Ленин. Жизнь и смерть - Роберт Пейн

Студенты не прошли никакой школы. Они понятия не имели о дисциплине, которой должны подчиняться члены террористической группы. У них не было денег, не было организации, не было четкого плана, не было настоящего оружия. Средства на осуществление своего плана заговорщики выручили, продав за сто рублей золотую медаль Александра, которой университет его удостоил за курсовую работу о пресноводных кольчатых червях. На эту сумму, сто рублей, им удалось приобрести два браунинга и собрать по частям три бомбы. Бомбами главным образом занимался Александр, почерпнувший сведения, как их сделать, из учебника, взятого в университетской библиотеке. Это были странные изделия. Вокруг цилиндрического контейнера, содержавшего динамит, были приделаны гильзы из-под дроби, начиненные стрихнином. Судя по всему, достать стрихнин заговорщикам ничего не стоило, потому что друг одного из них был аптекарем. Но с азотной кислотой, вызывающей взрывную реакцию, возникли затруднения. В конце концов ее сыскали в Вильно. Среди тех, кто был задействован в истории приобретения азотной кислоты, оказались два брата, Бронислав и Юзеф Пилсудские, студенты университета. Они не принадлежали к числу активных участников заговора, вероятно, даже не знали, для чего кислота предназначалась и что вообще готовилось. Примечательно, что впоследствии Юзефу Пилсудскому суждено было стать диктатором Польши, а брату Александра Владимиру — диктатором России.

Покушение на царя было запланировано на день, когда отмечалась годовщина гибели Александра II Отряд подрывников состоял из Андреюшкина и еще двух студентов. Царь любил ежедневно совершать прогулки. Обычно маршрут его пролегал по Невскому проспекту, который берет начало у Адмиралтейства и пересекает всю центральную часть Санкт-Петербурга. С 27 февраля заговорщики стали появляться на Невском, дабы ознакомиться с обстановкой на местности. Андреюшкин уже был на примете у полиции; его сразу узнали и установили постоянную слежку. Было слишком уж очевидно, что три приятеля студента затевают что-то недоброе, но задерживать их не стали. В полицейском рапорте сообщалось, что студенты вели себя странно и что с полудня до пяти вечера за ними велось наблюдение. В тот день, 27 февраля, царь не покидал Зимнего дворца. Не появился он и на следующий день, когда заговорщики снова «патрулировали» Невский. Настало 1 марта. Молодые люди опять возникли на проспекте. Андреюшкин держал в руках толстую книгу, а у его товарищей оттопыривались пальто. Это навело полицейских на мысль, что они что-то прятали под верхней одеждой. Все они тут же были задержаны. Полицейские первым делом осмотрели книгу. Это был медицинский словарь, вернее, обложка от него; внутри находилась картонная коробка, а в ней — бомба.

Один из студентов, Осипанов, выхватил пистолет и выстрелил в полицейского. Пистолет оказался неисправным. Единственно, для кого он мог представить опасность, так это для того, кто рискнул бы им всерьез воспользоваться. По непонятным причинам полицейские не стали обыскивать Осипанова. Отняв у него пистолет, они отвели его в участок. Уже в участке тот же Осипанов вытащил из кармана картонную коробку и швырнул ее на пол. Бомба не взорвалась. Полиции стало ясно, что в их руки попали желторотые горе-террористы.

Тем не менее царю был направлен рапорт, в котором полиция не упустила случая представить свои старания в самом выгодном для себя свете. Царь на полях рапорта написал: «На этот раз Бог Нас спас, но надолго ли?» Его Величество поздравил с успешным завершением дела как высших полицейских чинов, так и рядовых служак, сумевших быть на страже и действовать в подобной ситуации столь расторопно и разумно.

Двое из студентов оказались болтливы, и вскоре полиции стали известны все участники заговора, в том числе и Александр Ульянов. Полиция тут же направилась к нему в меблированные комнаты на Александровском проспекте, где он жил. Там они застали только Анну и арестовали ее. Александра они нашли в студенческом общежитии несколько часов спустя. В течение следующих дней было арестовано семьдесят четыре человека, включая друзей заговорщиков. Однако пятьдесят человек были вскоре освобождены за отсутствием улик. Шевыреву сначала посчастливилось ускользнуть от полиции. Он бежал в Ялту, но 7 марта все-таки был схвачен.

Весть об аресте Александра достигла Симбирска буквально через несколько дней. Кто-то сообщил об этом в письме к Вере Кашкадамовой, местной учительнице. Эта пожилая женщина была давнишним другом семьи Ульяновых, с тонким чувством такта. Как сообщить родным Александра страшное известие, чтобы оно не явилось слишком тяжким них ударом? Владимиру оставалось всего несколько недель до окончания гимназии. Он готовился к заключительным экзаменам. Вера Кашкадамова вызвала его к себе и показала ему письмо. Пока он его читал, она наблюдала за тем, как он воспримет известие. Мальчик не потерял самообладания, только с расстановкой произнес: «Дело серьезное, это может плохо кончиться для Саши». Он долго молчал, морща лоб. Потом отправился домой, чтобы сообщить обо всем матери. Через полчаса Мария Александровна уже была у Кашкадамовой. Она сказала: «Дайте мне письмо». Прочитав его, решила немедленно ехать в столицу. Она считала своим долгом сделать все, чтобы спасти сына. «Я поеду в Санкт-Петербург сегодня же, — сказала она. — Пожалуйста, последите за детьми, пока меня не будет».

Мария Александровна отбыла в Петербург в тот же день. Предварительно она поручила Владимиру найти ей попутчика до Сызрани, где находилась ближайшая железнодорожная станция. От Симбирска до Сызрани было около двухсот километров, и обычно люди, отправляясь в дорогу, искали попутчиков, чтобы разделить между собой оплату за проезд в экипаже. Много лет спустя Крупская рассказала в своих воспоминаниях о том, как Владимир обошел всех местных «либералов» из числа друзей их дома с просьбой сопроводить Марию Александровну до Сызрани, но желающих не нашлось. Уже всем было известно, что она оказалась матерью двух арестованных террористов. Люди боялись, что их заподозрят в связях с ней. Он никогда, пишет Крупская, не простил им этого, и с тех пор он преисполнился ненавистью к либералам. «Он стал больше думать, и произведения Чернышевского обрели для него новый смысл. Обнаружив „Капитал“ Маркса среди книг Александра, он стал вчитываться в него, ища там ответы на свои вопросы. Раньше это произведение давалось ему с трудом, теперь же он набросился на него с жадностью».

Рассказ этот звучит не очень убедительно. За исключением этого отрывка из воспоминаний Крупской, ни в одном другом источнике нет ни слова о том, что Владимир, будучи гимназистом, увлекался чтением литературы революционного содержания. Этот интерес пробудился у него позже, когда он уже был в Казани. Именно тогда он ощутил весь груз поступка брата Александра на собственной судьбе. А в Симбирске у него и без того хватало забот. Ему надо было вести дом, заботиться о младших детях, давать уроки Охотникову, готовиться к выпускным экзаменам, до которых оставалось всего ничего.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});