Сияние - Стивен Кинг

– Ну, скажу я вам, – объявила Венди, когда они вышли оттуда. Однако вид подобного изобилия свежих продуктов настолько угнетающе подействовал на нее – с ее-то тридцатью долларами на съестное в неделю! – что она так и не сумела объяснить, что же именно им скажет.

– Время уже поджимает, – сказал Холлоранн, поглядев на часы, – так я, раз уж вы тут поселились, просто покажу, что в шкафах и холодильниках. Так: сыры, консервированное молоко, сгущенка, дрожжи, питьевая сода, целый мешок пирожков – ну, тех, «Застольный разговор», несколько гроздьев бананов – но им еще зреть да зреть...

– Хватит, – сказала Венди, со смехом поднимая руки. – Мне никогда все это не упомнить. Это выше моих сил. Обещаю держать все в чистоте.

– А мне больше ничего и не надо, – он повернулся к Джеку. – Что, мистер Уллман уже намекнул насчет крыс в своем чердаке?

Джек ухмыльнулся.

– Он сказал, что там вполне может оказаться несколько штук... а мистер Уотсон говорит, они и внизу, в подвале могут быть. Там, должно быть, тонны бумаги, но погрызенных я не видел – обычно они грызут бумагу, когда устраивают гнезда.

– Уотсон, Уотсон, – с насмешливой грустью сказал Холлоранн, качая головой. – Видали вы большего матершинника?

– Да-а, характерец, – согласился Джек. Самым большим матершинником, какого он в жизни встречал, был его отец.

– В общем-то его можно пожалеть, – сказал Холлоранн, провожая их обратно к широким качающимся дверям в столовую «Оверлука». – Давным-давно у его семьи были денежки. Отель-то построил Уотсонов дед или прадед... не помню, который из них.

– Да, мне говорили, – сказал Джек.

– А что случилось? – спросила Венди.

– Не сумели запустить дело, вот что, – сказал Холлоранн. – Эту историю Уотсон вам еще расскажет. Разреши ему, так он ее будет рассказывать и по два раза на дню. Старик свихнулся на этом отеле. По-моему, он позволил «Оверлуку» спихнуть себя вниз. У него было два сына, и один погиб в несчастном случае, когда катался верхом на тутошней территории – сам-то отель тогда еще строился. Было это, наверное, году в девяносто восьмом... или девятом. Жена старика умерла от инфлюэнцы, и остались они одни с младшим сыном. Под конец их взяли сторожами в тот самый отель, который старик построил.

– Да, жалко, – сказала Венди.

– Что с ним стало? Со стариком? – спросил Джек.

– Сунул по ошибке палец в розетку, тут ему и конец пришел, – отозвался Холлоранн. – Это было в начале тридцатых, перед тем, как Депрессия прикрыла отель на десять лет. Кстати, Джек, коли вы с женой присмотрите заодно и за крысами в кухне, я ничего против не имею. Ежели заметите... не травите – ловушками их.

Джек заморгал.

– Конечно. Кто же травит крыс в кухне ядом?

Холлоранн иронически рассмеялся.

– Мистер Уллман, вот кто. Прошлой осенью его посетила эта блестящая идея. Ну, я-то объяснил, сказал: "А ну, как все мы приедем сюда на будущий год в мае, мистер Уллман, я на вечер открытия приготовлю традиционный обед – а это, кстати, лосось под очень приятным соусом – и все до единого захворают, а доктор придет и скажет, «Уллман, что это вы тут творите? Восемь самых богатых ребят в Америке отравились крысиным ядом! Чьих, интересно, рук это дело?»

Джек закинул голову и звучно расхохотался.

– Что ответил Уллман?

Холлоранн изнутри ощупал щеку языком, словно проверяя, не застрял ли там кусочек пищи.

– Он сказал: «В таком случае – ловите, Холлоранн!»

На этот раз засмеялись все, даже Дэнни, хотя он не совсем понимал, в чем состоит шутка – ясно было только, что она касается мистера Уллмана, который, в конце концов, знает не все на свете.

Вчетвером они прошли через столовую, сейчас тихую и пустынную. Из окон открывался сказочный вид на заснеженные западные вершины. Все белые льняные скатерти были прикрыты кусками чистого жесткого пластика. В одном углу, словно часовой на посту, стоял уже скатанный на зиму ковер.

На другой стороне широкой комнаты находилась дверь, створки которой напоминали крылья летучей мыши, а над ней – выведенная позолоченными буквами старомодная надпись: «БАР КОЛОРАДО».

Увидев, куда смотрит Джек, Холлоранн сказал:

– Коли вы любитель выпить, так, надеюсь, прихватили запасы с собой. Тут хоть шаром покати – вчера была вечеринка для сотрудников, вот что. Сегодня у всех горничных и рассыльных трещит голова, включая и меня.

– Я не пью, – коротко сообщил Джек. Они вернулись в вестибюль.

За те полчаса, что они провели в кухне, там стало куда свободнее. Продолговатое помещение уже приобретало замерший, заброшенный вид, и Джек решил, что довольно скоро они свыкнутся с этим. Стулья с высокими спинками опустели. Монахинь, что сидели у огня, уже не было, да и сам огонь потух, превратившись в слой уютно тлеющих углей. Венди выглянула на стоянку и увидела, что осталась всего дюжина машин, остальные исчезли.

