Литературная Газета 6321 ( № 17 2011) - Литературка Литературная Газета

Стилизация под дневник – художественный приём, условность, позволяющая автору подавать и правду, и полуправду, и чистое творчество. С одной стороны – художественная литература. С другой – в эти строки легко могли бы уложиться чьи-то самые заветные мечты, сокровенные мысли, подавляемые страхи, скрытая ненависть, тайные амбиции, невысказанная нежность, несбывшаяся любовь… Оттуда выглядывает кто-то такой маленький, уязвимый и трогательный.

Психологические детские травмы – неиссякаемый кладезь сюжетов, десятки книг… Помогают ли они осознать, насколько чудовищно непоправимыми могут оказаться небрежно брошенные слова отца, матери или кого-то из близких – тех, кто считает себя вправе всё и вся контролировать, кто лучше знает, что ребёнку нужно, кто желает добра? От небрежных слов и грубого вторжения в личное пространство у девочки из романа – да и у кого угодно на её месте – с душой и судьбой происходят невидимые, но необратимые изменения.

Хронология здесь совершенно ни при чём, хотя формально первое наблюдение – о первом в жизни предательстве – зафиксировано в подготовительной группе детского сада, а последнее – на вручении аттестата зрелости с запланированным последним «фи». Выглядеть на сцене «как пугало на делянке» – какая радость! Но всё-таки главное – предвкушение участи «вылететь, как шампанская пробка» из-под контроля, из жизни в посёлке Лесная Дорога, которая давно не по размеру, тесна, предсказуема и не ведёт вперёд.

Книга похожа на сведение счётов с не очень счастливым детством. «На десерт» подано вдумчивое и вкусно написанное послесловие Ольги Ворониной «Дерзкие песни».

Татьяна БОБРОВА

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Из Бора по «сосенкам»

Искусство

Из Бора по «сосенкам»

ВЗГЛЯД И НЕЧТО

Состоявшийся в конце апреля IV Всероссийский театральный форум ещё раз показал: власть по-прежнему предпочитает не слышать гласа вопиющего в пустыне, если вопиет он о культуре вообще и о театре в частности. Если слышит – не торопится откликаться. А если и откликается, то не в состоянии проконтролировать, как сей отклик воплощается в новые спектакли, гранты, гастроли и другие добрые дела.

А на кладбище всё спокойненько

Похоже, что театральные деятели дали своему форуму многозначительное название «Театр – время перемен» исключительно ради того, чтобы с чистой совестью в каждом выступлении подчёркивать: подавляющее большинство происходящих перемен – к худшему. Потому как те, кто пишет законы, так или иначе касающиеся театра, не понимают и не хотят понимать – это организм тонкий, ранимый, хрупкий и разбалансировать его гораздо легче, чем восстановить. Если исходить из выступлений делегатов, единственным за последнее время светлым лучом в тёмном царстве российского театра стало выведение ещё нескольких категорий театрального бытия из-под власти пресловутого 94 ФЗ, в просторечии именуемого «законом о тендерах». Теперь при изготовлении декораций, костюмов и обуви, мебели и реквизита, грима и прочих столь же необходимых в театральном хозяйстве вещей не нужно объявлять конкурс и со страхом ждать, что декорации для классического спектакля возьмётся за плёвые деньги сооружать фирма по изготовлению кладбищенских оградок. Это не театральная байка. В Ярославле именно такой казус и случился. Как же не радоваться, если хоть где-то снова восторжествовал здравый смысл.

Был, в общем-то, ещё один повод для радости, но он как-то увял не распустившись. В недрах СТД некая структура занялась разработкой интернет-проекта под названием «Виртуальная среда поддержки российского театра». На слайдах, которые продемонстрировали собравшимся, всё было достаточно стройно. Но, увы, сам демонстратор, по всей видимости, совершенно не владел навыками общения с «неделовой» публикой. Людям театральным, от кибернетики-информатики по большей части далёким, все эти стройные схемы-диаграммы мало что сказали и соответственно особого восторга не вызвали. А быстро перестроиться докладчик не сумел, промямлил что-то невразумительное и покинул трибуну.

Между тем проект действительно разумен и перспективен. Предполагается создать портал, на котором будет размещена актуальная информация со всей России: вакансии, гранты, гастроли, новые проекты, программы фестивалей и мастер-классов, предложения драматургов, спонсоров и меценатов. Будет даже предусмотрена возможность проведения онлайн-конференций, репетиций и тренингов. В общем, будет всем счастье. Но смогут ли в обозримом будущем воспользоваться этим счастьем театры не просто провинциальные, а из самой что ни на есть глубинки, в большинстве которых один компьютер на всех, а Интернет обычно отключён за неуплату? Не говоря уже о том, что компьютерная грамотность у нас в стране далеко не всеобщая.

