ЭмоБоль. Сны Кити - Антон Соя

— Что за маскарад? — спросила я, обретя возможность говорить после первого шока. — Я думала, что все позёры вымерли, как мамонты. Или в Туле всё ещё плейстоцен?

— Чего в Туле? — удивилась Милка. — Прикалываешься? В Туле — гопник на гопнике. А меня просто эмо-стиль прикалывает. Ну и что, что не модный? И я не позер! Я даже эмокор слушаю!

— Где ж ты его откопала? На «Ретро-ФМ»?

— Я думала, тебе понравится. Не ожидала, что ты на меня так наедешь. Меня и так все вокруг либо поучают, либо презирают, гнобят и игнорят.

— Ничего глупее придумать не смогла? Стать эмо, чтобы понравиться двоюродной сестре из Питера?

— И всё не так ты говоришь! Я такая, потому что мне нравится стиль, и ещё потому, что я разочаровалась в любви. Потому что всем нужен только секс, а над чувствами они только смеются. А ещё я эмо, чтобы позлить одноклассниц. Они такие тупые! Мечтают о силиконовых губах и о браке с богатым москвичом. А, и еще попасть в телик. Больше их ничего не интересует. Они даже книжек не читают!

— А ты читаешь? Что-то я не наблюдала у тебя раньше любви к чтению.

— Читаю, представь себе! Одну книгу точно прочитала, хоть ты мне и запрещала. И знаешь, Катя, я горжусь, что у меня есть такая сестра. Можно я буду называть тебя Кити?

Так вот где корень зла. Сперва я была готова закатить жёсткую истерику, но, посмотрев в круглые честные глаза Милы, лишь рукой махнула от досады. Гордится она мной, блин. Глупость, но приятно.

Первым делом дома я свою сестру отмыла и переодела. Мне все-таки ходить с ней вместе. Она, впрочем, и не сопротивлялась особо. Так, посопела, побубнила себе под нос. Воспитательных бесед с Милой я решила не проводить. На своём опыте знаю, что они в таком случае работают с обратным эффектом. Да и забавно было покопаться в своём гардеробе пятилетней давности. Словно села в машину времени и попала туда, куда в последние годы моя память не доходила. В доегорье. Анаграмма из имени Егор — «горе». Вот что мне сейчас, пока я писала, пришло в голову. Но вернёмся к нашим баранам, в данном случае — к овечке Миле. Мои знаки родственного внимания в виде одежды Мила приняла как начало большой дружбы и нагрузила меня по полной программе своими писечными проблемами и любовными историями с такими подробностями, что я периодически краснела. Опыта, а вернее, опытов обычной на вид девчонки, хватило бы на месяц передач «Секс с Милой Зерновой», но заканчивались все истории одинаково. Мила разочаровывалась в «любимом и неповторимом», потому что он оказывался «настоящим козлом». Из ямок от копытцев они там все воду пьют что ли? Ну, а козёл и овечка — они, между прочим, не пара. Так Мила и поняла, что её интересуют настоящие искренние чувства, а это, несмотря на весь мой скепсис, не могло не радовать. За четыре дня меня посвятили во все тонкости и перипетии личной жизни современной девятиклассницы, не интересуясь, хочу ли я вообще погружаться в эту круговерть. Никакие мои колкости и насмешки не могли остановить душевных излияний кузины, она решительно погружала меня в мир своих недозрелых терпких чувств, прерываясь только на сон и сидение «вконтакте». Спасибо спецслужбам за разработку социальных сетей — если бы не они, где бы сейчас паслись целыми днями все молодые овцы и бараны? Ещё Мила молчала в кинотеатрах, поэтому мы были там четыре раза за четыре дня. В понедельник и вторник я таскала Милу на работу, разумно прикинув, что лучше потерпеть её общество, чем разыскивать её по всему городу. Запирать её дома на весь день я посчитала слишком радикальным вариантом. В салоне Миле очень понравилось. Ожидаемо понравилось. А вот то, что моя полоумная сестрица понравится нашей тёплой компании, для меня стало сюрпризом.

— Вот чучело, из-за которого мы с Риткой не сможем поехать с вами на фест. Можете его ритуально сжечь.

Так я представила сестру в понедельник Мурзиле, Дэну и Тарасу Но, как ни странно, Милку не линчевали, и вскоре я слышала её довольный смех, доносящийся из разных углов салона, — то вперемежку с оглушительным хохотом Мурзилы, то с шепелявеньем Дэна, то с хихиканьем Тараса. Может, только меня так раздражает эта малолетка-нимфоманка? В конце дня Дэн выразил общее мнение о Миле в одном слове — «доставляет».

— Своим слабоумием? Выносом мозга? — удивилась я.

— Просто девчонка, которая не боится быть смешной, — сказал Тарас. — Искренняя, милая и очень открытая.

Насчёт открытости я согласна. Открыта Мила всем и всегда. Я бы многое в ней надолго позакрывала. Милая Мила просто цвела от комплиментов и напрашивалась стать моделью любых татуировочных изысков своих новых друзей. После совершеннолетия, естественно. Хорошо, что ребята уехали и салон закрылся, а то я бы не выдержала этого елейного благолепия всеобщей любви к Миле. Меня, вероятно, охватила ревность. Не очень приятно себе в этом признаваться, но факт. Милка вообще, как ни странно, стала катализатором моих внутренних душевных процессов, спровоцировала движение забытого самокопания и заставила взглянуть на себя в непривычном критическом ракурсе, что иногда очень даже полезно. Стала, например, Мила мне как-то рассказывать о своём лесбийском опыте, а конкретнее — о том, как ей не понравилось целоваться с одноклассницей в школьном туалете, и вырулила на нас с Ритой, мол, мы, вероятно, очень любим друг друга, раз живём вместе.

