Основы флирта с обнаженным оборотнем - Молли Харпер

– Какого черта?! – прохрипел он.

– Незачем целовать меня, – сказала я ему. От смущения и смятения горячие слезы закололи глаза. – Я не путаюсь с мужчинами, которым даже не нравлюсь. Просто перестань дурить мне голову, Купер. Оставь меня в покое.

Купер окинул взглядом мое лицо, дрожащие губы, тяжело вздымающуюся грудь, когда я пыталась отдышаться. Он наклонился ниже, проведя кончиком носа по моему горлу, и глубоко втянул воздух.

Он даже забыл о собственной боли, нахмурив брови, когда его теплые пальцы коснулись глухого воротника. Он оттянул его вниз, обнажив уродливые желтые тени заживающих синяков. Я хлопнула его по рукам, отстраняясь.

– Не прикидывайся, что переживаешь, – прошипела я. – Ты очень доступно рассказал о своих чувствах. Это взаимно. Держись от меня подальше, и я изо всех сил постараюсь держаться подальше от тебя.

– Прости, – сказал он, его лицо из бледного стало пепельно серым. – Я не знал.

Купер отступил в тень, взгляд его поблескивающих сине-зеленых глаз был устремлен на меня. Глаза такого же цвета смотрели из темного переулка на Тига перед нападением.

Даже стыдно стало, как много времени мне потребовалось, чтобы связать Купера с волком. Мой мозг вскипел от такой информации. Все кусочки сложились воедино. Глаза. Купер слишком далеко жил от городка. А его частые «охотничьи вылазки». Груда мяса в продуктовой тележке.

Открыв рот, я смотрела на него и хватала воздух. Выражение его лица менялось каждую секунду от гнева к стыду и какой-то странной смеси страха и облегчения. Я сморщила губы, силясь что-то сказать, но он бесшумно вылетел из переулка.

Я сползла по стене и вспомнила все разговоры и перебранки с Купером. Кто-то в переулке все твердил: «Купер волк… волк это Купер…» Потребовалось несколько повторений, чтобы понять, что говорила я.

Рациональной половине моего мозга пришлось нелегко, обуздывая недоверие. То есть на определенном уровне это имело смысл. В этом мужчине слишком много злости, чтобы умещаться в одной телесной оболочке.

Я прислонилась к стене, радуясь хоть какому-то отвлечению от панических воспоминаний. Если оборотни существуют, что дальше? Призраки? Чупакабра[20]? А если я слишком далеко забреду от своей лачуги, то наткнусь на Сасквотча[21]?

Сцены смерти Тига приобрели новые краски перед моим мысленным взором. Купер укусил Тига, покромсал его и оставил истекать кровью. Тиг добрался до своего грузовика, но был слишком сильно ранен или в ужасе, чтобы ехать осторожно. Купер внес свой вклад в то, что Тиг упал в овраг и умер ужасной смертью. Я заглянула себе в душу и не нашла там и намека на отвращение или испуг. Джон Тиг был плохим человеком, творившим мерзости с беззащитными женщинами только из жадности. Мир без него стал лучше. Если об этом позаботился Купер, я чувствовала к нему благодарность… под толстенным слоем досады и раздражения.

Что там по этикету, когда узнаешь, что твой заклятый враг – мифическая тварь из кошмара? Нужно кому-то рассказать? Начать выплавлять серебряные пули? Позвонить в службу отлова бездомных животных?

Я расхохоталась, представив, как Купера вырубают транквилизатором и бросают в приют. Смех отразился от стен – горький, истеричный звук, режущий уши. Я хлопнула по рту рукой, но снова захихикала. И снова. Начав смеяться, я не могла остановиться. Это вылилось в хриплый, мучительный хохот, заставивший меня согнуться и упереть руки в колени.

– Оборотень! – заржала я. – Я думаю, что он оборотень!

Я должна узнать у Эви, где девушка может быстро и без вопросов получить рецепт на нейролептики.

Нет, не так. Зная Эви, та обязательно спросит, что случилось, а я отвечу «Думаю, что твой кузен по ночам превращается в огроменного волка, обеспечивая безопасность женщин на улочках Гранди». И конец дружбе от такого разговора.

Я вытерла глаза, губы немного тряслись от последнего нервного смешка. Волчья теория, скорее всего, была результатом шока, истерики и пережаренного буррито на завтрак. Я потрясла головой. Назад к реальности. Галлюцинации об оборотне в сторону, на самом деле ничего не изменилось. Я не выносила Купера. Если он мог игнорировать всю эту ситуацию с поцелуем в переулке, то и я смогу.

Я вытерла потные ладони о джинсы и поплелась назад в кухню с непроницаемым выражением лица, которое наловчилась принимать. Я шутила с Эви, хоть на ее лбу еще несколько часов оставалась обеспокоенная бороздка. Я улыбалась и разливала кофе. И игнорировала полупустую тарелку Купера, которая стояла в конце бара.

Глава 7

Громовые яйца и этикет пончиков

Все мои дни рождения были чудными.

В детстве я радовалась каждым именинам, потому что становилась еще на год ближе к моменту, когда смогу съехать. Но моя семейка выпендрилась даже в том, как отмечать дни рождения. Вместо того чтобы отпраздновать с тортом (кишащим ядовитым рафинированным сахаром) и подарком (так материалистично), моя мать входила ко мне в комнату точно в три пятьдесят семь утра дабы поведать расчудесную историю моего появления на свет, словно некую сказку. Хотя мне казалось, что в немногих сказках встречались слова «зияние влагалища»

После моего переезда мамуля звонила снова в три пятьдесят семь, чтобы подарить мне с утра пораньше аудио-версию. Это помогло мне заиметь друзей в общаге. Учитывая, что я родилась в воде, я еще должна быть благодарна, что она не залезала каждый год в ванну, чтобы продемонстрировать.

У меня никогда не было того, что вы понимаете под традиционной вечеринкой на день рождения. Как и в случае с Рождеством, Ханукой, Пасхой и другими традиционными праздниками, которые отмечали девяносто девять процентов остального населения. Мои родители не видели смысла в днях рождения. В средней школе каждый год мы с Карой и ее родителями проводили небольшие праздники. Но и тут не разгуляешься, чтобы окончательно не обидеть моих родителей. Мать Кары пекла шоколадные пирожные по-немецки, и мы шли в кино. Когда мне исполнилось шестнадцать, Рейнольдсы купили мне тонкий серебряный браслет с подвесками, как и Каре. Каждый год они добавляли по подвеске – шапочку выпускника в выпускном классе или маленькую магнолию, чтобы отдать дань нашим корням. Кара уже отправила мне подвеску на этот год – серебряного лося, чтобы отметить мой переезд на Большой Север.

Утро, когда мне стукнуло тридцать, стало первым, когда я пропустила один из мамулиных монологов. Мне всего лишь хотелось провести тихий и спокойный день на работе. Но когда я утром вошла в салун, там было необычно темно. Я услышала слабый звук быстрого шепота, затем шорох шагов за стойкой. Я попятилась, ударившись в дверь, едва не выронив утреннюю выпечку на пол, нащупывая ручку.