Сколько я зарезал, сколько перерезал

Это не криминальная хроника, однако слышать истории, аналогичные той, о которой будет поведано ниже, было дико. По распоряжению президента все творческие союзы получают субсидии от государства для оказания помощи своим членам – вышедшим на пенсию и неработающим, а также оказавшимся в трудной жизненной ситуации. С неработающими пенсионерами всё понятно. То, на что они живут, в уважающем себя государстве пенсией не называют. А вот в трудной ситуации может оказаться и работающий, полный сил человек: не дай бог, пожар в квартире вспыхнет или дом вообще рухнет, не дождавшись капремонта. Да в конце концов заболеть человек может серьёзно. В Воронежском театре оперы и балета солиста-танцовщика в буквальном смысле свалил с ног тяжкий недуг, из таких, что грозят не просто утратой профессии (хотя для человека творческого это трагедия), но пожизненной (!) инвалидностью. Нужны были дорогие лекарства. Очень дорогие. СТД выделил необходимые средства, но чиновники из Минфина и (это вообще нонсенс!) из Минздравсоцразвития, который с некоторых пор стал филиалом Минфина, заявили, что СТД не имел права выделять средства этому артисту: субсидии, мол, положены только неработающим. По представлениям этих нелюдей, человеческая жизнь гроша ломаного не стоит. Буквально!

Быстрее, выше, сильнее

Если Минфин не угомонится, то не исключено, что в театрах скоро будут устанавливать шумомеры для измерения силы зрительских аплодисментов. А на выходе поставят бойких юношей, которые не выпустят зрителя из зала до тех пор, пока он не заполнит анкету пунктов на 20–30, дабы установить, насколько он удовлетворён качеством театрального продукта, который только что оприходовал. И если до сих пор сих юношей в наших театрах нет, то только потому, что чиновники от финансов, видимо, ещё не определились, какие пункты в анкету включать. Но, думается, размышлять долго они не будут, ибо совершенно убеждены в том, что бюджетные средства, выделяемые каждому конкретному театру, необходимо увязывать с результатами его деятельности. И (для них это совершенно очевидно) результаты эти МОГУТ и ДОЛЖНЫ быть измерены в неких объективных показателях. Бюджет, ориентированный на результат, сиречь БОР, – их голубая мечта, которая вот-вот станет кошмарной явью.

Измерим и перемерим! Пространство декораций – в метрах. Длительность спектакля – в секундах (интересно, чем больше, тем лучше или – чем меньше?). Количество реквизита и занятых в спектакле актёров – в штуках и человеко-единицах. Радетели об искусстве с финансово-экономическим образованием при рассмотрении концепции развития театрального искусства, которую уже два года разрабатывает СТД вместе с Минкультом, засыпают разработчиков тоннами официальных бумаг, в которых изложено их понимание понятий «зритель», «спектакль», «театральное искусство» и т.д. Такое впечатление, что все они в едином порыве любви к театру пошли получать второе, вероятно театроведческое, образование и спешат применить на практике полученные знания. Пока с трибуны живописали картину минфиновских радений, зал гудел как растревоженный улей. Но… может, это мы чего-то не понимаем и на самом деле театр уже не таинство творчества, а технологический процесс?

Другой власти у нас нет

Главным вопросом повестки дня был диалог с властью. В каждом первом выступлении слышались ноты праведного гнева: государство стремится любой ценой освободить себя если не от всех, то от как можно большего количества обязательств перед культурой вообще и театром в частности. Выступление представителя Минкульта Екатерины Чуковской минут через пять начали захлопывать: слишком неубедительны показались собравшимся её старания сделать хорошую мину при плохой игре. Реакция зала была, скорее, инстинктивной. В чиновнике, даже если он представляет родное министерство, люди театральные привыкли видеть более противника, чем союзника, пусть министерство и пытается по мере своих слабых сил хоть как-то менять ситуацию к лучшему (и отнюдь не безрезультатно). Г-жа Чуковская быстро покинула трибуну, а вскоре и зал. Но любопытно другое. Через некоторое время на трибуну поднялся директор Музыкального театра им. Станиславского и Вл. Немировича-Данченко Владимир Урин. Он был краток: у нас такая власть, какая есть. Другой нет и пока не предвидится. Если мы хотим что-то изменить в существующем положении дел, надо уметь говорить с ней. С такой, какая она есть. По залу пронёсся ропот: как с нею говорить, если она тебя не слышит? Однако ругать чиновников легче, чем искать с ними общий язык, особенно когда те, в свою очередь, считают свою позицию истиной в последней инстанции и сдавать её не собираются.