Леди-убийцы. Их ужасающие преступления и шокирующие приговоры - Тори Телфер

красивую деталь с ядом в волосах и намеки на связь с дьяволом, общественность не особенно обрадовалась признанию. Люди полагали, что «в своей исповеди Элизабет рассказала далеко не все и упомянула только тех, в чьих смертях ее и так обвиняли». Многие подозревали, что за восемь лет тесной связи с духом-искусителем она оставила куда больше жертв.

Элизабет сама идея исповеди не особенно волновала, так что, если даже у нее на душе и лежал тяжкий груз иных преступлений, мы уже никогда об этом не узнаем.

Скорбная дева

Ньютон наконец понял, что не добьется безукоризненного покаяния. Она попросту не собиралась падать на колени и рвать на себе волосы, мучимая чувством вины. Рассказывая пастве об Элизабет Риджуэй, священник извинился за «скорбные форму и содержание» своей истории. Тема была неприятной – «ужасное отравление», – и пастору отчаянно хотелось, чтобы в конце прихожане услышали об искуплении. Он изо всех сил пытался создать картинку, будто Элизабет по-настоящему раскаялась. Он говорил, что во время последней исповеди она плакала и «искренне умоляла меня увидеть в [ее признании] Истину». На этом катарсис заканчивался.

К сожалению, созданный Ньютоном портрет вроде бы раскаявшейся Элизабет идет вразрез с ее предсмертным поведением. Ее продержали в тюрьме почти весь день, надеясь услышать признание еще в каких-нибудь убийствах, но тщетно. Может, она и боялась смерти, однако этот страх не заставил ее замолчать. Когда Ньютон вместе с другим священнослужителем предложили проводить ее на костер, она резко ответила, что не нуждается в их заступничестве перед Господом, поскольку «читать и молиться умеет не хуже их самих».

Взглянуть на ее сожжение собралась огромная разъяренная толпа.

Люди надеялись услышать новые откровения в самый последний момент, но их постигло разочарование. Элизабет заявила, что дала признание в тюрьме и не собирается ничего повторять или добавлять к уже сказанному.

Перед смертью ей пришлось смотреть на казнь двух преступников-братьев. Это была последняя попытка ее запугать и заставить признаться в других убийствах. Одному из братьев предложили жуткий способ получить помилование: он мог выйти на свободу при условии, что станет палачом для собственного брата и для Элизабет. Мужчина отказался, и обоих повесили на глазах у женщины.

В источниках той эпохи утверждалось, что она – худшая, самая злая. (Ничего не напоминает?) Через несколько столетий ее преступления кажутся почти притягательными. Прекрасный пример того, как история стирает память. Проходит время, и нас тревожат ужасы настоящего, а прошлое теряет власть над нами, становится живописной сказкой.

Если же попробуем как-то классифицировать зло, станет ясно: Элизабет ни в чем не была «самой-самой». Да, она была злой, угрюмой, бессердечной, а еще обладала суицидальными наклонностями. Быстро вступала в отношения и столь же быстро их заканчивала.

Но ее точно нельзя назвать самой «варварской» убийцей своего века, что бы ни утверждали современники. Она даже не выглядит особенно кровожадной. Скорее, производит впечатление бесчувственного человека, невосприимчивого к смерти и по крайней мере дважды испытывавшего желание покончить с собой. Это особенно заметно в потрясающем безразличии к Джону Ньютону.

Вероятно, он жутко ее раздражал постоянными приходами и попытками выбить признание. А священник отчаянно стремился принести ей хоть толику покоя. Женщина, которая смеется над тем, как солгала пастору в ночь перед казнью, вряд ли боится смерти. Может, она и правда носила в волосах яд.

Перед смертью Элизабет заговорила. Она просила, чтобы ее сперва повесили и только потом бросили в огонь, но получила отказ.

Ее привязали к столбу и подожгли хворост в ногах. Когда женщину лизнули языки пламени, та пронзительно закричала и попыталась отскочить – однако шея была обвязана веревкой. Дым начал заполнять легкие, и она задохнулась. Пожалуй, ее смерть оказалась милосердной. Элизабет Риджуэй сгорела, уже потеряв сознание.

Гадюки

Райя и Сакина

В самом бедном районе египетской Александрии когда-то жила женщина, которая жгла слишком много благовоний. День стоял или ночь, не имело значения; дом Райи всегда был окутан густым сладким дымом. Соседям это казалось странным, но хватало своих забот. Нужно было заниматься закусочными, задабривать местных бандитов, прятаться от властей.

Хотя Александрия славилась красотой и изяществом, встреча с Райей и ее младшей сестрой Сакиной, скорее всего, означала, что вы оказались в обители порока. Они жили в преступном мире: среди улиц, забитых дезертирами и проститутками, и комнат, пропахших смолистым гашишем.

В районе аль-Лаббан было полно сомнительных дельцов, обслуживавших оккупационные британские войска, а александрийская элита по большей части закрывала глаза на неблаговидные дела. Полиции обычно тоже не было до этого дела. В конце концов, шел 1919 год, и все были заняты революцией.

Вот в чем дело. Египтяне поверили, что их страна обретет независимость после окончания Первой мировой войны. Когда этого не произошло, египетские националисты восстали против британской оккупации. По всей стране прокатились забастовки, беспорядки и демонстрации, и довольно долгое время полицию куда больше интересовали политическая обстановка и бастующие, чем хозяйки борделей и торговцы наркотиками.

«Где полиция? – сокрушался журналист по имени Фикри Абаза. – Правительство слишком сильно занято подготовкой целых полчищ тайной полиции, а потому совсем не заботится об обеспечении внутренней и личной безопасности граждан».

Было совершенно очевидно (по крайней мере, для тех, кто видел кипящую прямо под носом властей незаконную деятельность), что Райя и Сакина в чем-то замешаны. Однако все были слишком заняты и не обращали внимания. Пусть даже постоянный дым благовоний и казался немного странным. Пусть даже иногда из жилища одной из сестер доносились крики.

Жемчужина Средиземноморья

Райя родилась примерно в 1875 году, а маленькая Сакина появилась десятью годами позже. С семьей они жили в отрезанной от всего мира деревне в Верхнем Египте. С одной стороны, сестер практически не контролировали, а с другой – их детство было наполнено непосильными взрослыми обязанностями. Это часто происходит в семьях, где родители не участвуют в воспитании или жестоко обращаются с детьми. В случае Райи и Сакины присутствовало и то и другое. Отец ушел, а мать была нарциссом, которая не особенно (если вообще) проявляла любовь к ним. У девочек был старший брат, но он ни на одном рабочем месте не задерживался надолго. С деньгами всегда было туго, поэтому Райя и Сакина взвалили заботу о семье на свои хрупкие плечи. Стоит ли говорить, что девочкам пришлось рано повзрослеть.

Семья переезжала с