того, как проводят время со «старшими» родителями. Те транслируют им «старорежимные» ценности, установки, правила, и потом слишком долго и мучительно приходится объяснять детям, почему все не совсем так или совсем не так.

Сейчас у них назревает «конфликт поколений»: бабушки и дедушки рвутся к ним в гости, стараются остаться надолго и «помогать в воспитании внучков, а вы, дети, идите отдохните». Ребята же предпочитают в таких случаях приглашать няню. И хоть они понимают, что нельзя травмировать мам и пап, лишать общения с внуками, но все это меркнет по сравнению с возможной травмой для их собственных детей.

– Понятно, что в данном случае я не могу дать никаких конкретных рекомендаций, а тем более наставлений – мол, встречайтесь с родителями, вы должны предоставлять старикам право видеться с внуками и так далее. Это вне сферы моей компетенции. Мне просто кажется, что в целом нет ничего страшного в том, что дети общаются со старшим поколением. Напротив, такой плюрализм важен, особенно если вы можете обсуждать это с ребенком и помогать ему классифицировать в его детском сознании эти, прошу прощения за термин, дискурсы. В общем, если это единственная мотивация – защитить ребенка от «неправильного» идеологического влияния, то мне кажется, запрет на общение – мера чрезмерная.

Дети, которые сейчас живут в России, в целом должны себе представлять, как думают их бабушки и дедушки. Понимаете, о чем я говорю? Родительская идеология в любом случае значительно ближе ребенку, она ему понятнее и органичнее, нежели идеология «советская», военная, послевоенная, аскетичная. И тут бояться, что твоего ребенка перекуют в какую-то иную идеологическую формацию, не нужно. Но то, что ребенок получит представление о том, что есть разные взгляды на одни и те же вещи, что одна и та же реальность может совершенно по-разному восприниматься разными людьми, – это скорее плюс, чем минус. Только этот психологический опыт ребенка необходимо сопровождать соответствующей – дополняющей, поясняющей, зачастую критической – информацией.

Один из моих дедов имел целый ряд убеждений идеологического характера, с которыми я совершенно не мог согласиться. Но зато теперь я, с одной стороны, понимаю людей, которые подобную идеологию исповедуют, а с другой – возникавшие в моей голове дискуссии на эту тему (деда по мере возможности я старался этим не травмировать) сделали меня человеком убежденным в тех ценностях, которых я придерживаюсь. Я, если так можно выразиться, стал внятно их осознавать, они мною прочувствованы и прожиты. Но те аргументы, которые я слышал от деда, я бы никогда не услышал ни от кого другого. В общем, это хорошая школа – диалог между поколениями.

Мы же часто путаем две вещи: есть идеология, а есть привычка жить . Чувствуете разницу? Ну например… «Мы всегда должны говорить правду» – это идеология. При этом мы жили в советском государстве, и все прекрасно знали, что врут у нас на каждом углу. Показывают первомайскую демонстрацию, диктор говорит о том, с каким воодушевлением трудящиеся проходят мимо трибун, а все прекрасно знают, что идти на демонстрацию надо было по разнарядке, что никаких особенных восторгов нет и так далее. Врали. И это уже была привычка жить , абсолютно противоположная господствовавшей идеологии.

И вот прививки разных идеологий, которые мы получаем, общаясь с людьми, исповедующими другие ценности, на самом деле не так страшны, если у человека при этом параллельно формируется привычка жить правильно. Напротив, подобные «прививки» – это увеличение спектра моего сознания, благодаря этому оно интегрирует в себя большее количество мнений. И чем их будет больше, тем я буду более цивилизованным и культурным человеком. Ведь культура – это не когда я просто думаю и поступаю правильно, культура – это когда при всем при этом я вижу дальше и шире собственного носа с его, пусть даже и безукоризненной, правильностью.

Но привычка жить – она формируется именно самим устройством жизни, а вовсе не пропагандой, несмотря на все ее значение для неокрепшей психики. Фуко блистательно это показывает в своих работах, описывая так называемые «практики» и «техники себя». А Бурдье говорит об этом менее, на мой взгляд, элегантно, зато весьма и весьма развернуто и дидактично. Суть этих феноменов – «техник себя», «габитуса» (это термин Бурдье) – заключается в следующем: есть идеология (то, что люди о себе думают, если их спросить об этом абстрактно – мол, расскажите о себе…), а есть способ существования, то, как в мельчайших деталях устроена жизнь человека, то, как он привык действовать в тех или иных ситуациях, и именно он – этот способ существования – определяет действительную природу человека, его истинное лицо.