Лабиринты памяти - Робер Кристина

– Типа того.

– А ты, получается, будущая королева? – фыркнул мужчина.

– И такое вероятно. – Ника вальяжно выпускала изо рта дымные колечки и наблюдала, как они – одно за другим – поднимаются и исчезают под потолком.

– А торчать в этой дыре – это квест для всех наследников? Или ты особенная?

– Думаю, что особенная, – пожала плечами она. – Но рано или поздно король на белом коне заберет меня, и мы, счастливые, умчим в закат.

Ника холодно рассмеялась собственным словам и сделала затяжку. Джейсон неопределенно хмыкнул. Его маленькая квартира, вмещавшая только кровать, стол и пару стульев, насквозь провоняла сигаретами, но ему было все равно. Жизнь и так дерьмо, и табак ее хуже не сделает. К тому же в последний год он приходил сюда на несколько часов – просто переночевать, когда Ника уже спала, либо под утро, когда она уходила в школу (ну или где она пропадала сутками напролет).

– И ты реально думаешь, что он тебя заберет?

– Cogitatiōnis poenam nemo patitur, – отстраненно сказала она.

– Что? – нахмурился Джейсон: его жутко бесило, когда девчонка начинала умничать.

– Никто не несет наказания за мысли. Римское право.

– Ну да, точно. Никто, кроме тебя. Мечтай дальше.

Ника ткнула сигаретой в пепельницу и хмуро глянула на него.

– Думаешь, твоему папаше нужна такая наследница, как ты? – фыркнул Джейсон. – И он сидит и ждет, пока ты опустишься еще ниже?

Жуткие синие глаза Ники потемнели, и она бросилась на него, попыталась вцепиться в горло, но Джейсон поймал ее руки и завел на спину: она изо всех сил отбивалась и сыпала проклятиями.

– Угомонись ты. – Джейсон схватил ее за подбородок и поднял голову чуть вверх, пытаясь заглянуть в глаза: зрачки расширены, бешено пульсируют.

– Ты опять таблеток наглоталась?! – рявкнул он.

Ника со всей силы ударила его по руке и оттолкнула.

– Отвали, идиот, – прорычала она. – У меня ничего нет!

Джейсон вскочил с кровати и бросился к маленькому шкафу, в котором хранил весь свой скудный гардероб.

– Как ты меня запарила, – шипел он, яростно выбрасывая вещи на пол, пытаясь отыскать ненавистные баночки. – Ты обещала!

– Бросила, говорила же!

Джейсон замер, тяжело дыша, и какое-то время смотрел в пустой шкаф, а затем повернулся к ней, сжимая в руке комок из футболок. Ника сидела на кровати, обняв подушку, и ее тощее тело била крупная дрожь.

– Я не хотел тебя обидеть, ты же знаешь, – сквозь зубы проговорил он. – Но ты достала со своими сказками. Живешь в своей реальности в ожидании вечного чуда. Да откуда в твоей голове столько бреда? Опомнись, наконец, и вернись в наш мир. Он не волшебный, а грязный и мерзкий. И тебе бы пора научиться извлекать из него лучшее! Никто за тобой не придет, если ты сама не пойдешь навстречу!

Стамерфильд восседал на троне в ворохе оленьих шкур. Губы его застыли в улыбке, но взгляд пронизывал до костей. Все боялись смотреть ему в глаза, а иначе давно бы поняли, что за этой улыбкой ничего доброго не скрывалось.

Из воспоминаний Гидеона, заточённых в книгу и оставленных на хранение Стамерфильдам

Глава 6. Джейсон находит ключ

Алекс очень удивился, когда на первом факультативе по латыни увидел Нику Харт-Вуд. Занятия проходили раз в неделю по средам, и для него этот день неожиданно стал самым волнительным. Спецкурс выбрали всего десять человек, и Алекс точно знал, что восемь из них собирались связать свою жизнь с историей, языками или медициной. Он сам был выходцем из аристократической семьи, в которой все необычное для настоящего времени считалось верхом образованности и престижности. А что Ника? Латынь явно была не тем занятием, которое выбирают от нечего делать. К тому же мистер Аластор после вступительной речи упомянул, что таких блестящих познаний, какие продемонстрировала мисс Харт-Вуд на экзамене, он не встречал ни у одного школьника за десять лет практики.

