Война по умолчанию - Леонид А. Орлов

должен сообщить о случившемся в советское посольство.

– Разумеется, – улыбнулась одними губами женщина. – При определенных условиях мы и сами с удовольствием сообщим вашему начальству обо всем, что с вами произошло, и окажем любую другую помощь. Но, как вы поняли, начало фразы «определенные условия» прозвучало не случайно.

– Как вас зовут? – спокойно осведомился Акимов.

– Это имеет значение? Можете называть меня Мирела. А вы – Сергей Николаевич Акимов.

– Рад, что вы смогли установить мою личность, – усмехнулся раненый. – Теперь звоните в посольство. И пусть вас не смущает, что на улице ночь.

– Огорчу вас, Акимов. В городе беспорядки, телефонной связи нет. И если вы хотите, чтобы мы для вас что-то сделали, то должны пойти нам навстречу. Где материалы, которые вы получили от вашей агентуры здесь, в Тимишоаре?

– Какая агентура? – Акимов попытался сделать удивленное лицо, но мимика давалась ему пока еще с трудом. – Я дипломатический работник.

– Акимов, формально вы мертвы, вас не будут искать. Ваша машина сгорела, ваш труп остался в машине. Если вы хотите чудесным образом ожить и явиться миру, то должны сказать, где вы спрятали материалы?

А вот тут ты, милочка, ошибаешься. Я хорошо помню, что когда машина загорелась, она была пуста. Экспертов не обманешь, другой обгоревший труп в машину уже не засунешь. Ничего у вас не выйдет, как бы вы ни настаивали. Наши поймут, что это липа и что я могу быть жив.

– Слушайте, а я точно не в психиатрическом отделении? – улыбнулся Акимов. – Вы с маниакальным упорством задаете мне один и тот же вопрос, хотя исчерпывающий ответ уже от меня получили. Вы серьезно считаете себя в этой стране такими всемогущими? Вы уверены, что мое начальство не перевернет здесь все вверх дном, простите за русское идиоматическое выражение.

– А вы уверены, что они вас найдут живым? – холодно улыбнулась Мирела.

– А для организации международного скандала и дискредитации вашего ведомства и этого будет достаточно.

Милицейский «уазик» хрустел колесами по битому стеклу, по изгрызенному гусеницами танков асфальту, по битому кирпичу. Сергеев хотел было посоветовать Яковенко объезжать опасные места, но потом вспомнил, что тот – профессиональный водитель и советовать в такой ситуации просто глупо. Рация работала, Яковенко периодически пересказывал, о чем там велись разговоры. Пока о них не было в эфире ни слова.

Машина пролетела мост через канал и прямиком выскочила на первый же блокпост на перекрестке. Яковенко ругнулся, сбросил скорость и посоветовал Сергееву держать язык за зубами. Они с Ваничем переглянулись, перебросились вполголоса парой фраз на румынском и замолчали. Двое солдат с автоматами на изготовку отделились от бронетранспортера и вышли в круг света фар. Армейский офицер в длинной шинели и черных перчатках поднял руку, приказывая остановиться.

Сергеев обратил внимание, что Яковенко остановил машину, но держал ногу на сцеплении, не выключая второй скорости. Вид у него был ленивый и немного сонный. За такую актерскую игру водителя стоило похвалить, потому что за эти двое суток он уже порядком освоился в обстановке и вел себя как заправский шпион.

Ванич открыл дверь и стал о чем-то разговаривать с остановившим их офицером. Потом он достал свое служебное удостоверение, офицер кивнул, стал что-то объяснять, показывая на восток. Ванич кивнул и захлопнул дверь. Яковенко тронул машину и, только набрав скорость, наконец вытер потный лоб.

– Я уж думал, они никогда болтать не перестанут, – проворчал он с улыбкой. – Не знал бы языка, давно бы нервы сдали, нажал бы на педальку.

– Все нормально? – спросил Сергеев.

– Да, – кивнул лейтенант. – Рефрижераторы, кажется, пошли на восток в сторону города Сибиу.

– Не понял? – От удивления Сергеев даже схватил лейтенанта за плечо. – Ты что, о машинах с трупами с ним разговаривал?

– А про трупы никто не знает, – угрюмо ответил милиционер. – Они едут по легенде о западном гуманитарном конвое, который прислали в Тимишоару, а теперь его надо уничтожить. Почему, я так и не понял, а расспрашивать не стал. Глупо было бы.

– Если машины пошли на Сибиу, – вставил Яковенко, – это значит, что они дальше пойдут на Рымнику Вылче и Питешти. А дальше Бухарест.

– Давай, Борис Иванович, второстепенными дорогами и переулками выходить из города.

– Слушайте! – Ванич добавил звук и стал переводить на русский язык.

Свобода действий кончилась. Почти сразу, как только в эфире прозвучала информация об угнанном преступниками милицейском «уазике» с указанием его номеров, сзади замаячили фары нагонявшего их легкового автомобиля. Яковенко прибавил скорость, но погоня не отставала. Выругавшись, водитель свернул с шоссе и погнал машину узкой улицей между старенькими двухэтажными домами. Дважды он задевал железным бампером за стены домов, и в темноту летели искры.

Наконец, попалось то, что Яковенко так упорно искал: улица, на которой велись дорожные работы. Упершись передним колесом в кучу щебня, «уазик» с ревом перескочил препятствие, разворотил кучу песка, выбрался на расчищенный участок, подготовленный для засыпки «подушки» под полотно дороги. Преследовавший их легковой автомобиль безнадежно отстал. «Уазик» скакал и подбрасывал пассажиров с таким энтузиазмом, как будто сам был заинтересован в том, чтобы избавиться от погони. Сергеев подумал, лязгнув пару раз зубами и едва не прикусив язык, что эти машины в Советском Союзе не зря прозвали «козликами».

– Мы теперь… приметные… – пытаясь удержаться руками за спинки передних сидений, объявил Сергеев. Мотор ревел, приходилось кричать. – Не здесь, так дальше нас остановят танком или бронетранспортером. Надо бросать «уазик». Желательно утопить. Вон правее речушка какая-то.

– А мы на своих двоих будем удирать?

– Поезд, – показал Ванич вперед. – Товарный. Может, попробуем?

– Борис Иванович, – предложил Сергеев, – давай обгоняй состав и гони параллельно железной дороге. Надо опередить его, бросить машину и попытаться заскочить на платформу или в полувагон.

– Там дальше большой поворот будет, – подсказал Ванич. – Поезд обязательно снизит скорость.

– Отлично! Нам бы километров на 50–70 отъехать от города. За линии оцепления и всех кордонов.

Речка, которую видел Сергеев, оказалась цепью озер-стариц, оставшихся от прежнего русла реки. Одно из озер показалось беглецам большим и глубоким. И находилось оно всего в сотне метров от железной дороги. Высадив пассажиров, Яковенко разогнал машину, вытянул «подсос» и, убедившись, что передние колеса держат направление, выскочил из кабины. Ревя мотором, «уазик» влез в прибрежную грязь, а потом стал погружаться в воду. Еще немного, и на поверхности осталась только его железная крыша в обрамлении пузырей воздуха, выходивших из кабины. Оставалось надеяться, что через несколько минут вся машина скроется под водой.

Через пятнадцать минут они лежали на досках в полувагоне, тесно прижавшись друг к другу, и смотрели на пасмурное декабрьское небо. Сергеев старался не думать