Наследие Чингисхана - Николай Трубецкой

что, таким образом, европеизация является безусловным злом для всякого не-романогерманского народа;

что с этим злом можно, а следовательно, и надо бороться всеми силами. Все это надо сознать не внешним образом, а внутренне; не только сознать, но прочувствовать, пережить, выстрадать. Надо, чтобы истина предстала во всей своей наготе, без всяких прикрас, без остатков того великого обмана, от которого ее предстоит очистить. Надо, чтобы ясной и очевидной сделалась невозможность каких бы то ни было компромиссов: борьба, так борьба.

Все это предполагает, как мы сказали выше, полный переворот, революцию в психологии интеллигенции нероманогерманских народов. Главною сущностью этого переворота является сознание относительности того, что прежде казалось безусловным: благ европейской «цивилизации». Это должно быть проведено с безжалостным радикализмом. Сделать это трудно, в высшей степени трудно, но вместе с тем и безусловно необходимо.

Переворот в сознании интеллигенции не-романогерманских народов неизбежно окажется, роковым для дела всеобщей европеизации. Ведь до сих пор именно эта интеллигенция и была проводником европеизации, именно она, уверовавши в космополитизм и «блага цивилизации» и сожалея об «отсталости» и «косности» своего народа, старалась приобщить этот народ к европейской культуре, насильственно разрушая все веками сложившиеся устои его собственной, самобытной культуры. Интеллигенты европеизированных народов шли и дальше в этом направлении и занимались привлечением к европейской культуре не только своего народа, но и его соседей. Таким образом, они были главными агентами романогерманцев. Если теперь они поймут и глубоко осознают, что европеизация есть безусловное зло, а космополитизм — наглый обман, то они перестанут помогать романогерманцам и триумфальное шествие «цивилизации» должно будет прекратиться: одни романогерманцы без поддержки уже европеизированных народов будут не в состоянии продолжать дело духовного порабощения всех народов мира. Ведь, сознавши свою ошибку, интеллигенты уже европеизированных народов не только перестанут помогать романогерманцам, но и постараются помешать им, раскрывая глаза и другим народам на истинную сущность «благ цивилизации».

В этой великой и трудной работе по освобождению народов мира от гипноза «благ цивилизации» и духовного рабства интеллигенция всех неромано-германских народов, уже вступивших, или намеревающихся вступить на путь европеизации, должна действовать дружно и заодно. Ни на миг не надо упускать из виду самую суть проблемы. Не надо отвлекаться в сторону частным национализмом или такими частными решениями, как панславизм и всякие другие «панизмы». Эти частности только затемняют суть дела. Надо всегда и твердо помнить, что противопоставление славян германцам или туранцев арийцам не дают истинного решения проблемы, и что истинное противопоставление есть только одно: романогерманцы — и все другие народы мира, Европа и Человечество.

