Мент. Одесса-мама - Дмитрий Николаевич Дашко

и встал как вкопанный.

Баграт Самвелович словно под землю провалился.

Кровь во мне закипела, я с ненавистью поглядел на барахтающихся на земле урок, а затем, стиснув зубы, двинулся в их сторону.

— Григорий Олегович, — окликнул меня прохаживавшийся неподалёку солидный мужчина в дорогом пальто и котелке.

Я замер.

— Мы знакомы?

Он улыбнулся.

— Ещё нет, но, как мне кажется, пришла пора познакомиться. Лосев рассказывал о вас массу любопытных вещей… Признаюсь, я был весьма и весьма заинтригован и, как выяснилось, не зря!

Глава 17

— Кто вы? — спросил я, подходя ближе к мужчине.

— Знать моё имя вам ни к чему, но в некоторых кругах меня принято называть Папой, — ухмыльнулся он.

Двое молодчиков уже успели оправиться и встать на ноги, хотя вид у них был потрёпанный. Один из них, тот, которому я саданул в пах, попёр было в мою сторону, номужчина подал ему знак, и бандит остановился в нескольких шагах от меня.

— Так вот вы, значит, какой… Папа, — протянул я, рассматривая неожиданного собеседника.

Обычное, я бы даже сказал — ничем не примечательное лицо. Слегка пухлые наеденные щёки, чуть сонный взгляд серых глаз, щербатый нос — должно быть в юном возрасте изрядно пострадал от угрей. Тёмные вьющиеся волосы. Котелок он не снимал, но почему-то мне показалось, что на макушке у него проклёвывается плешь.

На вид мужчине было лет сорок пять, он хорошо и со вкусом одевался, из-под расстёгнутого пальто с меховым воротником проглядывал дорогой костюм-тройка.

Как я и говорил, выглядел он довольно солидно, но было в его манере вести себя что-то, вызывавшее у меня сомнения.

— Наша встреча случайна или как?

— Скажем так: я знал, что вы очень скоро здесь появитесь и нарочно ждал вас тут вместе с моими… племянниками.

— То есть те двое молодых людей, которые не дали мне поймать опасного преступника — ваши племянники? — нахмурился я.

— Кто — опасный преступник? Акопян? — хихикнул мужчина. — Что вы, Григорий Олегович! Как вы могли подумать о нём такое?

— Ну, а иначе с чего бы ему от меня убегать?

— Если позволите, я всё вам сейчас объясню. Давайте, немного прогуляемся. День сегодня просто замечательный…

Он попытался взять меня под локоть, как порой делают во врем светской беседы, но я решительно отстранился.

— У меня мало времени.

— Поверьте, я тоже занятой человек.

— И чем же вы занимаетесь?

— Коммерцией. Там покупаю, тут продаю — ничего предосудительного. Ну, а Баграт Самвелович — один из тех, кто мне в этом способствует.

— То есть это через него вы сбываете государству некачественный товар?

Собеседник нахмурился.

— Вижу, вы успели навести справки.

— Работа такая, — пожал плечами я. — Но, если честно, экономическая сторона его деятельности меня интересует меньше всего. Я — из уголовного розыска и занимаюсь другими вещами. Например, убийствами. А гражданин Акопян как раз и подозревается в убийстве.

— Вы про его любовницу? Как её… Машу? Григорий Олегович, это несерьёзно! Ну какой из него убийца⁈

Я тоже не сильно верил, что смерть Маши — дело рук Акопяна. Но любая версия требует подтверждения или опровержения. И я намеревался как следует потрясти финдиректора, чтобы заставить его говорить правду.

В конце концов он ведь мог что-то знать или видеть. Я не имел права упустить столь ценного источника информации.

И уж тем более не имел права делиться догадками с первым встречным.

— Он — последний, кто выходил из её комнаты, — упрямо произнёс я.

— И что с того? Уверяю вас, он — не убийца! — патетично произнёс мужчина.

— Да? И кто же он такой по вашему мнению?

— Жертва случайных, я б даже сказал — трагических обстоятельств.

— Неужели?

— Представьте себе. Да, он вчера навестил свою любовницу, но застал её уже мёртвой.

— Допустим. Почему тогда не вызвал милицию? — спросил я, догадываясь, что услышу в ответ.

— Григорий Олегович, сами посудите: Акопян — женатый человек. Если всплывут обстоятельства… Начнутся склоки, скандалы, разлад в семье. А Баграт Самвелович, пусть это прозвучит для вас странно, очень любит свою жену и не хочет развода.

— И тогда он решил удрать с места преступления… — продолжил за него я.

