Духовное ружье - Филип Дик

Пит Фрейд сказал:

— Сделай модель какой-нибудь простой игрушки, Клаг. — Он говорил очень мягко. — Что-нибудь, что самостоятельные универмаги могли бы реализовать за несколько монет. Может быть, с одной движущейся деталью. Ты бы сделал несколько тысяч для него, правда, Джек? Если бы он принес действительно простую модель?

Потом снова Клагу:

— Принеси мне разработки, и я построю тебе прототипы. И, может быть, добуду анализ затрат. — Обернувшись к Джеку, он быстро объяснил: — В мое личное время, конечно же.

Вздохнув, Ланферман ответил:

— Можешь пользоваться нашими цехами. Но, пожалуйста, ради Бога, не гробь себя, пытаясь выручить этого парня. Клаг работал в игровом бизнесе и уже потерпел огромную неудачу, когда ты еще не закончил колледж. У него была куча возможностей, но он упустил все.

Клаг мрачно уставился в пол.

— Я один из самых-самых каких? — спросил его Ларс. Не поднимая головы, Клаг ответил:

— Одна из самых живительных и конструктивных сил в нашем больном обществе. И вы, каких мало, никогда не должны страдать.

После приличествующей ситуации паузы Ларс, Пит Фрейд и Джек Ланферман зашлись от смеха.

— Ладно, — сказал Клаг. Как-то отрешенно, как побитая собака, безнадежно пожав плечами, он принялся собирать свои двенадцать крошечных солдатиков и цитадель-монитор. Он выглядел как никогда мрачным и потерянным. И было ясно, что он собирается уходить — что было для него весьма необычно. Такого еще никто не видывал и не слыхивал.

Ларс сказал:

— Пожалуйста, не пойми превратно нашу реакцию…

— Ее нельзя не понять, — произнес Клаг каким-то далеким голосом. — Единственное, что вы все хотите услышать — что вы не потакаете больным наклонностям развращенного общества. Вам легче делать вид, что вы были куплены плохой системой.

— Никогда в жизни мне еще не приходилось слышать такой странной логики, — сказал искренне удивленный Джек Ланферман. — А тебе, Ларс?

Ларс сказал:

— По-моему, я знаю, что он имеет в виду, только он не может высказать это. Клаг хочет сказать, что раз мы вовлечены в мир разработки и внедрения оружия, то мы чувствуем, что должны относиться ко всему свысока… Это наш великий и необходимый долг, как говорится во Всеобщей книге молитв. Люди, которые разрабатывают и производят устройства, взрывающие других людей, должны быть циниками. А мы на самом деле любвеобильные.

— Да, — кивком подтвердил Клаг. — Именно так. Любовь является основой ваших жизней, всех вас троих. Вы все чувствуете ее, особенно вы, Ларс. Сравните себя с этой ужасной полицией и военными агентствами, которые и являются настоящими и страшными действующими лицами власти. Сравните свою мотивацию, в частности, с КАСН, или ФБР, или КВБ, и ГБ. Их основа…

— Верхнее гастро-кишечное раздражение в основе моей жизни, — сказал Пит. — Особенно поздно вечером по субботам.

— А у меня колические неприятности, — сказал Джек.

— А у меня хроническое воспаление мочевого пузыря, — сказал Ларс. — Бактерии постоянно продолжают формироваться, особенно когда я пью апельсиновый сок.

Клаг с грустью захлопнул свой чемодан с образцами.

— Ну что ж, мистер Ланферман… — сказал он, постепенно отходя и волоча за собой огромный груженый чемодан так, будто воздух медленно вытекал из него. — Я ценю ваше время.

Пит обратился к нему:

— Запомни, что я тебе сказал, Клаг. Предоставь мне что-нибудь с одной движущейся деталью, и я…

— Благодарю вас, — ответил Клаг и со смутным достоинством завернул за угол коридора. Он ушел.

— Совершенно сумасшедший, — помолчав, сказал Джек. — Погляди, что Пит предложил ему: свое время и умение. А я предложил ему использовать наши цеха. А он ушел. — Джек покачал головой. — Я этого не понимаю. Я действительно не понимаю, что заставляет этого парня двигаться. После всех этих лет.

— А мы действительно любвеобильны? — внезапно спросил Пит. — Я серьезно, мне надо знать. Ну, скажите же кто-нибудь.

Последнее, неопровержимое слово осталось за Ланферманом.

— А какая к черту разница? — сказал он.

11

И все-таки это имеет значение, думал Ларс, направляясь в сверхскоростном экспрессе из Сан-Франциско в Нью-Йорк, в свой офис. История управляется двумя принципами: принципом власти и, как выразился Клаг, целительным принципом. Или, попросту говоря, любовью.

Рефлексивно он листал последний номер газеты, заботливо положенный перед ним стюардессой. Там был один хороший большой заголовок: «Новый Спутник». Не был запущен Нар-Востоком, сообщает ГБ. Всепланетные исследования по поводу его происхождения. ООН-3 ГБ просит рассмотреть эту проблему.

Те, кто просил произвести расследование, как выяснил Ларс, были загадочной организацией, расплывчато называемой «Сенат Соединенных Штатов». Спикер: прозрачная тень, именуемая Президент Натан Шварцкопф. Как и Лига Наций, подобные страны увековечивали сами себя, даже если прекращали быть густой похлебкой и шагающим вперед сообществом.

И в СССР подобная бесполезная общность, называемая Верховным Советом, сейчас нервно повизгивала, чтобы найти хоть кого-нибудь заинтересованного в без вести пропавшем новом спутнике, одном из более чем семи сотен подобных. И все же единственном в своем роде.

— Я могу позвонить? — обратился Ларс к стюардессе.

К его креслу поднесли и подключили видеофон. И вот он уже разговаривал с ярко освещенным экраном на контрольном пункте в Фестанг-Вашингтоне: — Мне нужен генерал Нитц. — Он дал свой номер кода, все двадцать составляющих. Набрал их все, касаясь кнопок видеофона большим пальцем. Многие мили связанных между собой устройств проанализировали и передали его отпечатки в пульт управления подземного кремля, и автономная замкнутая линия послушно подключила его к живому функционеру, который был первым в долгой прогрессии, действующей как щит между генералом Нитцем и — ну, скажем, — действительностью.

Экспресс начал постепенное планирование и стал медленно снижаться к аэропорту «Уэйн Морз» в Нью-Йорке как раз в то время, когда Ларс, наконец, пробился к генералу Нитцу.

Материализовалось лицо, напоминающее морковку: широкое вверху и узкое к низу, с горизонтальными, грязноватыми, глубоко посаженными коническими глазками и седыми волосами, которые были похожи — они даже могли быть приклеены — на искусственные. А затем согнутый в области трахеи, красивый, полный знаков отличия, твердый, как черное железо, воротник обручем. Сами медали, внушительные на вид, нельзя было рассмотреть сразу. Они были вне поля видеокамеры.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});