Вечнозеленое поле жизни - Валентин Бубукин

– Злата Андреевна, это не моя работа.

– Почему?

– Я писал синими чернилами, а здесь все красное.

Мне больше вспоминаются даже не такие хохмы, а чисто игровые, которые словами-то трудно объяснить, надо видеть лица. Тоже писали диктант. Рядом с Борей Кузнецовым сидел молодой Сухов. Он играл, по-моему, во второй группе и по званию и по возрасту трепетал перед Борей. Даже называл его по имени-отчеству Но писал грамотно и держал листок поближе к Борису, чтобы тому удобнее было списывать. Объявляют оценки: Сухов – 4, Кузнецов – 2. Учитель выходит из класса. Мы забываем обо всем, наше внимание привлекает эта пара. Кузнецов сидит, нахмурившись, без движения, уставился в одну точку. Вокруг него суетится Сухов:

– Да Борис Дмитриевич, да я ж не виноват, да вы ж сами, да как же так…

Вдруг Боря рычит, медленно поворачивается. Немая пауза, все смолкли.

– Сухов!!! За такое морду чистить надо!!!

Училось с нами трое болгар. В частности, очень известный защитник Манол Манолов, обладатель своеобразного рекорда, он двенадцать раз становился чемпионом Болгарии. Бронзовый призер Мельбурна. Наши преградили им дорогу в полуфинале. Правда, сидевший за соседней партой Толя Исаев в том матче не играл. И здесь Манолову не удавалось взять реванш. Поскольку учеба велась зимой, практические занятия проводили на льду с клюшкой и шайбой. Мы-то все многостаночники, в детстве играли на два фронта. А преподаватели и слышать не хотели, чтобы для кого-то делать исключение. Девиз – все равны! И несчастных болгар, которые и льдато не видели, тоже поставили на коньки. Ташков держался за борт, Аргиров – за Ташкова. А самоотверженный Манолов вставал в ворота. Мы же были так воспитаны, что пошутили, похохмили, вышли на поле, и давай рубиться не на жизнь, а на смерть. В футбол ли в хоккей. И кончилось тем, что Манолову засветили шайбой в незащищенное место, минут десять в чувство приводили. Только тогда преподаватель Нил Степанович Гугнин разрешил им находиться за пределами льда, старательно записывать упражнения и замечания. Говорил, вы что ж, братцы, угробите мне Героя Болгарии.

Приезжали к нам читать лекции известные тренеры, бывшие выпускники школы. А в шестьдесят четвертом году пожаловал сам Эленио Эррера. Он как раз тогда прогремел со своим «Интером». Такой экспансивный аргентинец. У него не заснешь на лекции – вставал, прыгал, показывал, как ставить корпус. В Лужниках рассказывал специалистам, что такое «каттеначчо», что чистильщик – панацея от всех бед, поскольку «футбол – это цепь ошибок». И хотя мы его выдергиваем из атакующей линии, но крайние защитники могут играть не так плотно, и провал не смертелен. Вообще, крепкая защита – тот самый плацдарм, с которого можно вести массированное наступление. С ним начал спорить Якушин. А хитрее Якушина тренера нет. «Чтобы хитрый дед Михей был в Стокгольме всех хитрей». Так ему писали перед чемпионатом мира. Якушин сказал, что чистильщик – это, конечно, хорошо. Но в конечном счете все зависит от мастерства исполнителей. «Например, – говорил он, – я заставлю центрального нападающего играть по чистильщику, – и передвинул на схеме фигурку нападающего к последнему защитнику. – Не он будет держать нападающего, а я его буду держать. Все равно игрок лишний. Подойду к нему, и буду ходить. В случае провала флангов вы попадаете в очень непростую ситуацию». Эррера возражает: «А я дам задание переднему центральному защитнику, чтобы он взял нападающего». Якушин: «А я все равно вместе с ним пойду к чистильщику, и вы меня двое держите». Эррера: «А я отодвину чистильщика назад…» Так они и двигали эти фигурки, пока у Эррера чистильщик не оказался за воротами. Михей сделал вывод, что каттеначчо – хорошая система при условии, что в защите играют Гуарнери, Бурньич, Факкетти.

Да, и Факкетти… Болельщики со стажем помнят, как в семьдесят седьмом «Интер» играл с «Динамо» Тбилиси в Кубке УЕФА. Факкетти, правда, был уже на сходе. Но все равно, он так пижонски шел последним с мячом. Давид Кипиани обокрал его и забил гол. Смешно, но пресса все равно окрестила его королем. Да, Кипиани забил, да, «Интер» вылетел – ерунда какая. Зато Факкетти какой джентльмен, настоящий мастер! Не снес Давида, хотя имел полную возможность ударить сзади по ногам!…