— Преступления, которое он не совершал — заметьте! — подчеркнул собеседник. — В тот момент ему это показалось самым лучшим решением. А потом он понял, что когда тело Маши найдут, кто-то из соседей обязательно вспомнит про него и расскажет органам. Баграт Самвелович запаниковал, обратился ко мне… Я по старой дружбе посоветовал ему взять на работе отпуск по здоровью и ненадолго залечь в тихом безопасном месте, и там переждать, пока всё закончится.

— Вам сказать, сколько статей уголовного кодекса вы нарушили? — насупив брови, произнёс я.

— Это поможет найти убийцу? Между прочим, Григорий Олегович, я — как никто другой заинтересован, чтобы вы обязательно нашли и покарали того, кто это сделал. Уверен, вы тоже не верите, что Баграт — убийца и, считаете, что это сделал один из тех, кто его ограбил. Я прав?

— Лучше скажите: кто его ограбил?

Мужчина вздохнул.

— Ни один здравомыслящий человек и пальцем бы не тронул Акопяна. Вся Одесса знает, что он работает на меня.

— Гастролёры? В смысле залётные?

— Как только в городе появляется кто-то из уважаемых в моих кругах специалистов, я узнаю об этом первым. Исключено.

— Тогда кто не побоялся перейти вам дорогу?

Мужчина наморщил кожу на лбу, его лицо покрылось сеткой мелких морщин.

— Очевидно, какой-то псих… Нормальный человек не рискнул бы со мной связываться. И поэтому я очень хочу, чтобы вы нашли этого психа. Более того, я готов дать за его голову щедрую награду.

— Насколько щедрую? — спросил я, внимательно всматриваясь в него.

— Скажем, в два раза превышающую сумму похищенного, — усмехнулся он.

Раздражение во мне нарастало. Мало того, что из-за этого типа и его холуёв я упустил Акопяна, так передо мной ещё заем-то разыгрывали дурацкую комедию.

Я достаточно повидал на своем веку уголовных авторитетов, внешне абсолютно не схожих между собою. Но всех их объединяла одна яркая черта — мощная харизма, которая ставила их выше всех остальных, заставляла других подчиняться и идти на поводу.

Собеседник строил из себя птицу высокого полёта, кто-то другой мог бы принять его игру за чистую монету, но я практически сразу ощутил фальшь в его словах и поведении.

Да и вряд ли бы Папа побежал смотреть на меня сразу после того, как услышал, пусть даже лестную характеристику обо мне. Наверняка бы стал присматриваться издалека или подослал кого-то. Ну, скажем, как сейчас.

— Потрясающе! — воскликнул я и добавил уже сурово:

— Кстати, а Папа хоть в курсе, что ты так бесцеремонно раскидываешься его бабками?

— Что⁈ — удивлённо вскинулся тот.

Мне надоело с ним возиться, я саданул ему под ребро кулаком.

— Бодров, вы с ума сошли⁈ — по бабьи взвизгнул он.

Лицо его прняло густой свекольный цвет.

— Хватит придуряться! — заорал я. — Думаешь, я тебя не раскусил? Фраер ты дешёвый, а не Папа!

— Вы ошибаетесь, Бодров!

— Это ты ошибся! Не на того напал!

Я снова двинул ему, на сей раз в область солнечного сплетения. Понятно, что прессом там и не пахло.

Молодчики, из-за которых удалось удрать Акопяну, сдвинулись с места, вытаскивая ножи. Пришлось их припугнуть.

— А ну — стоять, где стояли! Иначе, я сверну ему шею!

Угроза подействовала. Парни отошли, но ножи не убрали.

Я обыскал типа в дорогом пальто, выудив на свет две интересных бумажки. Первая, подписанная Лосевым, гласила, что предъявитель этого документа гражданин Френкель является внештатным сотрудником ГПУ. На второй стояла подпись Зайцева — прежнего начальника угро Одессы, и она свидетельствовала, что всё тот же гражданин Френкель на сей раз является внештатником губернского уголовного розыска.

— Да ты, Френкель, прямо какой-то многостаночник! — фыркнул я. — Слуга двух, нет — даже трёх господ: Папы, Лосева и Зайцева.

Я скомкал бумажку из ГПУ и засунул ему обратно в карман.

— Это я, так и быть, возвращаю, а это, — я показал на удостоверение внештатного сотрудника угро, — придётся изъять.

— На каком основании? — взвизгнул Френкель.

— Отстали от жизни, гражданин. Начальство в угро сменилось. Теперь вместо Зайцева — товарищ Барышев. Если что — за новым документиком к нему. А у этого вышел срок давности.

Я демонстративно порвал бумагу.

— Но и это ещё не всё, Френкель! Чтобы уже сегодня вечером Акопян был у меня в кабинете и давал показания