От колыбели до колыбели. Меняем подход к тому, как мы создаем вещи - Михаэль Браунгарт

культурные особенности.

Против этого прилива монотонности мы выдвигаем принцип уважения к разнообразию. Сюда мы предлагаем включить не только биологическое разнообразие, но также разнообразие мест и культур, желаний и потребностей, уникальное человеческое начало. Чем завод, построенный в пустыне, может отличаться от построенного в тропиках? Что означает быть балийцем или мексиканцем и выражать это? Каким образом мы можем обогатить местные виды и пригласить их в наши «окультуренные» ландшафты вместо того, чтобы истреблять или преследовать их? Как мы можем получить выгоду и удовольствие от разнообразия потоков природной энергии? Как нам взаимодействовать с изобилием различных материалов, возможностей, ответов и изящных творческих решений?

Самые приспособленные выживают, самые подходящие преуспевают

Народная мудрость гласит, что выживает самый приспособленный, самый сильный, самый худой, самый большой, возможно, самый коварный – тот, кто победит конкурентов. Но в здоровых, процветающих природных системах на самом деле побеждает самый подходящий. «Самый подходящий» подразумевает энергетическую и вещественную привязанность к месту, взаимозависимость с ним.

Снова подумайте о муравьях[53]. У нас может существовать базовое представление о муравье, но в действительности нашу планету населяет более восьми тысяч различных видов муравьев. В течение миллионов лет каждый вид развивался, чтобы приспособиться к данному ему месту, каждый приобрел черты и особенности поведения, позволяющие ему сформировать свою среду обитания, получать нужную энергию и питание. В дождевом лесу в кроне одного большого дерева могут сосуществовать сотни различных видов муравьев. Муравьи-листорезы с челюстями, предназначенными для того, чтобы разрезать и переносить листья; огненные муравьи, питающиеся падалью и овладевшие продвинутыми методами групповой переноски добычи любого размера в свое гнездо; муравьи-ткачи с их развитой системой коммуникации феромонами, используемой для того, чтобы призывать собратьев и рабочих муравьев на войну; одонтомахусы, чьи свирепо щелкающие челюсти стали легендой. В мире есть муравьи, которые охотятся в одиночку, муравьи, которые охотятся группой, и муравьи, выращивающие стада тлей, которых они доят ради сладкой жидкости. Используя солнечную энергию поразительным образом, сотня рабочих муравьев из одной колонии может собраться на лесной подстилке, чтобы пропитаться солнечным светом и затем доставить его тепло в собственных телах в муравейник.

Поскольку муравьи «подходящие», им необязательно истреблять конкурирующие виды. Скорее, они эффективно соперничают в своих нишах, – термин, который ученые применяют для описания различных видовых зон видов обитания и использования ресурсов в рамках экосистемы. В книге «Разнообразие и дождевые леса» Джон Терборг, ученый, изучавший сложные системы дождевого леса, объясняет, как десять видов крапивниковых муравьеловок сосуществовали в одной и той же области леса, охотясь на одни и те же виды насекомых: одни виды жили ближе к земле, несколько других – на среднем ярусе деревьев, а остальные занимали место на верху кроны[54]. В каждой из областей эти виды добывали пищу по-разному: живущие на среднем ярусе осматривали в поисках насекомых листья, другие – ветки и сучья и так далее, оставляя пищу для других ниш.

Жизненность экосистем зависит от отношений: что происходит между видами, какие материалы и энергию в данном месте они употребляют и какими обмениваются. Сотканное полотно – частая метафора для описания разнообразной, богато структурированной сети отдельных видов, перевитой общими задачами[55]. При подобном устройстве разнообразие означает силу, а монокультура – слабость. Уберите одну за другой составляющие ее нити, и экосистема станет менее стабильной, менее способной выдержать природные катастрофы и болезни, менее способной оставаться здоровой и развиваться во времени. Чем больше разнообразие, тем больше продуктивных функций – для экосистемы и для планеты.

