От НКВД до Аненэрбе, или Магия печатей Звезды и Свастики - Олег Грейгъ

Что касается неясных сведений о смерти Мебеса, то считается, что он, возможно, умер в ссылке в Усть-Сысольске в 1930 году (по данным A.M. Асеева, издателя сборника «Оккультизм и Йога», 1998). По другим сведениям, датой его смерти считается 1934 год. В трудах известного публициста Олега Платонова значится: Мебес Григорий Оттович, (1868—?), председатель Графологического общества (1912) (книга «Тайная история масонства»); Мебес Григорий Оттович, (1868 — после 1925), глава Автономного ордена мартинистов (1912–1925) (книга «История русского народа в XX веке». Том 2). Так что установить истину не представляется возможным, как нельзя сказать точно, сколько лет этот уникальный адепт оккультных знаний передавал свой беспримерный опыт и познания Глебу Ивановичу Бокию.

СЛОН, безусловно, сыграл свою роль в деле уничтожения, а вернее, единоличного захвата не только «тайной науки», но и передовой науки в классическом понимании этого термина. Ведь кроме эсеров, «беляков» и всяческой «контры» под монастырские своды в массовом порядке свозились ученые, инженеры, техники, талантливые изобретатели.

Показательно и трагично, что теплоход, в навигацию регулярно курсировавший от кемской пристани «Рабочеостровск» на Соловки и перевозивший в трюмах и на прицепленной барже заключенных, носил имя Бокия. Все, кто прошел через этот ГУЛАГ и чудом остался жив, отнесли плавучее создание с именем «Глеб Бокий» на борту к «самому страшному теплоходу в истории человечества». «Этот живой человек, в честь кого был назван пароход, — людоед — главный в той тройке ОГПУ, которая приговаривала людей к срокам и расстрелам…»— эмоционально свидетельствовал бывший зэк, познавший вкус почестей лишь в конце XX века Дмитрий Лихачев. Зато другой литературный талант— небезызвестный Максим Горький, посланный в 1929 году на экскурсию в Соловки, констатировал: там все хорошо, все почти замечательно, а его знакомый товарищ Глеб Бокий — удивительно мягкий и образованный человек, достойный любви… Кстати, Вадим Карлович Чеховский, давая показания 14 сентября 1929 года, осмелился задавать риторические вопросы, говоря: «…Ответьте мне, Алексей Максимович (настоящее имя писателя A.M. Пешкова, взявшего псевдоним Горький. — Авт.). Вам, старику, которого я хотел бы уважать, посвящаю я эти показания. Много резкого о вас слышал. Вы для меня — символ ГПУ, партии и власти, символ сфинкса. И этого сфинкса я вопрошаю, наконец, с душой, совершенно открытой: «Сфинкс, кто ты? Палач, злодей, шайка насильников, лжецов и карьеристов или суровый Страж Порога, разящий недостойного перед новой и светлой эрой человечества? /…Нужно суметь превратить концлагерь в чистилище из беспросветного ада, каким представляется он мне, многим, подавляющему большинству политических и уголовных».

Но места, которые несчастные адепты тайных знаний желали бы принимать за чистилище, так и оставались беспросветным кровавым адом.

Как-то Максим Горький признал, что невероятный эксперимент, который люди Смольного (имея в виду Троцкого, Ленина, Сталина и других) затевают над страной, может кончиться только страшной трагедией. С 1927 года под молох репрессий попали теософы, оккультисты, маги и мистики, все, обладавшие уникальными способностями мыслить и познавать, — люди, чье существование само по себе являлось отрицанием диалектики материализма, как главного достояния большевистской идеологии. Аресты начались с конца 20-х, в 1931 году репрессии достигли своего пика.

И, словно переняв эстафету, Адольф Гитлер в 30-х годах начал расправляться с этой же категорией личностей.

Большая часть сторонников тайных учений оказались в лагерях; и лишь немногим повезло вернуться к родным и близким.

Глава 8

БЕРНАРД КАЖИНСКИЙ: ТАЙНЫ «МОЗГОВОГО РАДИО» И «ЛУЧА ЗРЕНИЯ»

В настоящее время, когда опытами ученых в СССР и за границей достигнута реальная возможность осуществлять по желанию заранее заданную экспериментом передачу мысленной информации на расстоянии, доказана электромагнитная и биорадиационная природа этого феномена и, наконец, когда мы все чаще сталкиваемся со случаями передачи мысленной информации в быту людей, уж каким-то архаизмом звучит утверждение о сверхъестественности этого феномена. И чем глубже мы будем изучать природу этих явлений, тем скорее и основательнее падет с них покров таинственности и загадочной необычайности, а сама проблема тем прочнее займет место в области точных наук.

