Руигат. Рождение - Роман Злотников

Потому что если спишь меньше, чем нужно, телу не хватает времени отдохнуть, а если больше – тело затекает, и ты встаешь с трудом, хрустя суставами и рефлекторно начиная разрабатывать затекшие мышцы. Да и из сна выходишь тяжко, зевая и наминая руками глаза. Сейчас же глаза Ивана будто сами открылись, а в следующее мгновение он упругим движением сел на лежаке и глубоко вдохнул, ощущая себя полностью готовым к новому дню… ну или что там на дворе? Из этого помещения, не имеющего ни окон, ни дверей, не видно.

Место нахождения… или заточения Ивана снова изменилось. Когда он обвел взглядом комнату, в одной из стен обнаружился дверной проем. Молодой офицер несколько мгновений посидел, настороженно рассматривая открывшееся ему новое направление движения, а затем с решительным видом поднялся и шагнул к проему. Что бы там ни было – не дело просто сидеть и ждать. Если там опасность – надо брать инициативу в свои руки, идти навстречу и попытаться навязать возможным противникам свою волю, а если нет – разберемся.

Опасности за дверным проемом не обнаружилось (во всяком случае ничего такого, что могло быть немедленно распознано как опасность).

За дверным проемом оказалось, буквище.[19] То есть больше всего оказавшееся за дверным проемом походило именно на это. Хотя никакой реки, которая своим изгибом могла бы его образовать, не было. Однако вода текла. Прямо над буквищем нависал небольшой каменный карниз, с которого низвергался довольно бурный водопад, отчего по всему буквищу разбегалась сетка волн. Куда потом уходила вода – было непонятно. Никаких отверстий, в которые она могла бы стечь, не видно, хотя вода на удивление прозрачная, совсем не речная, скорее колодезная, и дно, а также боковины этого искусственного буквища просматриваются отлично…

Иван некоторое время постоял, настороженно вглядываясь во все сооружение, но решил, что никакой угрозы оно не несет и потому можно воспользоваться приглашением и освежиться. Впрочем, ухо все одно следовало держать востро, ибо когда появятся остальные трое, схватка непременно начнется по новой, и не хотелось бы, чтобы фашист застал его врасплох, да еще и в воде… Мысль о том, что искусственный бочаг может быть предоставлен в распоряжение его одного, молодому офицеру даже в голову не пришла…

Освежился он знатно. Да что там освежился – помылся и побрился! Все произошло неожиданно. Едва только Иван осторожно спустился в водоем, на ближней к нему стенке зажглись несколько символов. Молодой офицер замер и оглянулся: это кто же тут за ним наблюдает? Но никого поблизости не обнаружилось… Он слегка расслабился и повернулся к символам. Первый представлял собой полосу, на одном конце которой горело примитивное изображение снежинки, типа того, какое получается, когда обрезаешь ножницами углы сложенного бумажного листа. Они со старшими детдомовцами украшали такими снежинками елку, которую ставили к Новому году на радость малышне, других-то игрушек не было… А на втором конце – изображение языков пламени, как на пионерском значке. Одна половина этой полосы была подсвечена немножко ярче. Иван некоторое время рассматривал полосу, затем осторожно коснулся ее пальцем рядом со «снежинкой». Линия яркой подсветки мгновенно уменьшилась до того пятачка, которого он коснулся, вода ощутимо остыла и стала совсем как в сентябре на Пахре. Причем остыла вся сразу, а не, скажем, тот поток, что извергался с каменного карниза. Иван вздрогнул и поежился, потом, бросив испытующий взгляд на полосу, коснулся ее посередине – и вода тут же послушно вернулась к прежней температуре.

– Ишь ты, – усмехнулся Иван, – значит, вон оно как…

После нескольких манипуляций с полосой он установил желаемую температуру воды и обратил внимание на другие символы. Один из них изображал человеческий профиль, нижняя часть которого была в каких-то облаках. Иван осторожно протянул руку к этому значку, и на его поверхности тут же сама собой выступила пена.

– Ага, для бритья, значит, – догадался Иван и уже не опасаясь принялся зачерпывать пену и намыливать подбородок, щеки и верхнюю губу. Где взять бритву – разберемся…

Однако ни одного значка, хотя бы отдаленно напоминающего бритву, он так и не обнаружил. Другие символы включили подсветку водоема, извергли на поверхность целый водопад пены (от которой Иван пять минут отплевывался, моля бога, чтобы в этот момент в купальню не ворвался немец), заставили воду шумно вскипеть (так что с испуга он едва не выпрыгнул из резервуара, прежде чем понял, что это не от нагрева, а от того, что в воду просто струей вдувался воздух), ну и насытили воздух купальни всякими ароматами. И никаких бритв.

Иван сердито смыл с физиономии пену, но тут же замер, не найдя под рукой щетины – пена начисто съела всю молодую поросль усов и бороды.

– Ли-ихо! – ошеломленно произнес старший лейтенант. Решив более в такой удивительной купальне не засиживаться, он наскоро ополоснулся сразу же очистившейся водой и вылез, оглядываясь в поисках полотенца. Полотенца нигде не оказалось, но пока Иван шел от купальни до дверного проема, его обдало несколькими волнами теплого воздуха, причем этак по-хитрому, не с одной стороны, а закрутив вихрь вокруг тела, так что в комнату, а вернее в зал, он вошел абсолютно сухим.

В зале также произошли изменения. В центре ложа стояло несколько… наверное, это были тарелки и стаканы, но уж очень необычные. И все чем-то наполнены. В одной тарелке – нечто вроде каши с ложкой… То есть это Иван вначале подумал, что видит ложку, а на самом деле штуковина оказалась палочкой с утолщением на конце, состоящим из множества полосок – каша набивалась между ними, и ее можно было зачерпнуть не хуже, чем собственно ложкой. Во второй тарелке – либо в широком стакане, черт его разберет – было нечто жидко-тягучее, как кисель. В третьем лежали вроде как обычные куриные яйца, но когда он взял одно в руку, выяснилось, что они мягкие на ощупь, а на вкус – что-то среднее между сливой и терном. И без косточек. Короче, не пища, а сплошное недоумение…

Пока Иван ел, он размышлял над тем, что еще ему удалось узнать об этой планете. Можно было предположить, коммунизм здесь победил. Эвон какие купальни делать наловчились! С другой стороны, может быть, пленники просто оказались во дворце какого-нибудь кровопийцы-аристократа. Ну и что, что этот непонятный Беноль назвался ученым – это ж ничего не отменяет. Как рассказывали в планетарии, знаменитый астроном Тихо Браге был целым герцогом и сам себе построил огромную астрономическую обсерваторию. Может, и это какой-нибудь герцог, отсюда и все блага. Опять же еду он что, сам по их залам разносит? Явно прислуга имеется… Но на кой черт ради пленников эту самую прислугу напрягать? Ладно ради фрица – он же точно представитель эксплуататорских классов, но заради него, советского офицера-то, зачем?.. Короче, несмотря на то что информации о том месте, где он, Иван, находится, у него вроде как слегка прибавилось, ясности не наступило…

Покончив с едой и сходив в купальню сполоснуть руки (за это время постамент быстро и совершенно бесшумно очистился от тарелок и стаканов), Иван завалился на ложе и упер взгляд в потолок. Все, что ему предложили сделать… ну, так ненавязчиво, открыв дверь в купальню и сервировав завтрак, он исполнил, оставалось только ждать. Этот странноватый Беноль должен снова проявиться. Насчет сотрудничества с фашистом, он, конечно, загнул, но насчет остальных двух товарищей можно подумать. Даже насчет корейца. Чего это он так на него взъелся-то? Товарищ из американских евреев особых сомнений не вызывал – как-никак союзник, опять же Второй фронт имеется, причем нынче уже не только в виде тушенки. А вот с корейцем стоило разобраться – поговорить там по-товарищески, мозги вправить, объяснить про солидарность трудящихся… Да и вообще, прежде чем что-то планировать, надо понять, чего этому Бенолю от них надо. В каком таком деле ему требуется их сотрудничество? Ну и пояснить товарищу ученому важность правильного подбора и расстановки кадров. Товарищ Сталин на этот момент особо указывал, и тут Иван вождя горячо поддерживал…

Дальнейшие разъяснения, как ожидал молодой офицер, Беноль будет делать скорее всего с помощью все той же кинопередвижки в пасти головы Змея Горыныча, которого теперь, разобравшись в его природе, Иван совершенно не опасался. Снова собирать пленников вместе, после того как они едва не оторвали друг дружке головы, было бы глупостью. Так что самым разумным, по его мнению, будет устроиться поудобнее и спокойно ждать, пока Змей Горыныч не просунет сквозь потолок свою башку-кинопередвижку… Ну и не возбранялось слегка подремать при этом. Фронтовой опыт приучил офицера спать всегда, едва лишь выдается свободная минута. Ибо когда представится следующая возможность – угадать нельзя. Война – такое дело, часто приходится бодрствовать несколько суток подряд. А у офицерского состава возможностей прикорнуть намного меньше, чем у рядового и сержантского…