Закон Кремля - Силлов Дмитрий Олегович sillov

– Это мое предназначение, – хрипло произнес я. – Зачищать мир от всяких тварей и тех, кто мне дорог.

– Вот только не загоняйся, ладно? – сморщил волосатую харю Шерстяной. – Есть простой закон: если друг становится мерзкой тварью, он перестает быть другом. То же и любимых касается. Если твоя любовь превратилась в монстра, то это очень глупо – любить монстра. Получается, ты не ее любишь, а свои воспоминания о ней, забывая, что это уже не она, а самое настоящее чудовище.

Он кивнул на труп Марии.

– Я знаю, ты был к ней неравнодушен, когда она была человеком. Но однажды она перестала им быть, так что неразумно горевать по тому, чего нет. Твоя девушка умерла давно, как и твой друг, и эти дохлые твари – не они.

И тут я не сдержался. Сжал кулак и со всей силы двинул Шерстяного в челюсть.

Получилось неважно. Как в футбольный мяч саданул – настолько плотная и густая шерсть была у мутанта на морде. Шерстяной вместо того, чтоб грохнуться на спину от такого удара, лишь слегка покачнулся, как тяжелый боксерский мешок на подставке.

– Намек понял, – проговорил он, все же потирая то место, куда пришелся удар. – За дохлых тварей извиняюсь. Но сути дела это не меняет. Коляна, вон, та дохлая паску… гхм… мертвая девица убила – это тебе как? Нормально?

Я посмотрел туда, где Колян висел на стальной трубе, нанизанный на нее, словно насекомое на булавку. Ну вот, еще один друг погиб, защищая меня… Твою ж душу, когда же это закончится?!

Но внезапно Колян шевельнулся. Вернее, не он сам, а его голова дернулась раз, другой, третий, сильнее, еще сильнее…

Я с недоумением смотрел на происходящее, на мгновение забыв о своих душевных страданиях.

А посмотреть было на что.

Голова Коляна отделялась от туловища, словно жила своей собственной жизнью! И сейчас она… вылезала из безжизненного тела, становясь при этом больше! В ней что-то щелкало, скрежетало, гудело, трещало, стальные пластины смещались друг относительно друга…

А потом оттуда, из тела мертвого киба, показались стальные паучьи ноги – и я все понял.

– Как вы умудрились засунуть Коляна в тело киба?

Шерстяной пожал плечами.

– А ты не знал, что сервы способны трансформировать свое тело, чтобы влезать внутрь биороботов через пробоины в их броне? Вот и Колян – раздобыл где-то тело дохлого киба без башки, и тут его осенило! Ну а я помог запихать его туда.

– А пургу-то гнали! Мозг они пересадили… – заметил я.

– Ну, для солидности приврать не грех, – хмыкнул Шерстяной.

– И где твоя солидность? – поинтересовался я, кивнув на Коляна, который почти уже вылез из киба, словно бабочка из кокона.

– Кто ж знал, что так получится? – пожал плечами Шерстяной. – Солидность – величина непостоянная, которая в основном на одной брехне и держится.

Возразить Шерстяному я не успел – Колян полностью вылез из своего бывшего тела и бросился к нам, вопя на ходу:

– Friends! We won! We destroyed them![3]

– Язык у себя в башке переключи, победитель, – проворчал Шерстяной, щерясь от уха до уха. – Как от бабы трендюлину поймал, так сразу настройки сбились?

– Я нет! Я просто есть очень довольный! – взволнованно проскрипел Колян механическим, но все равно взволнованным голосом. – Мы не есть иметь шанс на победа, но мы получить победа!

– Потише ори, – нахмурился Шерстяной. – Тут кое-кто не особо рад этой победе.

Колян запнулся, глаза-видеокамеры на ниточках повернулись ко мне.

– Оу, сорри, – проскрежетал он. – Я не подумать…

– Ладно, – сказал я, с трудом беря себя в руки. – Что сделано – то сделано. Теперь надо похоронить их. Они были хорошими людьми… когда были людьми.

– Лучше не скажешь, – кивнул Шерстяной.

* * *

Два мертвых тела были похоронены без изысков – мы положили их под кирпичной стеной дома, державшейся на честном слове, и обрушили ее вниз.