Каждый обитатель экосистемы, таким образом, до некоторой степени зависит от остальных. Каждое существо поддерживает систему в целом; все они работают творчески и в конечном счете эффективно для успеха целого. Муравьи-листорезы, например, перерабатывают питательные вещества, унося их в глубокие слои почвы, так что растения, черви и микроорганизмы могут потреблять их, и всё это в процессе заготовки своих собственных запасов пищи. Муравьи разрыхляют и аэрируют почву вокруг корней растений, помогая сделать ее проницаемой для воды. Деревья пропускают и очищают воду, производят кислород и охлаждают поверхность планеты. «Производство» у каждого вида обладает не только индивидуальными или локальными последствиями, но также и глобальными. (Некоторые люди, вроде тех, кто признает гипотезу Геи, воспринимают мир как один гигантский организм.)

Если наш образец – природа, то что означает для тех видов производства, которые практикует человек, участвовать в поддержании и обогащении этого пульсирующего полотна? Во-первых, это означает, что в ходе своей индивидуальной деятельности мы стремимся к интенсивным связям с местом, а не просто с окружающими экосистемами: биоразнообразие – это лишь один аспект разнообразия. Производства, с уважением относящиеся к разнообразию, привлекают местные материалы и энергетические потоки, а также локальные социальные, культурные и экономические силы, а не считают себя автономными объектами, не связанными с окружающими их культурой и ландшафтом.

Всякая устойчивость локальна

Мы начинаем создавать человеческие системы и соответствующее производство, когда осознаем, что всякая устойчивость (как и всякая политика) локальна. Мы связываем их с местными материалами и энергетическими потоками, местными обычаями, нуждами и вкусами, от уровня молекулы до уровня самого региона. Мы рассматриваем, как используемые нами химикаты воздействуют на местную воду и почву: можно ли их питать, а не отравлять? Мы смотрим, из чего сделан продукт, каково окружение, в котором его производят, как наши процессы взаимодействуют с тем, что происходит в начале и в конце производственных циклов, как мы можем создать значимые занятия, поднять экономику и физическое здоровье региона, как накопить биологическое и техническое богатство для будущего. Если мы ввозим материалы издалека, то учитываем, какое локальное событие там произошло. Мы писали в «Ганноверских принципах»: «Признавайте взаимозависимость. Элементы человеческого проектирования переплетены с миром природы и зависят он него, что ведет к широким и разнообразными последствиям разных масштабов. Расширяйте соображения, лежащие в основе дизайна и отдавайте себе отчет в далеко идущих последствиях».

Когда Билл вместе со своим профессором в 1973 году поехал в Иорданию работать над долгосрочным планом будущего облика долины реки Иордан, на заседании проектной группы обсуждались стратегии постройки городов будущего, в которых могли бы селиться бедуины, так как политические границы остановили их традиционные кочевые перемещения. Конкурирующая группа предлагала изготовляемые заводским способом блочные дома в советском стиле, повсеместно распространенные в бывшем Восточном блоке и СССР, – здания «отовсюду», которые можно было встретить везде, от Сибири до Прикаспийской низменности. Сами дома должны были доставляться по неровным дорогам на грузовиках из промышленного центра в горах около Аммана и собираться в долине.

Билл и его коллеги создали план по адаптации и поддержке саманных строений. Местные жители могли построить такие дома из подручных материалов: глины и соломы, лошадиной, верблюжьей или козьей шерсти; большую роль здесь, конечно, играло обилие солнца. Материалы были древними, хорошо известными и исключительно подходящими для этого жаркого сухого климата. Сами строения спроектированы так, чтобы оптимизировать тепловые потоки в течение суток и года: ночью масса дома впитывала и накапливала прохладу воздуха, снижавшую температуру внутри жарким пустынным днем. Группа разыскала в регионе пожилых ремесленников, которые могли показать им, как строить здания (в особенности куполообразные), а затем научили молодых бедуинов (выросших в шатрах) строить, а в будущем и ремонтировать саманные дома.

Вопрос, который помогал членам группы осуществлять работу на всех уровнях, был таким: что правильно для этого места? Они пришли к выводу, что это не изготовленные заводским способом элементы или господство над пейзажем универсального стиля позднего модернизма. Они надеялись, что их план обогатит данное сообщество несколькими способами: дома будут построены из местных материалов, которые биологически и технически могут многократно использоваться. Применение этих материалов, а также труда местных мастеров позволило бы генерировать местную экономическую активность и поддержало бы максимально возможное число жителей. Оно позволило бы вовлечь местное население в создание сообщества и сохранить его связь с культурным наследием региона, которое было увековечено при помощи эстетической самобытность самих строений. Привлечение местных ремесленников к обучению молодых людей