Закончил я школу тренеров и получил диплом, согласно которому мог тренировать команды класса А. Как раз вовремя. С 1962 года «Локомотив» буксовал. Летом сняли Морозова. Антипенок представил нам нового тренера – Алексея Николаевича Костылева. Мы его, в принципе, не знали, где он работал. Потом уже нам сказали, что под его руководством в казанском «Динамо» дебютировал Сан Саныч Севидов. Человек очень душевный. Участник войны, был в плену, бежал, его там при побеге рвали собаки. Мы эту историю знали и, поскольку выросли в войну относились к нему, как к герою. Но в футболе он был крепким середняком, особо не разбирался. И к нам относился, как отец, полностью доверял. На разборах не вмешивался, наказывать не наказывал. Был такой случай. После победы в кубковом матче нас премировали поездкой по Волге на теплоходе из Волгограда в Куйбышев. Дублирующий состав жил по существу в трюме, на первом этаже. А там за окошком стояли ящики с мандаринами: грузины везли на продажу. Часового приставили. Молодежь открыла это окошко в трюм, и ящики оказались прямо перед ними. Вскрыли один и, по субординации, позвали основной состав. В общем, выпили мы весь запас спиртного на корабле под такую закуску. Костылев, как увидел нас, говорит помощнику капитана:

– Прошу, наденьте на Соколова и других спасательные круги, потому что пароход мотает, вдруг упадут.

По приезду было собрание, тренер не знал, что делать. Он и так-то не умел наказывать. Атут даже неизвестно, кого. Пила вся команда. К общему облегчению, мы сами взяли обязательство костьми лечь, но выиграть у «Крыльев». Выиграли, так никого и не наказали.

После Костылева было второе пришествие Бориса Андреевича Аркадьева. Уж тот хоть и интеллигент, но наказывать умел. У нас в Ташкенте молодежь начудила. Предложили нам сыграть халтуру. Причем сразу два города недалеко от Ташкента. Мы переоформили билеты на следующий день и разделились. Часть поехала с Аркадьевым в один город, а другая с Ворошиловым, он был уже вторым тренером, – в другой. Когда дошло дело до отлета в Москву, четыре человека пьяных, да таких, что в самолет не пускают. Мы уж и с летчиками договариваемся: мол, сами следить будем. А те говорят: «Мы бы рады, сами болельщики, но они попались на глаза начальнику аэропорта. Он сейчас уедет, а через полтора часа будет еще один рейс, договоритесь с ними». Делать нечего. Поднялись в воздух, этих четверых нет, Аркадьев сидит грустный. Пролетели минут сорок, и вдруг объявляют, что дальше нелетная погода, возвращаемся в Ташкент. Аркадьев встал и торжественно произнес:

– Вы знаете, куда мы летим? Мы летим снимать папанинцев со льдины!

А для него это было чем-то вроде насмешки. Он все время возмущался, за что папанинцам дали Героев Советского Союза. Говорил:

– Да. Я полагаю Гагарину Юрию надо. Представьте себе, его замуровали в ракету, замуровали в снаряд и выстрелили. Это геройство. А этот человек сидел на льдине, кушал шоколад (еще саркастически подчеркивал буквы «о» в слове шоколад), бросали ему теплые вещи, бросали ему питание с самолета на парашютах. Он сидел, стрелял белых медведей, а ему еще Героя дали. Палатки теплые были, все условия для отдыха…

Так что, наших «папанинцев» не только со льдины, но и с зарплаты, как приехали, сняли.

Не смог Борис Андреевич снова сделать команду. Может, молодежь разношерстная была. Играли на Кубок в Красноярске и присмотрели хорошего парня на левый край, Парченко. Он там любителем был, работал помощником машиниста. Начал бегать в «Локомотиве», но привычки железнодорожные остались. На разборе Аркадьев говорит:

– Саша, надо за тайм сделать пять подач, прострелов, обострить ворота, а вы прошли всего три раза!

Он отвечает:

– Борис Андреич! Как я могу подать! Четыре раза предлагаю, бегу порожняком. Ну дай мне груз! Нельзя ж порожняком ходить.

А потом, у Бориса Андреевича уже тогда начались проблемы с памятью. Путал фамилии игроков. Один раз говорит, помоему, Ивану Сорокину:

– Вы первый тайм хорошо отыграли, а вот во втором допустили много ошибок. Плохо.

– Борис Андреевич, так вы же меня заменили в перерыве! Он очень сильно смутился и попытался перевести в пгутку: – Да? Ну, все равно плохо.

Мы-то шли в накат. Выходили и играли с листа, очень любили тренера. А вот когда приезжал министр, он иногда ошибался. Наверное, только это и заставило, руководство отказаться от услуг Аркадьева, потому что Борис Андреевич еще тренировал в Средней Азии, в Ярославле.

В конце 1965 года нами руководил Женя Рогов, он до этого был начальником команды. А по окончании сезона нам объявляют имя нового тренера – Константин Иванович Бесков. Понятное дело, я большого восторга от этого назначения не испытывал. Когда он меня на беседу вызвал, у меня сразу появились нехорошие предчувствия. Звоню Вите Ворошилову. Он мне говорит: