Введение в языковедение - Александр Реформатский

Такие омоформы могут быть и однокорневыми, например существительные и глаголы печь, знать, где в примере печь состав слова в существительном и инфинитиве глагола одинаковый, но так называемый нулевой аффикс[ 131 ] означает разное: в глаголе это признак инфинитива, а в существительном – признак именительного падежа единственного числа, в случае же знать и состав слова разный: в существительном корень [знат'] и нулевой аффикс, а в глаголе корень [зна-] и аффикс [-т'].

3) Собственно омонимы, которые, в свою очередь, могут распадаться на существенно различные группы:

а) Подлинные омонимы, т. е. слова, звучащие одинаково, имеющие одинаковый состав фонем и морфологический состав (те же морфемы аффиксальные, но разные корни) и при этом и в словоизменительных формах слова, но разное происхождение из двух ранее не совпадавших по звучанию слов, например: лук – «растение» и лук ~ «оружие», лама – «копытное животное» и лама – «тибетский священник», балка – «овраг» и балка – «бревно», град – «город» и град – «заледеневший дождь», некогда – «когда–то» и некогда – «нет времени» и т. п.

Такие омонимы возникают в языке либо при заимствовании слов, либо как результат действия фонетических законов в своем языке.

Пример лук – «оружие» и лук – «растение» разъясняется так: в языке было свое слово, исконное лжкъ со значением «изогнутого» (ср. однокорневое литовское lañkas – «лук»), где было носовое о, которое потом перешло по фонетическим законам в [у] (лук), а позднее было заимствовано из германских языков слово look (с «о долгим»), где германское «о долгое» было заменено через [у] в древнерусском языке. Так ранее несозвучные разные слова [лõк] и [lo:k] совпали в одинаково звучащем слове лук. Так же тюркское балка и немецкое Balken совпали в русском языке в омониме балка; испанское llama (льяма) и тибетское blата – в русском слове лама; немецкое Brack – «бракованный продукт» и русское брак – супружество (от бьрати; прежнее бьракъ»). В этих примерах благодаря звуковым изменениям при заимствовании чужих слов либо совпали два слова разных языков (лама, балка), либо свое слово совпало с заимствованным (брак, лук).

Однако благодаря фонетическим изменениям могут возникать омонимы и без заимствования. Например, некогда, где прежде различавшиеся гласные ƀ и е совпали, и в результате нƀкогда – «когда–то» и некогда – «нет времени» стали омонимами.

Таковы же омонимы, идущие от разных слов одного языка: ливер – «внутренности убойных животных, идущие в начинку пирогов и т. п.» (из английского liver с [i] кратким) и ливер – «трубка для насасывания жидкостей» (из английского lever с [i] долгим); штоф – «бутыль емкостью в одну десятую ведра» (из немецкого Stof) и штоф – «плотная ткань для обивки мебели» (из немецкого Stoff); а также от разных слов разных языков: лак – «раствор смолы в спирте» (из итальянского lacca) и лак – «сто тысяч индийских рупий» (из новоиндийского lãkh). Совпадение своего слова с заимствованным можно продемонстрировать примером лейка – «сосуд с носиком для поливания» и лейка – «фотоаппарат» (от немецкого Leika – усечение из Leizkamera по собственному имени Leiz).

Как подойти к решению вопроса, что данный случай – омонимия или полисемия, можно разъяснить следующим образом на примере слов лук – «оружие» и лук – «растение».

Лук – «оружие», и от того же корня в русском языке слова лука (седла, реки), излучина, лукоморье – «изогнутый берег моря», переносное: лукавый, лукавить, т. е. «действовать не прямо, а огибая что–то», ясно, что это слово свое, имеющее большую словопроизводную семью. Сравним в родственных языках: в украинском лук, в польском lek – «горный хребет», «лука седла»[ 132 ], «лук» luk и в литовском lankas – «лук». Это исконное слово славянских языков, где в древнерусском (доисторического периода) и в старославянском было «о носовое» (лжкъ).

Лук – «растение», в русском есть только производные: луковица, луковичные и т. п., но параллельных образований от этого корня нет.

В украинском «лук» – цибуля, в польском cebula[ 133 ] и luk (заимствовано из русского). Зато в немецком наряду с Zwiebel (откуда украинское цибуля и польское cebula) есть Lauch из древнегерского look (с о долгим), откуда и было заимствовано в древнерусском языке лоукъ[ 134 ].

б) Те случаи, когда от тех же корней или основ, независимо друг от друга, образованы «такие же слова», т. е. в той же части речи и тех же совпадениях по словоизменению, например: голубец – «голубая краска» и голубец – «кушанье из фаршированной мясом капусты», самострел – «оружие» и самострел – «сознательное саморанение с целью демобилизоваться», ударник – «ударное приспособление в оружии», ударник – «передовой рабочий»[ 135 ]. Однако такие случаи, как лайка – «порода охотничьих собак» и лайка – «сорт мягкой кожи» или пионер – «человек, впервые осваивающий неисследованную страну» и пионер – «член детской пионерской организации», не относятся к омонимии, это случаи явной полисемии.

в) Наконец, могут быть и такие случаи, когда одно и то же слово заимствуется в разное время, с разным значением и, очевидно, из не вполне тожественного источника, например: из итальянского banda – банда – «сборище бандитов» и более позднее, из жаргона итальянских музыкантов, banda – банда – «духовой оркестр, играющий в опере на сцене» (участники которого отнюдь не бандиты, а бандисты).

г) Особый вид омонимии представляют собой случаи так называемой конверсии[ 136 ], когда данное слово переходит в другую часть речи без изменения своего морфологического и фонетического состава, например: зло – краткое прилагательное среднего рода и зло – наречие. Ср. также существительное зло. Все три слова: зло – существительное, зло – прилагательное и зло – наречие – являются омонимами, так как это разные части речи с разным лексическим значением, хотя вещественное значение корня у них и совпадает.

д) Самый трудный случай – это те омонимы, где нет ни совпадения разных слов, ни параллельного образования от того же корня, ни конверсии, ни параллельного или последовательного заимствования. Это те случаи, когда полисемия настолько расходится, что становится омонимией. Как правило, в этих случаях различие лексического значения подкрепляется и различием грамматических связей. Например, настоять – «добиться исполнения чего–нибудь» («настоять на своем» – «настоять на том, чтобы отклонили предложение» и т. п.) и настоять – «приготовить какую–нибудь настойку» («настоять водку на лимонной корочке»), где оба случая – совершенный вид к настаивать, но первое настоять не может иметь прямого дополнения, а второе обязательно его требует; таким образом, это два разных слова. Так же лисичка – уменьшительное от лисица и лисичка – «сорт гриба» – разные слова, так как лисичка – «сорт гриба» не соотнесена с лисица, это уже непроизводная основа, и морфологическое строение здесь иное, чем в уменьшительном лисичка от лисица.

Из сказанного ясно, что омонимы – это главным образом результат совпадений, и вряд ли правы те исследователи, которые утверждают, что образование омонимов – это обогащение словарного состава языка (такое рассуждение может относиться лишь к последнему случаю). Скорее, наоборот, омонимы во всех случаях – это досадное неразличение того, что должно различаться. Поэтому положительную роль омонимы играют только в каламбурах и анекдотах, где как раз нужна «игра слов», в прочих же случаях омонимы только помеха пониманию. Количество омонимов тем больше, чем быстрее следуют в этом языке звуковые изменения и чем больше разнообразных заимствований.