— Не твоё щенячье дело, — отрезала я. — Кстати, мы с Ритой не целуемся (соврала я). Мне тоже не нравится целоваться с девушками. Я не лесбиянка. А вот заниматься сексом с Ритой мне нравится. Сексом, а не любовью. И ставим здесь точку.

Но Милу же без кляпа не остановить.

— Значит, ты не любишь Риту. Зачем же ты с ней живёшь? Она-то тебя точно любит. Я видела, как она на тебя смотрит. Ты спишь с человеком, которого не любишь? Это же нечестно, неправильно и совсем не по-эмовски.

— По-эмовски, не по-эмовски — мне не тринадцать лет. Дорастёшь до двадцати, тогда поговорим. Мы живём с Ритой, потому что нужны друг другу. Тебе, курице, не понять.

— Ты злишься, потому что тебя саму это беспокоит, — сказала Милка и надула и без того пухлые губы.

А я подумала, что не такая уж она и тупая, моя двоюродная сестра. Ритка считает, что меня в Миле бесит то, что я вижу в ней отражение себя пятнадцатилетней, но не хочу этого признавать. «Она такая же, как ты, только менее начитанная, зато более подкованная в Сети и с замусоренным этой самой Сетью мозгом». Может, Рита и права. Только зеркало, в которое я гляжу, — кривое. И почему-то в такой «комнате смеха» хочется плакать. Хотя смешно до слёз тоже довольно часто. Милка, попав в самое ядро моей нечестности по отношению и в отношениях с Ритой, воодушевилась неожиданной победой и взяла моду меня постоянно поучать. Это не по-эмовски, то не по-эмовски. В ответ на мои направления её по правильному адресу Мила по-прежнему не обижалась, зато стала огрызаться. Выдавала что-нибудь шаблонное про мой почтенный возраст, но однажды очень меня удивила, сказав в ответ на очередную мою шпильку:

— И как только тебя такую злую Егор полюбил?

С трудом сдержавшись, чтобы не врезать Миле, я задумалась над её вопросом. И поняла, что она права. Егор никогда бы не полюбил человека, в которого я превратилась. Циничная старая дева двадцати лет отроду, саркастически взирающая на опостылевший ей мир, грубая и злая смотрела на меня и со страниц моего дневника. Малолетняя новообращённая эмо-праведнпца, прошедшая по её словам через огонь и медные трубы, правильно ставила акцент. Я не та Кити, которую любил Егор, я та Кити, которая не может его разлюбить, несмотря на такую ерунду, как его смерть. Две разные Кити, и обе мне не нравятся. Обидно. Наверное, нужно становиться добрее. Но вот зачем? В общем, я задумалась и запуталась. Так или иначе, но Мила своего добилась. Подкалывать я её стала меньше.

Более того, даже надменная королева Рита снизошла до общения с моей тульской родственницей. Мы даже стали вместе прогуливаться. Кто бы мог себе такое представить месяц назад? Два дня назад, например, мы провели втроём отличную акцию «Учись на энергетикаХ»! Дело в том, что какой-то ВУЗ загадил весь Питер плакатами, на которых радостный идиот в жёлтой каске соблазнял каждого прохожего призывом «Учись на энергетика». Мы решили немного постебаться. Взяли маркер, фотик и Кармена в качестве телохранителя и устроили Миле небольшую фотосессию. Её новый имо-имидж в моём доисторическом гардеробе как нельзя гармонично сочетался с чуваком в каске и слегка подправленной нами подписью. Теперь осталось только обратиться с нашими призывами учиться на энергетиках к молодёжи, обитающей в социальных сетях, и российское образование будет спасено. Все бросят Интернет и ринутся учиться. Пусть только кто-нибудь скажет мне после этого, что у меня нет гражданской ответственности!

А сегодня мы с Ритой и Милой таскались на Тату-конвенцию. Нужно же было где-то показать шикарные Риткины платья, которые она так старательно и спешно дошивала для отменившейся в итоге поездки. Конвенция получилась так себе, как и ожидалось. Пришли новые жадные организаторы, поменяли привычное прикормленное место, где годами проходил Тату-фест, и перенесли всё в клуб-сарай с низкой платой за аренду и отсутствием вентиляции. Участников получилось в два раза меньше, чем в прошлом году. Наш «БодМод» впервые за пять лет существования игнорировал главное тату-мероприятие города, отправившись на рок-тусу в Лапландию. Правда, в последний момент от компании неожиданно отпал Дэн. Он собирался ехать на своей машине со мной, Ритой и его очередной подружкой, но в последний момент отбрехался болезнью своей гёрлфренд и очередным мероприятием подвешивания в «Моде». В «Мод» я не пошла, не хотелось тащить туда Милу, да и смотреть на чужой саспеншн после своего сакрального опыта пока не было желания. В моей голове по-прежнему звенел отчаянный крик — «отпусти меня». А вот на конвенцию мы решили сходить покрасоваться.