Королевская кровь 1 - Котова Ирина

ноги меня совершенно не держали, и я буквально рухнул на колени у ее кровати. Она,

конечно, услышала меня, но не обернулась, сделала вид, что спит. Она тоже гордая, как

оказалось. А я …я начал извиняться. Шепотом, чтобы не разбудить ее сестру. Что я

чурбан, и неблагодарная свинья, и дурак набитый. Гладил ее по спине, волосам, и боялся, что она оттолкнет меня, но она не шевелилась и даже, кажется, затаила дыхание. Шептал

«Тася, Тасенька, мне так холодно без тебя». Кончилось тем, что я залез к ней под одеяло, обхватил ее сзади и заснул, греясь ее теплом.

Наутро ее опять не было рядом со мной, но я впервые не испытывал чувства холода. Даже

сам смог встать, добрести до уборной, умыться.

Старик Михайлис сидел на завалинке и чистил ружье. Тогда я не понял, что это такое, мне

позже объяснили и показали, что это. Это, брат, такое оружие, с которым охотятся. Типа

копья, да, но копий много и они очень маленькие, отлиты из железа, и называются пули.

Они вылетают из полой железной трубки, как дротики у племен, живущих восточнее

Ставии, только в эту трубку не дуют, в ней взрывается порох, и от взрыва пуля летит

быстро и очень далеко, так далеко, что может убить оленя за двести шагов от

стреляющего.

Нори поднимает брови:

-Чудеса какие-то рассказываешь, брат.

- Я скоро дойду до этого, потерпи, братишка. Это важно для нас и для стаи, и для

королевства.

- Сначала я хочу дослушать о том, что случилось дальше, Энти-эн.

А что дальше? Старик поманил меня к себе, я сел рядом с ним, наблюдая за его

действиями. Мы некоторое время молчали.

Потом он сказал:

-

Я знаю, кто ты такой. Я понял сразу, как увидел твои отрастающие красные волосы.

-

И кто же? - спросил я, глядя на него.

-

Ты – божественный змей, теаклоциакль, высшее существо, оборачивающееся из

змея человеком. Потомок Белого целителя и Синей Богини. Наш народ давно

поклонялся вам, и по легендам, в нашей семье течет кровь одного из твоих братьев.

Я и раньше обращал внимание на то, что у них знакомый мне золотисто-медовый оттенок

кожи, хотя она гораздо светлее, чем у индейцев Загорья, которые построили нам огромные

храмы в джунглях между Песками и Йеллоувинем. У Михайлиса с дочерями такие же

острые носы с горбинкой, только у Таисии не черные волосы, а русые, видимо, в мать.

- Откуда вы пришли сюда? – спросил я. – Я знаю похожий на вас народ, но они живут по

ту сторону песков.

Старик пожал плечами.

- Насколько я знаю, все поколения нашей семьи жили здесь. Внизу целое поселение людей

нашего народа, мы все называем себя дети Нобии, то есть дети дракона.

После его слов я с удивлением вспомнил, что был Владыка с таким именем, он умер до

того, как родился отец. Помнишь, Нории, нам в школе рассказывали, что он был

увлеченным путешественником, каких мало, и облетел почти весь мир?

- Таисия знает? – вопрос мучал меня, потому что в голову внезапно пришла оглушающая

мысль – а вдруг она все это делала потому, что я для них божественен, а не потому, что…

даже не знаю…

- Нет, - говорит старик. – Но ты ей скажешь сам.

- Скажу, - киваю я. - Так вы поэтому меня не остановили вчера? Потому что я, по-вашему, высшее существо?

Старик долго не отвечает, откладывает ружье, закуривает.

- Ты зря думаешь, что меня остановила бы твоя божественность, если бы ты решил

обидеть мою девочку, - говорит он. – Я не остановил тебя, потому что ты хороший

человек, хоть и змей, и не можешь не чтить законы гостеприимства.

Я беру его руку и целую ее

- Спасибо, отец.

Он хмыкает, что-то типа «ну надо же», ровно как наш старый учитель, затягивается, и мы

опять молчим и смотрим на колышущийся, свежий зеленый лес.

- Коз то - того, ты поел? – наконец подает он голос.

- Да, - признаюсь я.

- А зачем?

- Истощен был очень, отец. У нас в таком состоянии мозг отключается, для

восстановления дракон должен наесться свежего мяса. Простите меня. Да и мясо то

помогло только, чтобы не умереть там же на месте, мне бы раз в двадцать больше – самое

то для восстановления.

- Ну вот сегодня и наешься. Таська с Лоркой оленя завалили.

- А вы как узнали?

Он кивает головой куда-то вверх, и я действительно вижу далеко над лесом небольшие

облачка дымы, уходящие вверх с некоей периодичностью.