Весь урок Алекс исподтишка наблюдал за ней и никак не мог решить, имеет ли она отношение к другому миру… «Возможно, у меня паранойя, – все чаще повторял он себе. – Я просто не знаю о ней ничего и придумываю сложности». За последние три недели Алекс так и не пришел к какому-либо мнению, но один вопрос мучил его изо дня в день: «Почему мне так важно знать, кто она?»

У Мари наверняка был ответ: «Потому что она игнорирует тебя по полной. Она даже не помнит о твоем существовании, олух». Но ведь это же ерунда. Словно ему важно владеть вниманием каждой девчонки в школе. Алекс усмехнулся, представив саркастическую гримасу сестры, если бы она услышала его мысли.

Нет, он всего лишь хотел знать, почему убил ее. Пусть даже и во сне.

К середине первого занятия мистер Аластор попросил Нику пересесть поближе к доске и прочитать отрывок из учебника, и Алекс, к своему ужасу, понял, что все время, пока она говорила, неотрывно пялился на нее. И самое страшное во всем этом было то, что ему безумно нравилось все, что он видел: ее дикая, грубая красота без намека на макияж, маленькая родинка над губой, холодность во взгляде, непосредственные легкие движения, низкий бархатный тембр голоса, совершенно несвойственный девчонке такого юного возраста. Все в ней было какое-то другое, не как у остальных. И ее отстраненность от мира, так бесившая Алекса в первые дни, сейчас, к удивлению, завораживала больше всего.

Ника закончила с отрывком, за что получила одобрительный возглас мистера Аластора, и парень едва удержался от реплики в ее адрес. Да, черт возьми, он хотел ее внимания! Подумав об этом, Алекс залился краской и приподнял учебник, пряча смущенное лицо. Одна радость: Мари и Доминика не было рядом, и никто не мог узнать его сокровенные мысли.

Тем же вечером он возвращался с футбольной тренировки. Погода была дождливая, и команда занималась в спортивном зале на четвертом этаже. Отпустив игроков, тренер задержал Алекса и в очередной раз попытался втолковать ему, что пора подавать заявку на стипендию в университеты.

Алекс снова обошелся дежурной фразой из серии «подумываю о стажировке в другом месте, не знаю еще где, но точно очень далеко отсюда» и покинул спортивный зал. Не мог же он рассказать тренеру, что вообще не собирается получать высшее образование в этом мире.

Опасаясь, что тренер догонит его, Алекс ускорил шаг и быстро пересек коридор с кабинетами для внеклассных занятий. Так как уже было больше девяти, то все двери оказались заперты, освещение осталось фоновое – тусклые голубые светильники под потолком. Алекс вытер потное лицо полотенцем и готов был спуститься, но вдруг замер, услышав шаги за стеной. Танцевальный класс. Странно, ведь раньше занятия проходили по выходным в дневное время. Ведомый необъяснимым порывом, он осторожно приоткрыл дверь.

Зал был большой и просторный. Зеркальные стены и потолок, деревянные станки по всему периметру, в углу – музыкальная аппаратура и спортивные маты. Основной свет был выключен, горели лишь лампочки, вмонтированные в пол, но их света хватало, чтобы разглядеть движущуюся фигуру Харт-Вуд. Алекс даже не удивился, что увидел ее здесь. В последнее время он так много думал о ней, что подсознательно был готов к любой внезапной встрече.

Оставив рюкзак, джемпер и обувь у одного из зеркал, Ника шла вдоль дальней стены, водя пальцем по станку. Спина прямая, голова высоко поднята, ступни грациозно – с носка на пятку – касались пола. Глаза ее были плотно закрыты, в ушах – наушники. Она что-то напевала себе под нос и улыбалась. Иногда замирала и вставала на носочки, вскидывая руку вверх, изображая классическое балетное па. Слабый свет лампочек выхватывал из тени хрупкую фигуру в майке и джинсах, и она казалась еще более маленькой, чем была на самом деле.

Алекс подавил вдох. Спустя месяцы, вспоминая этот момент, он знал, что именно тогда его глупое сердце поняло все раньше головы. А может, и не сердце, а что-то другое, инстинктивное. То, что все это время лениво дремало в глубине, а тут вдруг проснулось – резко так, непрошено, нервно забилось внутри, и дыхание сперло, и стало тревожно и даже страшно, но страх вытеснило волнением, фейерверком, поразившим каждую клеточку тела так, что в подушечках пальцев закололо и закружилась голова. Как в тот год, когда ему было десять и он украдкой от отца выпил целый бокал крепленого вина.