Наше море - Владимир Дубровский

Корниенко снова доложил:

— Прямо по носу самолет! — И вслед за этим снова: — Оторвались!

— Прямо руль! — скомандовал Стешенко и быстро перевел рукоятки машинного телеграфа еще раз на «полный вперед».

Корабль не успел закончить маневр, и бомбы взорвались по левому борту, поднимая фонтаны воды. Раскаленные осколки со звоном ударили по железной палубе корабля. Загорелся полубак, дым валил из иллюминатора радиорубки. Горели деревянная обшивка и масляная краска на надстройках. Стешенко задыхался от дыма и смрада.

От осколков бомб досталось всем, кто находился на верхней палубе. У 37‑мм автомата старший краснофлотец Василий Михайлович Старушко был тяжело ранен, но продолжал вести огонь. Командир отделения пулеметчиков старшина 1‑й статьи Семен Чомо был ранен в кисть правой руки и предплечье, но не оставил боевой пост. Получил ранение и оставался на своем боевом посту и командир 100‑мм орудия старшина 1‑й статьи Коклюхин. Смертельно был ранен у пулемета ДШК матрос Карпенко, подбежавшему на помощь товарищу он успел сказать: «Сообщите родным домой, что я честно погиб за Родину. Отомстите немцам!»

В это время поступил доклад механика корабля старшего инженер–лейтенанта Николая Григорьевича Соловья:

— Надводная пробоина в машинном отсеке. Осколками разбит распределительный щит электроэнергии левой машины, повреждена гидромуфта правой.

— Спокойно, — ответил механику Стешенко, — приводите в порядок дизели. [95]

«Юнкерсы» снова пошли в атаку на корабль. Еще громче загрохотали пушки, быстро–быстро, захлебываясь, били зенитные автоматы.

И вдруг все заглушил пронзительный свист. Корабль встряхнуло. Падая, Стешенко больно ударился о тумбу телеграфа. С недоумением он увидел под ногами корабельные часы, сорванные с переборки, и рулевого Стасюна, упавшего на палубу.

«Попадание», — мгновенно подумал Стешенко и тотчас понял, что корабль совсем потерял ход. Заглохли дизели, погас свет на приборах. Под ногами хрустели осколки стекол. Бросилось в глаза залитое кровью лицо дальномерщика Борисенко. Наверное, ударился при взрыве о стальной корпус дальномера. Что же происходит на корме корабля, там, где взорвалась бомба? С мостика Стешенко увидел на палубе сорванную с кильблоков и разбитую шлюпку, почерневшую и изуродованную трубу корабля.

«Только бы удержать корабль на плаву», — подумал Стешенко, и в это время поступил доклад механика:

— Прямое попадание в тральную кладовую. Бомба пробила днище и взорвалась под кораблем. Пожар в кормовом кубрике!

Соловей был тяжело ранен в правую руку, но продолжал руководить борьбой за живучесть корабля.

Стешенко старался сохранить спокойствие. Он знал, что сейчас, когда все матросы и офицеры смотрели на него, ожидая приказаний, это необходимо, как никогда.

— Аварийная тревога, — спокойно объявил Стешенко.

На этот раз повреждения были большими. Вода хлынула через пробоину и затопила тральную, коридор гребных валов, машинное отделение и продовольственные кладовые. Главный двигатель вышел из строя. Повреждены были* и 100‑мм пушка, и 37‑мм автомат, и оба пулемета. Пожар вспыхнул с новой силой, горела краска на переборке так, что казалось, горело железо. А все водоотливные средства вышли из строя.

Но экипаж самоотверженно боролся с огнем и поступавшей через пробоины водой.

Матросы бросились заделывать пробоины, сбивали пламя пожара чехлами, доставали воду из–за борта. Электроэнергии не было, и механизмы не работали. Кок Фавзиев [96] вместе со строевым матросом вытащили из камбуза бак с приготовленной нищей и выплеснули в огонь.

Стешенко не видел, что одновременно бомбы были сброшены и на сторожевой катер 041. Командир катера маневрировал, но уклониться не смог. Две бомбы попали в катер, и он почти мгновенно затонул.

Тральщик «Гарпун», подошедший к месту гибели, спас только шестерых человек. Погиб командир катера старший лейтенант Михаил Петрович Ляный и его помощник лейтенант Евгений Михайлович Мазов. По палубе тральщика «Мина» с обожженными руками бежал в лазарет моторист Ставничук. У кормовой пушки он неожиданно остановился. На палубе лежал тяжело раненный матрос Сокол. Он зажимал руками живот, разорванный осколком. Открытые глаза его были устремлены в небо, где с воем метались самолеты. Ставничук остановился и наклонился над раненым матросом. Сокол глазами показал на грот–мачту.