К ПРОБЛЕМЕ РУССКОГО САМОСОЗНАНИЯ

От автора

Одним из самых важных понятий, лежащих в основе евразийского учения (может быть, даже самым важным), является понятие личности. На этом понятии строятся и философская, и историософская, и социологическая, и политическая стороны евразийства. При этом евразийство значительно углубляет и расширяет понятие личности, оперируя не только с частночеловеческой, но и с многочеловеческой, «симфонической», личностью. Так, личностью с евразийской точки зрения является не только отдельный человек, но и народ. Мало того, даже целая группа народов, создавших, создающих или могущих создать особую культуру, рассматривается как особая личность: ибо культура как совокупность и система культурных ценностей предполагает целесообразное творчество, а такое творчество предполагает личность, немыслимо без личности. Таким образом, наряду с частночеловеческими личностями существуют личности многочеловеческие — как частнонародные, так и многонародные. Всякая личность конкретно проявляется в каком-нибудь определенном своем состоянии, или индивидуации. Наблюдаемая извне, жизнь частночеловеческой личности как бы сводится к непрерывному ряду бесконечного числа таких индивидуаций, сменяющих друг друга во времени, причем отдельные вырванные из этой цепи индивидуаций (например, индивидуаций данного человека в детстве, в молодости, в зрелом возрасте и в старости) могут довольно сильно отличаться друг от друга; вглядываясь пристальнее, можно заметить, что в жизни всякой чаcтночеловеческой личности таких индивидуационных рядов не один, а несколько, ибо каждая личность имеет несколько ликов, которые все сосуществуют одновременно, но конкретно проявляются каждый в своих особых, сменяющих друг друга во времени индивидуациях: так, «я — в кругу семьи» и «я — на службе или на работе» — два разных лика одной и той же частночеловеческой личности, причем каждый из этих ликов изменяется во времени, т. е. имеет сейчас не совсем те же индивидуации, что десять лет тому назад, и т. д. Но личность не совпадает ни с одним из этих ликов и ни с одной из этих индивидуации: личность есть связь и совокупность всех их. Все это относится и к частночеловеческой, и к многочеловеческой личности. Но в то время как у частночеловеческой личности имеются только разновременные (т. е. сменяющие друг друга во времени) индивидуации, у личности многочеловеческой наряду с разновременными имеются и одновременные (т. е. сосуществующие друг с другом в одно и то же время) индивидуации; такими одновременными индивидуациями многонародной личности являются отдельные входящие в нее народы и т. д. Таким образом, каждая частночеловеческая личность может быть и индивидуадией (одновременной) какой-нибудь многочеловеческой личности, каждая частнонародная личность — индивидуацией многонародной. При этом следует иметь в виду, что народ как личность может иметь несколько одновременных индивидуации местного (диалектического) характера, каждая из которых, рассматриваемая как личность, опять может иметь несколько более частных индивидуации и т. д., — так что между народом, с одной стороны, и частночеловеческой личностью — с другой, находится как бы несколько концентрических кругов суживающихся индивидуаций[6]. Аналогичная картина получается, если рассматривать народ как индивидуацию многонародной личности: народ может оказаться не просто индивидуацией этой многонародной личности, а индивидуацией какой-нибудь из ее «диалектических» индивидуации и т. д. В принципе каждая личность есть (фактически или потенциально) индивидуация другой, более «объемистой» личности. Существует как бы особая иерархия личностей — по признаку вхождения их друг в друга. Каждая личность конкретно существует в контексте этой иерархии личностей, т. е. эмпирически существует постольку, поскольку, с одной стороны, имеет определенные индивидуации, а с другой — сама является одновременной индивидуацией другой личности. Кроме этой, так сказать «статической системы» иерархии личностей, существует, как уже сказано было выше, для каждой личности и своя «динамическая система» сменяющих друг друга «разновременных индивидуаций». В каждый данный момент каждый данный человек является членом как той, так и другой системы.

Личность неразложима и неповторима, а потому не может быть вполне познана средствами человеческого рассудка. И все же она может и должна быть предметом научного и философского изучения: изучаться при этом могут либо общие законы существования личности и отношения личности к миру и к другим личностям, либо формы эмпирического проявления как личности вообще, так и какой-нибудь конкретной данной личности. Изучением всего этого занимается целый ряд наук. Но координировать эти науки должна особая наука о личности — персонология. Фактически этой науки до сих пор нет. Ее отсутствие является чувствительным пробелом в европейском научном мышлении, которое именно благодаря этому пробелу неспособно построить настоящей системы наук. Но пробел этот знаменателен и характерен, ибо основным пороком европейской культуры и цивилизации является забвение и извращение природы личности. Одной из главных задач культуры будущего должно явиться создание условий, при которых личность (как частночеловеческая, так и многочеловеческая) могла бы полно осуществлять свою истинную природу. Сообразно с этим должны перестроиться все стороны культуры, в том числе и наука. Создание научной персонологии является неотложной очередной задачей в этом направлении. Как сказано выше, эта наука должна координировать друг с другом несколько других наук, до сих пор развивавшихся совершенно независимо друг от друга. Поэтому путь к созданию научной персонологии состоит в том, чтобы каждая из тех наук, которые впоследствии должны быть координированы при помощи персонологии, уже сейчас, во-первых, старалась согласоваться с другой, равняться на другую, во-вторых, в своих построениях исходила бы из понятия личности (частночеловеческой и многочеловеческой) и оперировала с этим понятием.