Товарищи офицеры. Смерть Гудериану! - Олег Таругин

– А разбирать как? – осведомился поручик, на что я вполне искренне пожал плечами:

– Так мне откуда знать? Меня земляк только пользоваться обучил. Кстати, он еще говорил, что, ежели приноровиться, можно короткими очередями бить, на два-три патрона. Или даже одиночными, у него ж переключателя огня нет.

– С пулеметом тоже знаком, Виталь?

– Не, вот тут я не помощник. В разведку с такой бандурой не ходят, так что понятия не имею. Придется нам самим разбираться.

Минут десять потратили на изучение пулемета – дольше всего искали предохранитель, нашедшийся на рукоятке ведения огня, поскольку поднимать крышку ствольной коробки и заправлять ленту оказалось относительно несложно. Да и торчащая справа затворная рукоять тоже особых вопросов не вызвала. Разобравшись с прицельными приспособлениями, поручик с танкистом пришли к мнению, что пулемет определенно хорош, но испытать его в деле все же не помешает.

Затем разобрались с поклажей и оружием. В один из ранцев запихали провизию, во второй – обе ленты к «МГ» (одну прямо в коробке, не с земли ж стрелять) и часть запасных патронов к карабину, который Якунов категорически бросать отказался. Четыре снаряженные обоймы Серега распихал по карманам комбеза – не догадался или побрезговал снять с фрица ремень с подсумками. Документы из портфеля и карту Гурский переправил в свою планшетку, а сам портфель мы на всякий случай прикопали вместе с пустыми жестянками от консервов.

Разобрали оружие, решив, что я и поручик вооружимся автоматами и понесем ранцы, а танкист, как самый молодой, потащит пулемет и карабин, коль уж не хочет бросать. Спорить Серега не стал, хоть и вздохнул пару раз украдкой. Ничего, хай тягает: командиру отряда пулемет таскать статусом не положено, а я уже «старенький», мне и рюкзака с автоматом хватит. С другой стороны, Якунов прав: карабин в некоторых ситуациях вещь полезная. Закончатся боеприпасы, пулемет выбросим – с чем ему дальше воевать, не с «тэтэшником» и штыком же? Патронов-то к пистолету аж целых пять штук осталось. Плюс ко всему каждому досталось по три гранаты – пришлось снова «вспомнить будущее» и объяснить мужикам, почему у фрицев с гранатами не все как у людей, и как ими пользоваться. Трофейный пистоль я так и оставил в кармане, сам не знаю, отчего решив перед товарищами не светить.

Вышли наконец. И поперли навстречу солнцу, то бишь на восток, потихоньку забирая к северу, где, как я надеялся, есть шанс встретить наши части. Кстати, канонада определенно стала тише, что говорило то ли об удалении линии фронта, то ли о том, что на этом участке сейчас особых боевых действий не ведется.

До обеда шли практически без остановок. По пути наткнулись на узенькую полузаросшую лесную дорогу, почти тропу, с едва заметными колеями, оставленными тележными колесами. Выяснять, куда она идет, не стали: во-первых, вела она на северо-запад, во-вторых, если местные ею и пользовались, то крайне редко. Зато и немцев можно не опасаться: автомобиль или бронетранспортер тут не пройдет, мотоцикл разве что. К трем часам пополудни – время я узнал, украдкой вытащив из кармана свои, «командирские», поскольку у остальных часов не было, не догадались затрофеить у разгромленной колонны – вышли к опушке. Разглядев сквозь разрывы ветвей свободное пространство впереди, отошли немного назад, и поручик, прихватив бинокль, отправился на разведку.

Отсутствовал Гурский довольно долго, я даже забеспокоился, однако вернулся невредимым. Напившись воды из фляги, сообщил:

– Не опушка это, а большая поляна, скорее даже луг. Метров сто – сто пятьдесят отсюда. Немцы там разворачивают гаубичную батарею. Позиция, полагаю, временная, на один раз, поскольку и снаряды тут же сгрузили, не стали склад оборудовать. Видимо, собираются отстреляться и уйти, тягачи, полугусеничные такие, вроде того, что мы на дороге спалили, только с открытыми кабинами, там же стоят.

– Интересно. Что-то еще?

– Вот именно, что «что-то еще». Военнопленные там, наши. – Мысленно хмыкнув, я отметил, что слово «наши» поручик произнес абсолютно спокойно, без малейшего внутреннего противления. Похоже, бойцы некогда ненавистной РККА и на самом деле для него теперь свои, что радует. – Помогают орудия устанавливать. Человек двадцать. Думаю, окруженцы – прихватили их по дороге, да и решили использовать в качестве рабочей силы.

– Вот твари! – прокомментировал услышанное танкист. – Расстреляют ж их потом!

