Прикосновение греха - Сьюзен Джонсон

— Хватит.

И начала подниматься.

— Ты уверена?

Паша погладил ее по спине и ласково вернул назад.

— М-м… теперь хорошо, — промычал он.

И сделал легкое движение вперед, чуть-чуть изменив свое положение. Но этого оказалось достаточно, чтобы Трикси ощутила блаженство и поняла, что близка к обмороку.

— Позволь мне кое-что тебе показать, — предложил Паша с улыбкой. — А ты скажешь, что думаешь по этому поводу.

Когда он снова пошевелился, пожар внутри ее вспыхнул с новой силой, грозя испепелить дотла. В этот миг ее ничто не интересовало, кроме утоления своей ненасытной низменной похоти.

— Не делай этого, — воспротивилась Трикси и попыталась освободиться, вняв голосу здравого смысла.

— Этого?

Он медленно погружался глубже, скользя вдоль обнаженных трепещущих нервов ее лона, исторгая из нее нечленораздельные звуки, похожие на рыдания. Нестерпимое желание заставило ее забыть обо всем на свете. Она млела в неге и таяла, не в силах противостоять всеобъемлющей, разгорающейся страсти.

Карета дернулась и покатилась медленнее. Трикси вскинула на него взгляд, полный тревоги и сомнения.

— Не беспокойся, — пробормотал он, сохраняя набранный ритм, и поцеловал ее в полуоткрытые губы.

Немного погодя громкие голоса предупредили о приближении к почтовой станции, и Трикси овладела паника. Но отступать было поздно: приближалась развязка. Ее возносила на гребень экстаза волна неописуемого восторга, которую она не могла ни остановить, ни задержать. Из ее груди вырвался крик, и в этот момент экипаж остановился.

— Все слышали, — прошептала Трикси несколько минут спустя, суетливо натягивая лиф, чтобы прикрыть обнаженную грудь, словно люди снаружи могли не только слышать, но и видеть ее.

— Не делай этого, — попросил Паша отрывисто и снова стянул платье с ее плеч. — Эту дивную красоту нельзя прятать.

— Паша, нет, — воспротивилась она. Ее испуганный взгляд метался от окошка к окошку.

— Шторки опущены, дорогая. Расслабься. — Он осторожно вынул из ее пальцев серый шелк. — Я еще не получил свое.

— Паша, не здесь! — воскликнула она в страхе, испытав в то же время извращенное чувство радостного предвкушения.

Он заметил вспыхнувший на ее щеках румянец и искры стыдливого страха в глазах.

— Опасность возбуждает тебя?

— Не говори так.

— Я уверен, станционные смотрители многое отдали бы за то, чтобы снова тебя услышать или увидеть. — Паша плотоядно улыбнулся. — Но я слишком эгоистичен. Это зрелище предназначено исключительно для моих глаз, — прошептал он, пощипывая ее набухшие соски. — Ты моя. Скажи, что ты моя. Потому что я собираюсь владеть тобой всю дорогу до побережья. Начиная от… давай определимся, где мы находимся.

Освободив одну руку, он слегка отодвинул занавеску и выглянул наружу. Мокрые пальцы оставили на ткани следы.

Горячий липкий отпечаток — памятная отметина ее вторжения в его жизнь, подумала Трикси, глядя на испачканную материю и гадая, сколько еще женщин питали к нему столь пламенную плотскую страсть, как она.

— Начиная от Кок-д'Ор, — произнес он, опуская шторку. Похоже, все почтовые станции до побережья были ему знакомы. — Как это славно, — промолвил он с едва уловимой улыбкой, — что ты обожаешь моего молодца.

Ей следовало бы сказать «нет», но она не сказала. Не смогла. Потому что его глаза говорили ей, что он хорошо знает, как ей нравятся те ощущения, которые дарит ей его молодец.

— Ты едва способна дождаться повторения, верно? — Он ласкал пальцами ее пышную грудь. — К счастью, у нас впереди еще много часов. Посмотри. — Он легонько провел пальцами по ее соскам. — Они, вероятно, услышали, потому что еще сильнее набухли.

Она возбуждала в нем ненасытный голод, и это не могло его не беспокоить, как человека быстро пресыщающегося.

— Давай избавимся от этого платья. — В его голосе прозвучали нотки нетерпения, окрашенные легким раздражением, спровоцированным нежелательными мыслями. — Я хочу видеть тебя обнаженной.

— Ты тоже разденься, — отозвалась она томно. — Если не боишься замерзнуть.

Его взгляд снова повеселел.

— Вряд ли мы замерзнем.

— Тебе жарко? — поинтересовалась она и чуть-чуть качнула бедрами.

— А ты чувствуешь себя невероятно желанной, — прошептал он, гоня прочь мрачные мысли.

Их дорога в Кале превратилась в сексуальный марафон, полный открытий и наслаждений, восторга и нетерпения, то нежный и невинный для них обоих, то горячий и неистовый. Он продолжался до восхода луны, когда Паша вдруг сказал:

— Мы должны остановиться. Мне нужно перекусить, иначе у тебя появятся причины для недовольства.

— С чего ты взял?

Он взглянул на нее с любопытством.

— Скажу по-другому: я просто не смогу тебя насытить в полной мере.

— Тогда давай остановимся, — согласилась она. — Ноты пойдешь без меня. В таком виде я не могу появиться на людях.

Озаренная лунным светом, пробивающимся сквозь шторки, она лежала нагая на противоположном сиденье с распущенными по плечам волосами. Ее одежда валялась на полу.

— Почему бы и нет? — удивился он. — Если ты устала, я отнесу тебя на руках.

— Господи, Паша, мне только этого не хватает! Как будто я и без того не буду выглядеть достаточно неприлично в мятом платье и с непричесанной головой.

— Ты выглядишь сказочно, — возразил он, смакуя зрелище. — Теперь, если нам удастся раздобыть недурную еду, жизнь будет чертовски прекрасна.

— Для полного счастья мне понадобятся парикмахер и горничная, чтобы привести в порядок мое платье.

— Хочешь, чтобы я нашел кого-нибудь, кто мог бы тебе помочь?

— Нет… нет, не стоит.

Он был готов для нее сделать все, однако это лишь усилило бы ее чувство неловкости. Трикси сожалела, что в отличие от него ей небезразлично чужое мнение.

В конце концов ему удалось убедить ее выйти с ним из экипажа. С завидным рвением, если не со сноровкой, он помог ей одеться и привести в порядок волосы. Но ей понадобилось немало усилий, чтобы не замечать любопытных взглядов, обращенных на них, когда, проходя по общим залам, они направились в отдельный кабинет, где могли поужинать вдвоем.

Там их ждали теплая вода, зеркало и избыток хорошей пищи. Некоторое время спустя, освежившись и утолив голод, они вернулись в экипаж.

Паша помог Трикси залезть в экипаж, а сам посмотрел в сторону возницы по имени Мансель. Тот сидел на козлах в ожидании дальнейших распоряжений хозяина.

— Больше остановок не будет, кроме смены лошадей. Ясно?

— Да, сэр.

— К утру мы должны прибыть в Кале.

— Мы будем там до рассвета.

Паша улыбнулся и нырнул в карету. Как только дверца за ним захлопнулась, Мансель стеганул лошадей, посылая их в легкий галоп.