- Вот девчонки молодцы, - я восхищен. – Только вы, пожалуйста, когда я есть буду, близко

не подходите, а лучше спрячьтесь в лес. А то могу и вас нечаянно. В таком состоянии

трудно себя контролировать.

Михайлис встает, надевает на спину полотняной волок и уходит.

Они вернулись под вечер, таща на волокушке оленя. Михайлис успел еще по дороге

подстрелить нескольких кроликов, и теперь они свисали у него с пояса. Я же во все глаза

смотрел на Таисию и поймал-таки ее быстрый взгляд. Показалось, или она улыбнулась?

Я встал и на слабых ногах побрел им навстречу. Запах свежего сырого мяса и крови шибал

в нос, и в глазах начало темнеть. Дракон внутри заворочался, но я привычным делом

подавил его желание крови. Мне нужно было поговорить с ней, пока я не перекинулся.

Однако прежде, чем я подошел, она смущенно отвернулась и куда-то побежала.

- Тася, постой! – крикнул я. – Я должен тебе что-то показать.

Она остановилась, а Михайлис взял Лори за руку и отвел ее подальше от волокушек. Я

подождал, пока они отойдут на безопасное расстояние и отпустил дракона.

Помню безумный голод. Мне стыдно, брат, но от оленя даже рогов не осталось, а мне все

было мало. Я помню, что доев, я захотел полететь на охоту, но не смог взмахнуть

крыльями. Хотя мне было гораздо лучше, но все еще не хватало сил для полета. Я краем

глаза увидел стоящих неподалеку людей. Стоявший старый человек с молодой девушкой

явно были испуганы и медленно отступали к лесу. А вторая девушка, которая стояла чуть

поодаль, тихонько приближалась ко мне и произносила какой-то набор звуков. Я

предостерегающе зарычал. Пахла она знакомо, как своя. Но Дракону нужно было мясо и

кровь, и я боялся не справиться.

Она подошла ко мне, и я понял, что то, что она повторяет – это мое имя. В драконьем

обличье человеческая речь отчего-то звучит очень высоко и быстро, как колокольчики на

ветру. Я воспринимал ее как совсем малютку, размером с мою лапу. Она с благоговением и

без всякого испуга смотрела на меня, подошла почти вплотную к морде, несмотря на

предостерегающий крик отца, протянула руку и погладила мой нос.

- Хороший, хороший мой, тихо, тихо, все хорошо, - произнесла она, а я, не справившись с

волной эмоций и голода, отпрянул от нее, зарычал и бросился от нее подальше.

Впрочем, далеко я не ушел, свалился у самой кромки леса, так что мне, уже

перекинувшемуся и слабому, помогли дойти до дома. А через пару часов еще и накормили

жарким с зайчатиной. Удивительные люди!

Братья некоторое время сидят в тишине, Энтери переводит дух и достает из кармана

маленькую длинную трубку, вбивает в нее табак, поджигает и затягивается. На

недоуменный взгляд Нори смущенно поясняет «Михайлис подарил. Мне забавно было

смотреть, как они имитируют драконов, выпуская дым, и я попросил попробовать, а потом

и затянуло. Ты лучше посмотри, какая красота перед тобой, брат!»

Город из розового уже стал контрастно-фиолетовым, воздух свежеет и влажнеет, несмотря

на легкий сухой ветерок с Песков. Между домов – чернильно-синие тени в легкой дымке, в

садах распускаются ночные цветы и их тяжелый, дурманящий голову запах доносится и до

сидящих на крыше дворца мужчин. Птицы, днем не слышные из-за гула Базара, начинают

выводить трели своими тонкими высокими голосами. Уходящее солнце делает горизонт

багряным, словно обнимая дугой закатного виднокрая переодевшийся к ночи Город.

В юности братья, приходящие любоваться на смену дня и ночи, с первым запахом ночных

цветов начинали чувствовать смутное томление, нередко перерастающее потом в горячие

и сладкие ночи с податливыми дочерьми пустыни. Город, как честная жена, днем рядился

в белые одежды невинности, а ночами превращался в тоскующую по любви, изнывающую

по мужчине женщину. Вот и сейчас Нории думает о том, что спать один он сегодня не

будет, но пока не время идти искать страсти – нужно выслушать брата. А Энтери тянет

сладкий, пахнущий почему-то яблоками дым и тоже томится страстью и думает о Таисии, девушке с обезображенным лицом, которая стала его наваждением. Но спать он будет

один. Он еще не знает, что это любовь, которая не терпит подмены.

- В эту ночь, - продолжает он, и Нории усилием воли выныривает из морока желаний, - я

сам пришел к ней и попросил лечь со мной.

Она ничего не ответила, и я долго ждал ее, пока не уснул. Меня уже не так мучал холод, но