– Сразу и могила, и надгробие, – заметил Шерстяной, отряхивая ладони от красной пыли. – Ну что, теперь пошли искать того слепого шама?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я покачал головой.

– Нет. Это только мое дело.

– Как так? – возмутился Колян. – Мы тебе помогать сбежать, а теперь это только твой дело?

– Теперь – да, – жестко сказал я. – По моей вине только что погибли еще два близких мне человека, и я не могу себе позволить, чтобы этот счет пополнился еще и вашими жизнями.

– Человека, ага, – буркнул Шерстяной. – По ходу, ты так ни хрена и не понял из того, что я тебе говорил. К тому же я и так мертвый, так что…

– Так что разговор окончен, – перебил я его. – Я иду один.

– Ну, зашибись, – растерянно проговорил Шерстяной. – А нам тогда куда? В Кремль нельзя теперь, дружинники нас на части порвут за твой побег…

– Я не просил меня спасать, – сказал я. Повернулся – и пошел в сторону позиций нео. Так лучше. Пусть сейчас Шерстяной и Колян смертельно обидятся на меня, но, по крайней мере, мне не придется потом упрекать себя, что они погибли, помогая мне.

Звука шагов за своей спиной я не услышал. Ну и отлично. Значит, и правда обиделись. Простите меня, старые друзья, но иначе у меня бы не получилось заставить вас остаться. Лучше пусть мы расстанемся врагами, так как уже проверено – мои враги живут намного дольше, чем мои друзья…

На душе было мерзко и тоскливо. Но я держался, потому что теперь у меня появились еще две причины найти слепого шама. Я не задумывался над тем, с какой это радости он бросится решать мою проблему, прекрасно понимая, что если начать размышлять, лучше вообще не браться за это безнадежное дело. Но другого выхода у меня не было. А после того, как я своими руками убил Марию и Данилу, – тем более.

…Искать позиции нео не пришлось: отойди от Кремля чуть меньше чем на километр, и вот они, «новые люди», с ракетными установками шайнов возятся, наводя их на красные стены. Мне как раз такой расчет попался – один нео явно прокачанный в Поле Смерти, гора мышц и самомнения. В его подчинении два непрокачанных соплеменника. Тоже здоровые, но явно помельче начальника. И пленный шайн в драной и местами окровавленной восточной одежде, который, собственно, и работал, собирая установку. Обезьянолюди лишь осуществляли руководство – габаритный начальник отвешивал подзатыльники подчиненным, а те переадресовывали их пленному. Ничего нового. Знакомая схема, широко применяемая в любом из миров.

Когда я вышел из рассветного тумана, один и с виду вроде как без оружия, вся четверка, включая пленного, знатно прифигела.

Правда, ненадолго.

– Смерти ищешь, хомо? – поинтересовался супернео, взвешивая в лапах тяжелый мясницкий топор.

– Слепого шама ищу, – в тон ему ответил я.

Трое обезянолюдей заржали, даже забитый пленник робко улыбнулся.

– Ну так это все равно что смерть искать, – хохотнул один из нео, за что немедленно получил от шефа существенную затрещину, отчего чудом удержался на ногах.

– Тут я говорю, ты делаешь! – рявкнул супернео. И, переведя глаза на меня, добавил: – Сюда иди.

Ну, допустим. Ради великой цели я готов пропустить мимо ушей приказной тон и даже выполнить команду. Однако внутри меня уже начал вибрировать маленький моторчик, раскручивая витки зарождающейся ярости. И приглушить его можно было лишь одним способом, мысленно прокручивая в голове, словно мантру: «Не бесись, он нужен тебе. Не для того ты шел сюда, чтобы махаться с обезьянами. Спокойно, Снайпер, он тебе нужен».

Я подошел и встал в трех шагах от нео.

– Ближе! – прорычал он.

Это было уже слишком.

– Тебе надо, ты и подходи ближе, – ответил я, чувствуя, как «Бритва» рвется из моей руки наружу.

Супернео и подошел. Сделал широкий шаг, одновременно занося топор над головой, – и в ту же секунду опустил на то место, где я только что стоял.

Я был готов к подобному развитию событий и среагировал вовремя. Не сделай я этого, удар тяжеленного топора рассек бы меня точно пополам.

Но – не вышло.