Петр Великий - Мэтью Андерсон

Поддержка российскими ресурсами упорного сопротивления шведам в Польше дала хорошие результаты. Там имелись важные шведские победы, особенно в Клишове в июле 1702 г. и Фрауштадте в феврале 1706 г.; и Карл выдвинул своего собственного претендента на польский трон, дворянина Станислава Лещинского, как соперника Августа. Но люди и деньги, потраченные в этой польской борьбе, значительно ослабили шведские позиции в Балтийских провинциях. Здесь русские быстро добились важных успехов. В 1702–1703 гг. удался прорыв к Балтийскому морю. На этот раз, в отличие от неудачных усилий при Иване IV и Алексее, победа была надолго. Шведская крепость Нотебург, в устье Невы, пала в октябре 1702 года; что характерно, Петр дал ей новое, западное, имя — Шлиссельбург, «ключ-город». Несколькими месяцами позже, в начале 1703 г., он принялся за строительство нового города, Санкт-Петербурга, на прилегающей территории. Ему суждено было быстро стать наиболее заметным и внушительным, но также и наиболее дорогостоящим символом царского желания направить Россию по новому курсу. В марте 1703 г. крепость Ниеншанц, а в мае старые российские города, Ям и Копорье, оказались в его руках. В результате к лету того же года на все еще узком, но очень важном участке береговой лийии в Финском заливе установился российский контроль. Этот выход к морю, такой желанный и завоеванный такой дорогой ценой, Петр никогда не собирался отдавать. Следующие три года принесли новые большие территориальные приобретения. Летом 1704 года Дерпт и Нарва пали под натиском российской армии. И наконец-то Петр мог теперь заключить союз, которого так желал, с самой Речью Посполитой (а не только с Августом, ее выборным правителем). В 1705–1706 годах большая часть Курляндии была завоевана. Для крестьянства шведских балтийских провинций это были мучительные годы. Большие части Эстонии и Ливонии систематически опустошались царской армией, а наращивание мощи Петра в этой области делало более чем сомнительным, что Ливония будет когда-либо передана Августу, как обещалось в Раве и Биржах.

Русско-шведская борьба с самого начала имела значение большее, чем просто балтийское или польское. Это была хотя в течение многих лет относительно самостоятельная и отдельная часть, сложной ткани международной дипломатии, которая теперь все более и более связывала вместе каждую часть Европы. Английские и голландские правительства надеялись иметь возможность нанимать солдат из Швеции и немецких государств для использования их в Западной Европе против Людовика XIV в борьбе за испанский престол. Но поскольку в это время война в Польше и Прибалтике продолжалась, то невозможно было получить такую помощь ни от Швеции, ни от Саксонии. Результатом было то, что уже в октябре 1700 года Вильям III предложил английское посредничество в русско-шведской борьбе, предложение, которое Петр принял в мае 1701 года[35]. Но из этого ничего не вышло; и хотя предложение было возобновлено в конце 1702 года (вдохновленное надеждой, что подписанный мир освободит 12 000 шведов и 8 000 саксонцев, чтобы они могли быть приняты на английскую службу), эта новая инициатива оказалась также бесплодной. С тех пор, как он получил выход к Балтийскому морю, Петр никогда не собирался отдавать его. Карл, со своей стороны, полагал, что даже ограниченная российская балтийская береговая линия и власть, которую она даст царю, чтобы создать мощную военно-морскую силу на этом море, была бы очень опасна для Швеции. Именно поэтому, несмотря на многочисленные попытки российского правительства, по крайней мере до конца 1705 года, и неопределенные предложения британских посредников, не было ни одного случая хотя бы малого практического результата.

Французы также надеялись, извлечь выгоду из русско-шведского мира. Это могло бы, по мнению Людовика XIV и его министров, допустить передислокацию российской армии через Польшу в Трансильванию, где венгерское национальное чувство и негодование правлением Габсбургов было настолько сильным, что в 1705 году вызвало серьезное восстание. Это могло бы даже (предположение, абсолютно лишенное даже намека на реальность) позволить уговорить Петра дать Франции ссуду, чтобы помочь Людовику в его увеличивающихся финансовых трудностях[36]. Разумеется, и эти надежды оказались несбыточными. К тому же французы не желали делать что-нибудь для ослабления Швеции, традиционного их союзника; и вскоре стало ясно, что Петру союз с Францией нужен меньше, чем предполагалось ранее.

Таким образом, первые годы Великой Северной войны не произвели никаких значительных корректив в отношениях России с державами Западной Европы. Однако положение медленно изменялось. Российские посольства в столицы западных государств переставали быть временными и случайными, как было издавна. Постоянные российские дипломатические представители начинали появляться при дворах великих держав; из них А. А. Матвеев, который был назначен посланником в Голландскую Республику в 1700 году, и князь П. А. Голицын, ставший послом в Вене в следующем году, были первыми примерами. Имелись также признаки, хотя изолированные и неполные, медленно возрастающего понимания в Европе, что на восточных окраинах континента появляется существенная новая сила. В 1701 году, например, император Леопольд подробно рассматривал, хотя, вероятно, не очень серьезно, брак одного из своих сыновей с российской принцессой. В июле того года он просил послать портрет любимой сестры Петра, Натальи, и одной из его племянниц в Вену в связи с этим; и они на самом деле прибыли в австрийскую столицу годом позже, хотя идея такого брака уже сошла на нет[37].

Несмотря на территориальные завоевания и некоторое увеличение внимания к России со стороны держав Западной Европы, эти годы были наиболее трудны в царствовании Петра. В Польше Карл XII, хотя и страдая от сопротивления, получил власть в государстве над Августом. В конце августа 1706 года он вторгся в Саксонию и месяцем позже, в соответствии с соглашением в Альтраннггадте, вынудил своего противника отказаться от польского трона и признать Станислава Лещинского королем. Петр предпринял усилия, чтобы найти нового правителя для Польши, который желал бы продолжать борьбу: среди других подходили два выдающихся военачальника Западной Европы, принц Евгений Савойский и герцог Мальборо. Но это было не более чем отчаянное хватание за соломинку. Карл все увереннее рассматривал Польшу как шведского сателлита: соглашение, которое он подписал с Лещинским в Варшаве в ноябре 1705 года, уже показало это. Путь для крупномасштабного шведского вторжения в Россию теперь открывался. Стремясь к этой конечной цели, Карл большую часть следующего года потратил на укрепление и реорганизацию своей армии. Для России и ее правителя наступило время весьма обременительной воинской повинности, принудительного труда и острой нехватки денег. Это были также годы, когда планам Петра все больше угрожали недовольство его подданных и опасность внутреннего восстания. Трудная колониальная война с Башкирией, воинственным нерусским народом в Уральской области, началась в 1705 году и тянулась до 1711 года; в Астрахани возник большой военный мятеж в 1706 году, и восстание донских казаков вспыхнуло в следующем году. Будущее казалось таким мрачным, что в мае 1706 года британский посланник в Москве сообщал, что министры Петра пробовали «отвлечь его судостроением и хождением под парусом от меланхолических мыслей о крушении его страны»[38].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});