Библиотека современной фантастики. Том 18. Клиффорд Саймак - Клиффорд Саймак

Но этой квартире, напомнил я себе, осталось пробыть моим домом меньше трех месяцев.

А что потом? — спросил я себя. Что будет потом? И не только со мной, а со всеми этими людьми? Что будет с городом?

«Мы покупаем все» — стояло на карточке. Это звучало как реклама давнишнего старьевщика, который в свое время покупал все, что ему ни притащат, — бутылки, кости, всякую рвань. Только старьевщик был честным покупателем. Он покупал ради прибыли. А с какой целью покупали эти люди? Для чего, спрашивается, покупал Флетчер Этвуд? Ясно, что не ради прибыли, если он платил больше, чем того стоили, к примеру, магазин или дом, и потом не пользовался своей покупкой.

Я бросил пальто на стул. Туда же полетела и шляпа. Из ящика письменного стола я достал телефонную книгу и перелистал ее до фамилии «Этвуд». Этвудов там было пруд пруди, но ни одного из них не звали Флетчером. В книге не было ни одного Этвуда, имя которого хотя бы начиналось с буквы «Ф».

Я позвонил в справочную.

Девушка просмотрела списки абонентов и мелодично пропела:

— У нас такой не значится.

Я положил трубку и задумался.

Я был поставлен перед фактами, которые взывали к немедленным действиям, но с какого боку к этому подступиться? А если уж решил этим заняться, то что именно следует предпринять? И что вообще можно сделать, когда кто то покупает город?

Но прежде всего — как все это рассказать, чтобы тебе поверили?

Я перебрал несколько человек, но не нашел ни одной подходящей кандидатуры. Взять, к примеру, Старика — ему бы я выложил все без остатка, хотя бы потому, что я на него работал. Но ведь за один только намек на то, что происходит, он запросто может меня уволить, как последнего идиота и ничтожество.

Можно было обратиться к мэру, к шефу полиции или еще какому-нибудь блюстителю закона вроде прокурора округа или министра юстиции, но если я шепну кому-нибудь из них хоть полслова, меня быстренько выставят за дверь, как очередного сумасшедшего, или упрячут за решетку.

Есть еще сенатор Роджер Хилл, вспомнил я. Вот кто меня может выслушать.

Я протянул было руку к трубке, но сразу же отдернул ее.

Что все- таки я скажу ему, когда меня соединят с Вашингтоном?

Я мысленно представил, как будет выглядеть мое сообщение.

«Знаешь, Родж, кто-то пытается купить город. Я тайком пробрался в контору и нашел там документы. И еще там была вешалка с одеждой, коробка из-под обуви, полная кукол, и большая дыра в стене…»

Слишком уж все это было нелепо, слишком фантастично, чтобы хоть один человек отнесся к этому серьезно. Явись ко мне кто-либо с подобной историей, я бы сам решил, что у этого парня не все дома.

Прежде чем к кому-нибудь обращаться, мне необходимо собрать больше доказательств. Я должен выяснить все до конца. Чтобы я мог сообщить, кто этим занимается, как и с какой целью, причем разузнать об этом я должен как можно скорее. Я уже решил, с чего начать — с Флетчера Этвуда. Где бы он ни был, его нужно найти. О нем мне были известны два факта: у него не было телефона, и несколько лет назад он купил усадьбу «Белмонт» в предместье Тимбер Лейн. Правда, не совсем ясно, жил ли он там когда-нибудь, но тем не менее с этого можно было начать. Даже если его сейчас там нет, даже если его там вообще никогда не было, не исключено, что какая-нибудь найденная в доме мелочь может навести на его след.

На моих часах было без четверти семь — пора было ехать за Джой, и у меня уже не оставалось времени на переодевание. Чтобы Джой не ворчала, я надену чистую рубашку и сменю галстук, а остальное сойдет и так. В конце концов, не кутить же мы собрались — мы ведь ехали просто поужинать.

Войдя в спальню, я не стал включать лампу — из двери гостиной сюда падала широкая полоса света. Из ящика туалетного столика я достал рубашку, сорвал с нее целлофановую упаковку, в которой она была доставлена из прачечной, и вытащил из нее картонную прокладку. Встряхнув рубашку, я бросил ее на спинку стула и направился к стенному шкафу за галстуком. И, уже потянув к себе дверцу, я вдруг сообразил, что здесь темно и нужно включить свет, иначе я не смогу выбрать галстук.

Я успел приоткрыть дверцу шкафа на какой-нибудь фут, а вспомнив про свет, я снова закрыл ее. Сам не знаю, почему я так сделал. Ведь, отойдя на секунду к выключателю, я вполне мог бы оставить шкаф открытым.

И за то мгновение, пока он был открыт, я увидел, или почувствовал, или услышал — уж не знаю, как объяснить это ощущение, — что в темноте шкафа что-то копошится. Словно в нем меня поджидала ожившая одежда; словно галстуки на вешалке превратились в змей, висевших неподвижно как галстуки, до той поры, пока не наступит время нанести удар.

Если б я попытался захлопнуть дверцу только после того, как заметил в шкафу какое-то движение, пожалуй, было бы уже слишком поздно. Но я закрыл ее вовсе не потому, что там что-то двигалось. Я начал закрывать дверцу еще до того, как в шкафу что-то зашевелилось, — во всяком случае, раньше, чем это дошло до моего сознания.

Я попятился через всю комнату — подальше от этого кошмара, который корчился и извивался за дверцей шкафа, и в душу мне ворвался ужас, тот отчаянный, клокочущий ужас, который охватывает человека только тогда, когда на него с ненавистью оскаливается его собственный дом.

Но несмотря на этот леденящий кровь ужас, я все-таки пытался убедить себя в том, что тут какая-то ошибка: может случиться все, что угодно, только не это. Ваш стул может вырастить челюсти и укусить вас, когда вы на него присядете; у вас из-под ног смогут предательски уползать коврики; на нас может напасть ваш собственный холодильник; но ничего подобного не может произойти со стенным шкафом. Ведь шкаф — это как бы часть человека. Человек хранит в нем свою вторую, искусственную кожу, и поэтому со шкафом у него более близкие, более интимные отношения, чем со всей остальной обстановкой его жилья.

Но даже в тот момент, когда я, пытаясь свалить все на свое больное воображение, убеждал себя, что этого не может быть, из-за закрытой дверцы шкафа явственно слышался какой-то шорох и лихорадочная возня.

Это может показаться странным, но что-то неодолимо влекло меня к тому месту; словно завороженный, я почти с неохотой попятился, переступил порог спальни и остановился у двери, не в силах оторвать взгляд от мрака, в котором копошилось это таинственное нечто. Да, там что-то было; если я не сошел с ума и меня не обманывали все мои органы чувств, там, несомненно, что-то было. То, что имело отношение к замаскированному капкану и обыкновенной коробке из-под обуви, наполненной необыкновенными куклами.

Но почему это случилось именно со мной? — спросил я себя. Спору нет, после того как я взломал дверь конторы, нашел кукол и встретил девушку, заказавшую коктейль, это было бы логично. Такого рода события вполне могли привлечь ко мне внимание. Но началось-то с капкана — ведь капкан появился еще до того, как произошло все остальное.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});