Суфле из бледной поганки - Дарья Александровна Калинина

сказать.

– Это еще почему?

– Тут такое деликатное дело… Мише тогда придется назвать имя человека, с которым он провел это время. А если он проговорится, то жить самому Мише меньше малого.

– Но почему?

– Потому что, – отрезала Вендетта. – Не может он сказать, где и с кем был. И точка!

– А ты… ты знаешь?

– Знаю.

– А нам можешь сказать?

– Вам могу. Вы кто такие? Вам я могу все рассказать. Только что толку? Мишу-то от моих рассказов из полиции не выпустят.

– Но ты все же попробуй. А там, глядишь, мы втроем что-нибудь и придумаем, чтобы Мишу выручить.

– Ладно.

И то и дело вытирая слезы, Вендетта завела свой рассказ.

Глава 7

С Мишей они познакомились еще в далеком прошлом, когда оба были талантливыми и перспективными выпускниками музыкально-эстрадного училища и пришли работать в один и тот же театр. И если в училище им довелось лишь поверхностно познакомиться, то в театре в процессе совместной работы их дружба окрепла, а за долгие годы и вовсе превратилась в нечто вроде семейного союза. Для всех у Миши с Венди был гостевой брак – вещь, ставшая очень популярной в последнее время. Супруги друг к другу ходят в гости, общаются, приятно проводят время, потом каждый возвращается к себе и так до следующей встречи.

– Встречаемся мы так с ним уже много лет. Обоим нам доставляют удовольствие эти встречи. Болтаем, шутим, гуляем. Вот только того самого у нас с Мишей никогда не было. Ну, не может он с женщинами сексом заниматься.

– Это как-то относится к делу?

– К тому алиби, которое у Миши есть, но про которое он должен молчать, очень даже относится. Потому что тот человек, с которым Миша провел ночь, когда убили Татьяну, – это мужчина и к тому же человек знаменитый. Политик. Не может он допустить, чтобы о его пристрастиях узнали все вокруг. Люди у нас еще очень отсталые. К тому же он человек старой закалки, стесняется.

– То есть алиби у Миши есть, но официально его как бы нет?

– Помогите Мише! – зарыдала Вендетта. – Спасите его! Он ни в чем не виноват! Я господину Со… этому человеку уже звонила. Он сказал, что сделает все от него зависящее, чтобы вытащить Мишу, но только в том случае, если Миша будет про него молчать.

– Так и не пришлось бы ничего делать, если бы он сказал, Миша гостил у него.

– Это невозможно. Зато он нанял для Миши адвоката. Самого лучшего. И тот уже успел пообщаться с Мишей. И тот по просьбе Миши передал мне странную фразу.

– Какую?

Фима даже не рассчитывала на что-то полезное. Она была страшно раздосадована поведением и Миши, и его богатого покровителя, и самой Вендетты.

– Он передал мне через адвоката одну вещь, а на словах велел сказать следующее: «Ищите ответ у Тани в старых журналах!»

Фима вздрогнула, а Юля захлопала глазами:

– Что искать?

– Миша сказал, в этих журналах хранится ключ к личности убийцы Татьяны.

Юля возмутилась:

– Журналы… ключ… Чушь какая-то! Наверное, у Михаила со страху крыша поехала.

– А что за вещь он передал?

Вендетта вздохнула:

– Это даже и вещью-то назвать трудно. Клочок бумаги.

– С водяными знаками и цифрами? Вроде как номер?

Вендетта взглянула на нее с удивлением.

– Да. Часть номера. Ты что-то про это тоже знаешь?

– Где он? – не на шутку заволновалась Фима. – Где этот клочок? Надеюсь, он у вас? Вы его не потеряли?

– Тут он. Сейчас покажу.

Она сунула руку в свою огромную сумку и почти сразу ее вынула с зажатым в пальцах обрывком. Фима и сама замечала, чем меньше сумочка, тем сложнее в ней найти требуемый предмет. И наоборот, чем объемней сумка и мельче искомое, тем короче время его обнаружения. Какой-то сумочный парадокс в женской природе. Вот и сейчас за считаные секунды Вендетта нашла крохотную бумажку, которую продемонстрировала сыщицам.

При виде этого обрывка в груди у Фимы все ухнуло. Она проворно извлекла банкноту с оторванным краем, которую продолжала таскать с собой, и приложила к ней клочок, переданный ей Вендеттой. И настроение у Фимы моментально упало, потому что ей сразу же стало ясно, что маленького клочка недостаточно, чтобы прикрыть всю оторванную площадь. И вообще, клочок никак не совпадал с банкнотой.

Фима чуть не заплакала с досады:

– Не то!

– Ты просто неправильно приложила.

Юля взяла обрывок, немного его покрутила в своих пальцах, а потом аккуратно сместила его чуть к центру.

– Вот так хорошо!

И все три женщины внимательно уставились на червонец. Лежащий рядом с ним обрывок определенно когда-то принадлежал этой банкноте, рисунок совпадал до мельчайших штрихов. Но сам обрывок находился сейчас где-то посредине утраченной области. Сверху и снизу от него по-прежнему зияли пустоты.

– Что это может значить?

– Когда-то от банкноты была оторвана некоторая ее часть. Потом эту часть поделили минимум еще на три части – верхнюю, нижнюю и среднюю. Миша передал нам с вами среднюю. А основная часть находилась в ведении Татьяны. Судьба верхнего и нижнего обрывков неизвестна. И это еще я беру наиболее благоприятный вариант, что ни верхняя, ни нижняя части не были, в свою очередь, поделены на совсем уж микроскопические кусочки.

– И кому понадобилось превращать старинную банкноту в пазл?

– Не знаю. Но кто-то здорово постарался.

– И сделано это было уже давно.

– Ты исходишь из того, что банкнота царских времен? Думаешь, этот пазл был создан больше ста лет назад?

– Нет. Но все три части не просто оторваны, они отрезаны. Однако за годы края у разрезов разлохматились, что и стало причиной того, что мы решили, их оторвали. Но нет, когда-то эту банкноту порезали и порезали на неровные кусочки. Не прямоугольники, не квадраты, а неправильные фигуры. Это сделали специально, чтобы затруднить в последующем составление пазла.

– Есть и еще одна странность, – произнесла Фима. – Сама банкнота все эти годы хранилась между журнальными страницами, то есть находилась в покое, но при этом ее края, в том числе и в месте разреза, потрепаны почти так же, как и у маленького клочка. А уж ему явно довелось попутешествовать.

И все три женщины внимательно уставились на свою находку.

– Действительно, – согласилась Вендетта. – Сама купюра тоже выглядит сильно потрепанной.

– И ее носили в сложенном состоянии. Видите, не только края, но и места сгибов, по которым ее складывали, сильно потерты.

– Ассигнация не всегда лежала в журнале между страницами, до этого ее продолжительное время таскали в кармане, в лучшем случае