Она поймала себя на том, что хочет, чтобы можно было сесть в фольксваген и уехать в Боулдер... или еще куда-нибудь.

Джек озирался в поисках Уллмана, но того в вестибюле не было. Подошла молоденькая горничная с заколотыми на затылке пепельными волосами. – Твой багаж на крыльце, Дик.

– Спасибо, Салли. – Он чмокнул ее в лоб. – Желаю хорошо провести зиму. Я слыхал, ты выходишь замуж?

Она зашагала прочь, развязно виляя задом, а он повернулся к Торрансам. – Ежели я собираюсь успеть на свой самолет, надо поторопиться. Хочу пожелать вам всего хорошего. Так и выйдет, я знаю.

– Спасибо, – сказал Джек. – Вы были очень добры.

– Я хорошенько позабочусь о вашей кухне, – снова пообещала Венди. – Наслаждайтесь Флоридой.

– Как всегда, – сказал Холлоранн. Он оперся руками о колени и нагнулся к Дэнни. – Последний шанс, парень. Хочешь во Флориду?

– Кажется, нет, – с улыбкой ответил Дэнни.

– О'кей. Хочешь проводить меня с сумками до машины?

– Если мама скажет, что можно.

– Можно, – сказала Венди, – но придется застегнуть курточку.

Она нагнулась сделать это, но Холлоранн опередил ее, большие, темные пальцы двигались ловко и проворно.

– Я отошлю его прямо к вам, – сказал он.

– Отлично, – откликнулась Венди и проводила их до дверей. Джек все еще оглядывался – не появится ли Уллман. У стойки выписывались последние постояльцы «Оверлука».

11. СИЯНИЕ

Прямо за дверями были свалены в кучу четыре сумки. Три здоровенных, видавших виды старых чемодана из черной искусственной крокодиловой кожи. Последняя необъятных размеров сумка на молнии была из выцветшей шотландки.

– Похоже, ты ее унесешь, а? – спросил Холлоранн у Дэнни. Сам он в одну руку взял два больших чемодана, а оставшийся сунул подмышку.

– А как же, – сказал Дэнни. Он вцепился в сумку обеими руками и вслед за поваром спустился по ступенькам крыльца, мужественно стараясь не кряхтеть, чтобы не выдать, как ему тяжело.

За то время, что прошло с приезда Торрансов, поднялся резкий, пронизывающий ветер; он свистел над стоянкой, и Дэнни, тащившему перед собой сумку, которая стукала его по коленкам, приходилось щуриться так, что глаза превращались в щелки. На асфальте, теперь почти пустынном, шуршали и переворачивались несколько блуждающих осиновых листков, отчего Дэнни на миг вспомнилась та ночь на прошлой неделе, когда, проснувшись после кошмара, он услышал – или, по крайней мере, подумал, что слышит, – как Тони не велит ему ехать.

Холлоранн опустил сумки на землю возле багажника бежевого «Плимут-фьюри».

– Машина, конечно, не бог весть какая, – доверительно сообщил он малышу, – я ее нанял, вот что. Моя Бесси – на другом конце Штатов. Вот то машина, так машина. Кадиллак пятидесятого года, а катается – одно удовольствие! Да, скажу я вам... Держу ее во Флориде, она уже слишком стара, чтоб лазить по горам. Тебе помочь?

– Нет, сэр, – сказал Дэнни. Последние десять или двенадцать шагов ему удалось пронести сумку, не кряхтя. С глубоким вздохом облегчения он опустил ее на землю.

– Молодец, – похвалил Холлоранн. Вытащив из кармана синего шерстяного пиджака большую связку ключей, он отпер багажник и, поднимая вещи, спросил: – Сияешь, малыш? Да как сильно, я таких еще не встречал. А мне в январе шестьдесят стукнуло.

– А?

– Тебе кое-что дано, – сказал Холлоранн, оборачиваясь к нему. – Что до меня, я всегда называл это сиянием. И бабка моя тоже так говорила. У нее у самой это было. Когда я был пацаненком, не старше тебя, мы частенько сиживали на кухне и подолгу болтали, даже рта не раскрывая.

– Честно?

При виде разинутого рта Дэнни, его почти голодного выражения, Холлоранн с улыбкой сказал:

– Залезай-ка, посидишь со мной несколько минут в машине. Хочу поговорить с тобой. – Он захлопнул багажник.

Венди Торранс из вестибюля «Оверлука» увидела, как ее сын лезет на пассажирское сиденье в машину Холлоранна, а черный повар-великан садится за руль. Ощутив острый укол страха, она открыла было рот, чтобы сказать Джеку: Холлоранн не шутил насчет того, чтобы увезти его сына во Флориду, затевается похищение... Но они сидели в машине – и ничего больше. Очертания головки сына, внимательно повернутой к крупной голове Холлоранна, были едва видны Венди. Но и с такого расстояния она узнала позу: так сын смотрел телевизор, когда показывали что-нибудь особенно захватывающее, так он играл с отцом в «старую деву» или дурацкий криббидж2. Джек, который по-прежнему озирался в поисках Уллмана, этого не заметил. Венди молчала, нервно наблюдая за машиной Холлоранна и пыталась понять: о чем же может идти разговор, если Дэнни так наклонил голову?