Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я положил трубку и вышел.
– Может, все-таки заплатите? – крикнула мне вдогон медработник и, не получив ответа, добавила: – Вот же подлец!
И опять – хрясь ребром ладони по почкам.
Напрасно я думал, что пропуск был нужен только для того, чтобы зайти на пляж. Едва я приблизился к выходу, как охранник преградил мне дорогу.
– Пропуск! – угрожающе произнес он и весь затрясся от ненависти.
– У вас же написано: «Вход по пропускам», – сказал я мягко, стараясь избежать конфликта. – А я не вхожу, а выхожу.
– А как же ты попал на пляж? – с садистской улыбкой произнес охранник, радуясь тому, как ловко он поймал меня на лжи.
– Вышел из моря и попал.
– Ах, вот как! – еще больше обрадовался охранник, оттесняя меня впалой грудью. – Из моря вышел? А как ты в это море без пропуска попал?
– Я из самолета выпал.
– Из самолета? – затрясся от негодования охранник и принялся толкать меня в грудь мосластой рукой. – Вот пока не заплатишь, я тебя не пропущу! Освободи проход! Уйди отсюда!
Я отодвинул охранника в сторону, словно табурет, и вышел наружу. За моей спиной залился трелью свисток. Я спустился в подземный переход, удивляясь однобокому своеобразию этого мира, куда я вернулся. Впрочем, чему я удивлялся? Никогда прежде я не был на платных пляжах, предпочитая отдыхать на диких, где не было ни массажисток, ни охранников, и никто не вымогал деньги за пользование морем… Встречный поток людей теснил меня к стене перехода. Я шел слишком быстро, как никто не ходил в курортной зоне в это время дня, потому всем мешал и создавал водовороты. Толпы отдыхающих глазели по сторонам, налипая на нескончаемые столики продавцов курортных услуг. Две бойкие девушки разрисовывали всем желающим руки, пупки, ягодицы замысловатыми узорами; мужчина с опухшим лицом торговал вином, разлитым в залапанные бутылки; женщина со звонким голосом предлагала билеты на концерт эстрадной звезды; две толстые и шумные бабы совали в лицо прохожим поделки из ракушек и морской гальки; сухонькая старушка с быстрыми лукавыми глазками украдкой, словно нечто постыдное, показывала прохожим прикрытые тряпкой пирожки; толстый мужик, надув щеки, наполнял своим дыханием матрац, и с его сжатых губ капала слюна… Мне казалось, что я снова в открытом море – агрессивном, безжалостном ко всякому, кто окажется в его стихии, и работаю изо всех сил руками, чтобы быстрее добраться до берега, чтобы не видеть пытливых взглядов торгашей и сытых, разомлевших на солнце лиц курортников.
Оказавшись на улице, я побежал – мне вдруг стало страшно от той мысли, что Игнату может не хватить каких-нибудь нескольких минут, которые я сейчас так безрассудно трачу. Надо верить, что он жив, с ним все в порядке, но смерть медленно опускается на него многотонным прессом, и с каждым мгновением она все ближе, все ощутимее, и беда случится с ним в тот момент, когда помощь вот-вот подоспеет. Как в плохих фильмах: герой погибает, и тотчас в кадре появляется ураганная конница, сверкающая оголенными шашками, и всех врагов – шмых! Так и хочется сказать этим ветрогонам: а на пять минут раньше слабо было прискакать, козлы?
Вот и я, чтобы не быть козлом, на полной скорости влетел в отделение милиции и, задыхаясь, потребовал у дежурного бланк заявления. Дежурный, поддавшись моему напору, сразу же потянулся за бумажкой, но вдруг рука его застыла на полпути. Он поднял голову и как-то странно взглянул на меня.
– Это вы звонили минут пятнадцать назад? – спросил он. – По поводу яхты?
Я кивнул.
– Тогда зайдите, пожалуйста, в четырнадцатый кабинет. Вас там ждет следователь.
Молодой симпатичный человек с безукоризненной прической, в строгом костюме и с приличными манерами, чем напоминал околдованного сладкими ожиданиями жениха, указал мне на продавленное кресло, стоящее в углу кабинета, пробежал глазами по бумажке, которая лежала у него на столе, перевернул ее чистой стороной кверху и, избегая смотреть мне в глаза, спросил:
– Кирилл Андреевич, а как вы оказались на яхте «Галс»?
Не успел я рта раскрыть, как дверь широко распахнулась и вошел невысокий, потрепанный жизнью мужчина с цепким недоверчивым взглядом.
– Так! – громко сказал он, ударяя по столу ладонью. Сел на стул, уставился на меня и стал торопливо потягивать сигарету. Он не выдувал дым, дабы не делать пауз между словами, и рот мужчины во время разговора дымился, как кадило. – Так. Подробно. Под протокол. Обо всем и с самого начала…
После каждого слова мужчина ударял ладонью по столу. Жених несколько растерялся, словно этот классический прием допроса был ему неизвестен, пожал плечами и полез в ящик стола за бланком протокола.