Ставничук взглянул на мачту и увидел, что флага нет. Корабль вздрагивал от залпов и разрывов, все больше кренился и оседал в воду. Черный дым вырвался из кормового кубрика.

Сокол хотел что–то сказать, но Ставничук уже бежал, скользя по наклонной палубе, к ходовому мостику. Обожженные руки нестерпимо болели, и он не мог держаться за поручни.

Голый гафель, где раньше был флаг, теперь заметили |~ все, кто находился на верхней палубе.

«На мачте нет флага!» — мгновенно пронеслось по кораблю.

На какие–то доли минуты зенитными автоматами был потерян темп стрельбы. К прожекторной площадке уже бежал по скользкой палубе замполит Николай Васильевич Воронцов.

— Флаг… сбит противником, — запыхавшись, доложил Ставничук командиру. Стешенко поднял голову и посмотрел на грот–мачту, а старшина–сигнальщик уже выхватил из ячейки запасной кормовой флаг.

— Быстро поднять флаг! — скомандовал Стешенко и передал свернутое полотнище Ставничуку. Тот бережно прижал его к груди и сбежал с мостика.

Корабль еще больше накренился на правый борт. Зловеще шумела вода в полузатопленном отсеке. Стреляные гильзы подпрыгивали и скатывались за борт. Тяжелая тральная вьюшка, сорванная с фундамента, скользила по наклонной палубе.

Матрос Ставничук появился на прожекторном мостике. Обожженными пальцами он поймал оборванный фал, и над кораблем вновь затрепетал бело–синий флаг.

И снова в бешеном темпе захлопали зенитные автоматы и корабельные пушки, быстрее забегали матросы, тушившие пожар.

А на неподвижный, полузатопленный корабль, резко снизившись, мчались в атаку «мессершмитты». Тяжелый рев самолетов заглушил гул орудийной стрельбы.

— «Мессершмитты» идут на нас! — громко доложил Корниенко.

Командир только что отошел от переговорной трубы и стоял возле телеграфа.

Черная тень самолета закрыла солнце, рев моторов сотрясал воздух.

— Берегись! — закричал Корниенко. Он бросился вперед и закрыл своим телом Стешенко. Поток звенящих пуль и осколков обрушился на мостик, и Корниенко, подогнув колени, упал на палубу. Ему оторвало левую руку, он потерял сознание. «Убит или еще жив? — пронеслось в сознании Стешенко. — Надо его спасти во что бы то ни стало!»

— Фельдшера на мостик! — приказал Стешенко рулевому Стасюну и тут же скомандовал развернуть стволы пушек навстречу очередной волне атакующих самолетов. Бой продолжался.

Самолеты снова ревели над палубой, содрогался корпус корабля, вся корма окуталась дымом. Огромные серые клубы его постепенно заволакивали корабль. Стешенко стоял у тумбы компаса, высоко подняв голову; его черные волосы блестели на солнце, взрывной волной снесло фуражку, но он не замечал этого. И прежде чем корабль закрыло дымом, он успел увидеть откуда–то появившийся «як» и струю пламени и дыма от падавшего в воду «мессершмитта».

По трапу поднялся замполит Воронцов. Он уже знал, что произошло на мостике, и, подойдя к фельдшеру Терещенко, о чем–то заговорил с ним. Тяжело раненного Корниенко отнесли в кают–компанию, где был устроен лазарет, Стешенко увидел замполита.

— Механик тяжело ранен. Ранен и командир отделения мотористов Анатолий Барычев, но продолжает работать. Вся надежда теперь на старшину Лаушкина, — сообщил он Воронцову. — Он говорит, что левый дизель скоро можно будет запустить, а вот рулевое управление совершенно вышло из строя.

— Идите–ка, штурман, вместе со старшиной в румпельное отделение, — сказал Стешенко, обращаясь к старшему лейтенанту Ивану Авдеевичу Хомякову, — будем переходить на ручное управление!

Стешенко говорил громко, не замечая того, что наступила тишина, только где–то высоко в небе гудели самолеты.

— Это «яки» взяли немцев в работу. Пойдем, Василий Константинович, посмотрим, что творится на корабле, — обратился Воронцов к Стешенко.

Замполит, как всегда в трудные минуты, был рядом со Стешенко. От него исходили спокойствие и уверенность.

— Помощника, старшего лейтенанта Сотникова на мостик! — отдал распоряжение Стешенко. — Пойдем, комиссар! — обратился он к Воронцову.

Стешенко первым сбежал по трапу вниз. Этот осмотр корабля был для Стешенко своеобразной разрядкой после напряженных минут, проведенных на мостике.

— Дымовые шашки за борт, — на ходу приказал он, — но главное — нам надо заделать пробоину и попробовать идти своим ходом.