– Возможно, – не стал спорить Гурский. – Только не сразу, а после огневого налета и не раньше, чем помогут пушки обратно к тягачам подтащить. Там охраны особой нет: кроме артиллеристов, только водители тягачей и около отделения пехотинцев, видимо, прикрытие. Но эти расслаблены, курят, разговаривают.

– Погоди, Коля… – Я задумался. – Так пушки уже установили?

– Установили, потому пленных в сторону и отогнали. Пойдем, сами посмотрите.

Спустя пару минут мы, укрывшись в кустах и передавая друг другу бинокль, осматривали вражескую артпозицию. Собственно, матерый вояка Гурский описал все верно: не особо широкий луг, окруженный лесом и прорезанный почти по центру узкой грунтовой дорогой, и три раскорячившиеся на врытых в грунт станинах смутно знакомые гаубицы со здоровенными ажурными колесами с узкими резиновыми бандажами. Вроде бы подобные пушки имели калибр то ли сто пять, то ли сто пятьдесят миллиметров и производились еще в Первую мировую. «FH-18» они, что ли, назывались, причем цифра – это год принятия на вооружение. Возле каждого орудия – небольшой штабель зеленых ящиков, часть из которых уже раскрыты, и артиллеристы вытаскивают наружу выкрашенные серым увесистые чушки снарядов и короткие цилиндры зарядов. Так, если ящиков по четыре штуки на орудие и в каждом по два выстрела, значит, залпов будет восемь.

Метрах в пятидесяти от позиции застыли три полугусеничных транспортера – без приставки «броне», но куда более массивных, нежели сожженный «Ганомаг», – тентованный грузовик и угловатый легковой вездеходик «кюбельваген» с запасным колесом на наклонном капоте. Возле машин группками стоят пехотинцы, явно халатно относящиеся к охранным мероприятиям: все без касок и ранцев, некоторые даже карабины прислонили к тягачам. Да, прав поручик, нападения фрицы не ждут и даже не опасаются. А зря…

Чуть поодаль от них сидели или лежали на траве два десятка советских бойцов, те самые пленные, уже закончившие помогать в установке орудий. Охраняли их всего трое фрицев, все вооруженные. Причем двое спокойно курили, не снимая «маузеров» с плеча, да и третий хоть и прохаживался туда-сюда, но карабин на изготовку тоже не держал. Я повел биноклем в сторону пленных: лица не особенно изможденные и не обросшие щетиной, форма не шибко изодранная – значит, долго по лесам не бродили, в окружение и плен попали совсем недавно. У некоторых, правда, свежие ссадины и синяки, но вот именно, что свежие, полученные совсем недавно. Странно как-то… Если рвануться всем скопом, завалить конвойных да дернуть к лесу, до которого считаные десятки метров, вполне можно уйти! Не все, конечно, живыми добегут, но большинство уцелеет. Пока немцы сообразят, что к чему, пока расхватают карабины и откроют огонь, почти все и свалят. Может, они первого залпа ждут, чтоб охранники отвлеклись? Но все равно, что-то здесь не так…

Поводив биноклем из стороны в сторону, понял, что именно не так: метрах в пятнадцати, укрывшись в чахлых кустиках, стоял не замеченный с первого взгляда мотоцикл. Развалившийся в коляске фриц держал пленных под прицелом пулемета. Ага, вот теперь понятно: попытайся бойцы устроить побег, «МГ» нашинкует их в считаные секунды. Ладушки, запомним, авось пригодится…

Передав оптику нетерпеливо сопящему танкисту, я отполз к поручику и негромко, чтоб не услышал Якунов, спросил:

– Ну и чего думаешь, Коля? Можно, конечно, и стороной обойти, но Сергей прав: артиллеристы – не тыловики, пленных с собой не потащат. Отстреляются и порешат наших. Там в кустах, кстати, мотоцикл с пулеметом стоит, вот из него всех и положат.

– Там грузовое авто есть… – неожиданно засомневался тот, хотя раньше и допускал подобное. – Может, они их все же в кузов погрузят? Не верится, что просто так возьмут и расстреляют, конвенция ж…

– Поверь мне, так и будет. Да и нет в грузовике места, он у них наверняка для снарядов предназначен. А конвенция? Ты просто еще слишком многого об этой войне не знаешь. Была бы их сотня-другая – тогда да, возможно, и потащили б с собой, в первое время фрицы с пленными особо не зверствовали и почем зря не стреляли, только комиссаров и евреев на месте уничтожали. Но тут совсем другая ситуация, с двумя десятками никто возиться не станет. Да и вообще, батарее мобильность нужна, не станут же они со скоростью пешей колонны двигаться? Веришь?

– Верю, – глухо буркнул Гурский. – Нападем?

– Обязательно. Вот только нужно продумать, как именно. Ты, кстати, из пушки стрелять, случайно, не умеешь?