– Лучше сразу признаться во всем, – посоветовал мне потрепанный жизнью мужчина, продолжая высматривать в моих глазах страх и неудержимое желание расколоться. – Когда? Где? С кем? Все под запись! Дословно!
Жениху не очень хотелось писать всякую лабуду, он мялся, водил плечами, чесал розовую щеку, но старшему товарищу возразить не мог. Признаться, я не совсем понимал, что от меня хотят. Это было похоже на то, как если бы меценат сделал богоугодное дело, бескорыстно отвалил денег беднякам и сиротинушкам, но те вдруг стали угрожать ему и предъявлять непонятные претензии.
Я подробно и быстро начал пересказывать события последних двух суток, начиная с того момента, как у моего самолета отказал двигатель. Жених явно не поспевал за мной, стенографии его не обучили, и он по своему усмотрению выбирал из моего повествования самые ценные мысли. Я завершил рассказ насыщенным динамикой эпизодом, когда кинулся за руль моторной лодки и погнал ее к берегу… Сыщик, взявшийся расколоть меня, все время ухмылялся, крутил головой, словно отказывал кому-то, потирал шею и ронял пепел на пол. Когда его молодой коллега кончил писать – а у него получилось всего полстранички текста, – потрепанный жизнью сыщик схватил протокол, посмотрел на него, стряхнул на него пепел и просветленными глазами посмотрел на меня.
– Я так и думал, – выдал он, кинул окурок на пол, раздавил его и качнул головой. – Пошли со мной.
Он завел меня в другой кабинет, запер за собой дверь, положил протокол на стол и оперся о него руками, словно Гитлер о карту мира.
– Что это у тебя за поясом? – спросил он, кивая на край щитка, торчащий из моих джинсов.
– Кусок от самолета, на котором я летел.
Сыщик шумно потянул носом воздух, покусал губы, наверное, с трудом сдерживаясь, чтобы не обложить меня матом.
– Плохи твои дела, парень, – процедил он, сверкая глазами, уставшими от созерцания человеческих грехов. – Очень плохи. Хуже некуда.
Я призадумался, стараясь дословно вспомнить свой рассказ – не придумал ли я впопыхах что-нибудь страшное, не приписал ли себе какое-нибудь преступление?
– Конкретнее можно? – попросил я.
– Ты на лоб складки не нагоняй! – погрозил пальцем сыщик. – И не прикидывайся дураком, будто ничего не понимаешь! Сейчас я передам тебя пограничникам, там они быстро научат тебя родину любить.
Кажется, я стал понимать, в чем весь сыр-бор. Должно быть, я нарушил воздушную государственную границу, когда крутил мертвые петли над морем, и за это мне придется отвечать.
– Согласен, – ответил я. – Виноват. Ну, а по остальным фактам вы собираетесь принимать какие-то меры?
– По каким остальным? – свирепея, уточнил сыщик и подбоченил руки. – Ты весь из себя один большой и крайне серьезный факт. А мы не то что меры будем принимать. Мы тебя по стенке размажем… Впрочем… – Он замолчал, кинул взгляд на запертую дверь и добавил тише: – Впрочем, есть варианты.
Я ничего не понимал, но посчитал нецелесообразным говорить об этом сыщику.
– Ну да, конечно, – кивнул я. – Варианты должны быть.
– Только не ори! – зашипел сыщик и махнул рукой. Он снова покосился на дверь. – Дело твое очень серьезное. Это я без понтов тебе говорю. Так что думай, парень, думай. И очень быстро думай, а то я ждать не могу.
Наконец до меня дошло.
– Сколько надо? – спросил я.
От этих слов сыщик даже подпрыгнул, затем сжался, словно я ударил его в живот. Его лицо перекосила страдальческая гримаса.
– Да что ж ты орешь! – зашептал он, кусая кулаки, затем на цыпочках подошел к столу, выдернул из отрывного календаря листочек и написал на нем карандашом цифру 2.
– Чего «два»? – уточнил я.
Сыщик ткнул карандашом в листок и корявыми буквами приписал «тыс». Увидев, что я моргаю глазами, пытаясь расшифровать этот ребус, он торопливо пририсовал в нижнем углу какого-то тощего червя на крючке, в котором я с величайшим трудом узнал символ доллара.
Что? Он хочет две тысячи долларов? Но за какие грехи? Только за то, что я нечаянно вылетел за пределы воздушного пространства страны?
– Дело у тебя очень тяжелое, – пояснил сыщик, тщательно разрывая бумажку в клочья. – Так что думай, парень.
- Кладбище для однокла$$ников (Сборник) - Сергей Дышев - Боевик
- Командир разведроты - Андрей Дышев - Боевик
- Кодекс экстремала - Андрей Дышев - Боевик
- Добро пожаловать в ад - Андрей Дышев - Боевик
- Клетка для невидимки - Андрей Дышев - Боевик
- Шатун - Андрей Дышев - Боевик
- Шахидка с голубыми глазами - Андрей Дышев - Боевик
- Стоять насмерть! - Андрей Дышев - Боевик
- ППЖ. Походно-полевая жена - Дышев Андрей Михайлович - Боевик
- Миллион в кармане - Андрей Дышев - Боевик