Я думаю, что телепатическая способность мозга человека будет полезна в наступающий век коммунизма на Земле, в век развития космических путешествий человека на другие планеты.

Б. Кажинский. Биологическая радиосвязь. Киев, 1963 г.

Познание тайн Вселенной через раскрытие тайн мозга человека стало увлечением многих на сломе XIX и XX веков; но имена лишь немногих причастных к этому процессу исследователей и ученых остались в современной истории. И один из самых ярких из них — Бернард Бернардович Кажинский (1889–1962).

В 1919 году с инженером-электриком Кажинским произошла странная ситуация. Тогда 30-летний Бернард Бернардович жил на Кавказе, в Тифлисе, там же проживал его друг, 19-летний юноша, который внезапно заболел брюшным тифом и которого товарищ ежедневно навещал после работы. Однажды в конце душного августовского дня, вернувшись домой, уставший инженер лег и крепко заснул. Как вдруг сквозь сон он услышал нежный звон, словно звенела серебряная ложечка, ударяясь о край стакана. И этот странный звук разбудил Кажинского; человек поднялся с кровати в поисках проказничавшей кошки, заскочившей на стол. Однако на столе не оказалось ни кошки, ни посуды. Часы показывали ровно два часа ночи. Разбуженный звоном отмахнулся от тревожных мыслей и лег спать.

Следующим вечером Бернард Бернардович по привычке пошел наведать заболевшего друга. Но чем ближе он подходил к дому, тем сильнее в нем крепло чувство тревоги. Оказалось, что юноша умер, и вокруг его покоев уже толпились безутешные родственники и знакомые. И когда Бернард Кажинский помогал переносить тело друга, то случайно задел ночной столик и вдруг услышал тот же звук: звон стекла, потревоженного ударом ложки. На столике действительно стоял стакан, в котором покоилась серебряная ложечка. «Но как я мог услышать этот звук, находясь так далеко, да и к тому же ночью?» — не переставая думал Бернард Бернардович. Ко всему оказалось, что смерть наступила ровно в два часа, в то время как мать пыталась дать сыну микстуру, зачерпнув ее из стакана.

«Мне чуждо суеверие, а тут меня обдало холодом: я понял, что вот здесь, у еще неостывшего тела моего товарища, совершается таинство приобщения к великой истине природы», — впоследствии расскажет Кажинский в своей книге «Биологическая радиосвязь».

Им овладела мысль раскрыть тайну передачи серебряного звона на расстояние. После мучительных раздумий и сомнений он предположил, что человек— это живая радиостанция. При этом головной мозг играет роль и радиопередатчика и радиоприемника одновременно. В процессе мышления человек излучает электромагнитные волны, которые и есть его мысли. И эти волны могут быть приняты другим человеком, настроенным одинаково с передающим. Получается, что мозг принимающего работает как радиоприемник. В этом, по мнению Кажинского, состоял секрет такого давным-давно известного явления, как чтение мыслей на расстоянии. Так, получается, что при помощи «мозгового радио» он сам принял «серебряный сигнал» о смерти друга.

Отступая от жизнеописания этого героя, я лишь добавлю странный случай, произошедший с автором в январе 2000 года, в ночь после похорон подруги, прекрасной русскоязычной поэтессы из Беларуси Любови Шелег. В какой-то момент, словно ощущая ее присутствие в комнате на стуле, я вдруг неожиданно услышала призрачный звон ложечки о край стакана или чашки. Но в моей комнате не было никаких стаканов, как не было и ложек. И, выспрашивая в горьком изнеможении почему, нечаянно вспомнив при этом чью-то фразу, что у покойницы ярко накрашены губы, в сотую долю секунды в мозгу пронеслось четверостишие, словно это она вложила мысль в мой мозг:

Смерть не приемлет яркие цвета,Все, успокойся и живи без боли.Вся наша жизнь пустая суета.Навеки ваша. Я всегда с тобою.

Я рассказала об этом случае своим подругам (не зная тогда о господине Кажинском и его опыте; не думая ни о какой телепатии и связи с потусторонним). После этой смерти со мной приключилась еще одна метаморфоза: вдруг написался на одном дыхании сборник прекрасных русскоязычных стихов (до этого писала стихи только на белорусском), словно при пробуждении генной памяти… или при вслушивании в начитываемые строки оттуда… В сам момент смерти Любочки наши с ней друзья, блуждавшие по заснеженным улицам, увидели в небе золотой крест; а я, находившаяся вдалеке от них, вдруг спонтанно подумала: «А вот сейчас перекрашу волосы и буду как Люба…» Сколько закономерных странностей в этой жизни; и как мало мы знаем о великих тайнах природы вещей…