Предатель, который сыграл любовь - Лава Сан

должны были показывать фотографии изменщицы-жены, но эти квадратики будут мешать… За разъяснениями девушка обратилась к администратору:

— Наташ, а что с ноутом? И откуда взяли фотографии, из интернета?

— Если возьмем из инета, — усмехнулась админ, — нас засудят. Когда на натурную съемку в интерьер поедем, тогда и снимем эпизодницу с «любовником». На монтаже потом вставят, сейчас темный экран на деталь подснимут.

— А наклеечки зачем? — не могла взять в толк Вика.

— Это вместо хромакея — метки, — ответила Наташа, словно это что-то объясняло.

Вика нахмурилась — вроде объяснили, а будто бы на китайском языке, ничего не ясно. Админ поняла, что новенькая в кино гримерша совсем ничего не знает и начала подробно рассказывать:

— Видела по телеку, как что-то снимают на ярко-зеленом фоне?

— Да. Я как-то смотрела программу про создание фантастических миров, но не вникала, с братишкой возилась.

— Уже лучше, — кивнула админ, — эта зеленка и есть хромакей. На монтаже вместо него подложат другое видео или графику с выдуманным миром. Или пропастью… Да с чем угодно. Хоть поверхность Марса.

— А тут квадратики зачем? — продолжала допытываться Вика. — Они же с ноготь размером, на них фотки не поместятся.

Наташа подвела Вику к режиссерскому монитору, пока тот репетировал с актерами на площадке и приложила лист А4 к экрану.

— Смотри, когда монтажеры получат снимки, они их «налепят» на изображение экрана, а чтобы фотки не гуляли — одна левее, другая правее и выше, наклеивают яркие метки. Поняла?

— Да, — улыбнулась Вика, — они, как булавки для швеи. Держат материал, чтобы он не уезжал.

— Все верно, — кивнула Наташа.

Она оглядела площадку, удостоверилась, что все департаменты на месте и заняты своим делом, и сказала:

— Ладно, я пойду воду и расходники закажу. В понедельник на натуру ехать, а у меня АХЧ полупустое.

Админ вышла из павильона, а Вика осталась гадать, что это за загадочное «АХЧ».

Вику кто-то похлопал по плечу, и девушка оглянулась. Перед ней стояла Марина.

— Надо поговорить,… подруга, — скептически произнесла костюмер, — и желательно не тут. Пойдем в тюрьму.

Глава 24

Вика и сама понимала, что с Мариной необходимо объясниться, рассказать, почему вчера она уехала с Матвеем.

Попетляв в декорациях, девушки зашли в сет «тюремная камера».

Эта декорация находилась в самом дальнем углу павильона. Четыре стены, железная дверь с маленьким открывающимся окошком, решетки на окне высоко в стене, четыре двухярусных шконки, стол, две лавки и параша в углу. Отличная обстановка для девичьих разговоров.

— Я думала, что мы с тобой договорились, — негромко проговорила Марина, чтобы не слышали на площадке, — мужиков поделили. А ты уже на следующий день с Матвеем на байке укатила. А все паиньку из себя корчила. А может захотела с ним переспать? Запомнила слова Соловьева: «Села — дала»?

Вика села на лавку и виновато произнесла:

— Я не хотела с ним ехать. Просто он так строго приказал… Я теряюсь, когда на меня кричат или что-то требуют. А вообще, он не меня довозил…

— А кого еще? — уперла руки в бока Марина. — Пушкина? Я сама видела, как ты шлем нацепила и на мотик взгромоздилась.

— Он к приятелю ехал, который недалеко от меня живет.

— Отлично, — фыркнула костюмер, — он же знает, где ты живешь. А к себе он тебя не приглашал? Оплату за поездку не требовал?

Вике надоело, что ее с самого утра обвиняют в том, чего она не делала, и девушка решила свернуть этот разговор.

— Ну хватит тебе на меня обижаться, я же не собираюсь его соблазнять. Просто так получилось… Не нужно во всех людях видеть только распущенность.

Марина смотрела на Вику, как на наивную дурочку. Святая простота — приехала в Москву, сразу попала работать в кино и думает, что тут все ангелы небесные. Интересно, что она скажет, когда в первую свою экспедицию поедет… Когда киношники уезжают работать на несколько недель, а то и месяцев в другие города или страны, то многие на этот период разбиваются на парочки и сожительствуют, хотя дома у них семьи.

После возвращения никто о полевых романах не вспоминает и не треплется. Что было в экспедиции, остается в экспедиции! И за распущенность никто такие отношения не считает. А вот если одна девица на проекте то с одним гуляет, то с другим уединяется, а с работы уезжает с третьим — вот тут ее репутации каюк. Остается только наклейку на лоб налепить, на которой медведь выглядывает из кустов и кричит: «Шл##а».

— Распущенность… Распущенность я везде вижу? — прищурилась Марина. — А ты в курсе, что у Курагина есть женщина?

— Специально выдумала? Чтобы меня позлить? — оторопела Вика.

— Да делать мне больше нечего, — усмехнулась Марина и достала из кармана телефон, — вот, любуйся. Вчера в баре сфоткала.

Она открыла галерею смартфона и сунула экран под нос Вики.

— Вот тут они обнимаются… Вот он ее в щеку целует и что-то шепчет, а она хихикает. А видела бы ты как он ее засосал при встрече, я думала она его языком подавится.

— Все ты врешь! Врешь! — крикнула Вика.

Тут же ожили рации, прицепленные у девушек к поясам, и голос Романова рявкнул:

— А ну, не орать в декорациях! Уши оборву!

Вика затихла. Она молча смотрела на фотографии, а потом тихо проговорила:

— Он же вчера с агентом встречался… Может, у него с ней раньше отношения были. Или еще что-то…

— Или еще что-то, — передразнила ее Марина. — Или он на два фронта работает. Только ты не даешь, вот он с другой и развлекается. И учти, это я тебе не со зла говорю. Просто не все мужики порядочные.

Вика растерянно села на тюремную лавку и снова, и снова перелистывала фотографии, и просматривала видео на телефоне Марины. Немного успокоившись, она произнесла:

— Перешли мне все это. Я поговорю с ним, когда он приедет. Потому что… Потому что не может быть так. Он хороший, он в любви мне так признавался, столько слов красивых говорил. Тут что-то другое…

Марина забрала мобильник и начала отправлять Вике компромат на Курагина, при этом она удалила видео, на котором гример уезжала с Матвеем. Вика ее не предавала.

Когда все было сделано, она примирительно сказала:

— Ты, конечно, с ним поговори, но не забывай, что он актер. И весьма неплохой. Его четыре года учили зрителя обманывать.

С этими словами костюмер вышла из тюремной камеры и направилась на площадку. В рациях прозвучало режиссерское:

— Приготовились к съемке! Камера?

— Мотор, — ответил оператор.

— Звук? — спросил Романов.

— Идет, — ответил звукорежиссер.