Казачий край - Василий Сахаров

  Сказать нечего - сила против нас немалая, а защищает город только несколько небольших отрядов. С запада, в Аксайской стоит полковник Краснянский и с ним полсотни казаков. На востоке есаул Бобров, так же, пятьдесят казаков и десять стариков из Аксайской дружины. В Персиановке уже никого, генерал-майор Мамантов со своим отрядом ушел вслед за Поповым, но наступления красных на этом направлении пока нет, поскольку прикрывающий отход основных сил есаул гвардии Карпов, так лихо бил врага из пулемета, что враги отступили и, не смотря на гибель храбреца, все еще стояли на месте. На севере города держится группа Упорникова и с ним около сотни казаков 7-го Донского полка, но он тоже имеет приказ на отход, и сколько продержится, неизвестно. На этом все, и остальные защитники города, которых было около двух тысяч, растворились в неизвестном направлении.

  Помимо всего этого, в штабе мы узнали еще две новости. Первая заключалась в том, что весь золотой запас Государственного Казначейства, хранящийся в Новочеркасске, так до сих пор и не вывезен. В неразберихе и суматохе сегодняшнего дня, про него попросту забыли, а это, более четырех миллионов золотых рублей, которые могли бы достаться большевикам. Как так случилось, не очень понятно, но мне думается, что произошло то же самое, что и всегда, не нашлось человека, который взял бы ответственность за золото на себя. Вторая новость была иного рода, оказалось, что телеграф и телефон работают, как и прежде, и имеется связь с Ростовом, где в "Палас-Отеле" заседает товарищ Сиверс со своими командирами. Можно было бы обрубить всю связь, но телефонисты занимали нейтралитет, общались между собой и давали ценные сведения о противнике обоим противоборствующим сторонам, так что если их даже большевики не трогают, то и мы не станем.

  В штабе берем подробные карты района ведения боевых действий и собираемся покинуть здание, но в училище направились не сразу. Из комнаты связи на первом этаже, выскочил растерянный человек и сказал, что на телефоне какой-то штаб Донской Социалистической армии и некий Сиверс требует самого главного царского недобитка. Чернецов вошел в комнату, взял трубку телефона и произнес:

  - Командующий обороной Новочеркасска полковник Чернецов на связи.

  Рядом с телефоном лежала подключенная к аппарату дополнительная трубка и я, отложив карты в сторону, взял ее и услышал занимательный разговор. В трубке треск, щелчки и молодой развязный голос:

  - Командующий Донской Социалистической армией Сиверс у аппарата.

  - Что вы хотите, бывший прапорщик?

  - Хочу сказать, что ваша песня спета и вскоре, мы будем плевать на ваши трупы, будет драть ваших баб, а на всех деревьях вешать попов, помещиков и офицеров. Сдавайтесь, царские недобитки и, тогда, может быть, смерть ваша будет легкой и быстрой.

  Полковник рассмеялся и ответил:

  - Э-э-э, да ты, никак, выпимши, товарищ Сиверс, и решил покуражиться. Знаю, что бесполезно тебе что-то говорить, но я скажу. Ваш поход окончится неудачей, и вас сметут с этой земли, а потому, все ваши революционные войска должны немедленно сложить оружие, покинуть Ростов и уйти туда, откуда они пришли. Ты же и все твои комиссары, должны явиться ко мне как заложники. Гарантирую, что суд будет справедливым, учтет вашу добровольную сдачу и назначит вам только тюремное заключение. Как видишь, мы более милосердны, чем вы. В случае не выполнения моих требований, пуля в лоб и поганое посмертие, тебе и твоим товарищам сейчас, а вашим правителям Бронштейнам и Нахамсонам, чутка попозже.

  - Да, ты-ы-ы... как ты смеешь, морда белогвардейская... - раздался в трубке пьяный рев, и Чернецов, бросив трубку, усмехнулся и кивнул в сторону выхода.

  Как я позже узнал, Сиверс звонил еще несколько раз, затем его сменил какой-то революционный матрос Мокроусов, и так продолжалось до тех пор, пока на телефон не сел знаменитый в офицерской среде старый гвардеец и великий матерщинник подполковник Бекетов. Он долго разговаривал с красными командирами, видимо, объяснял им смысл жизни и теорию Дарвина, и был так убедителен, что спустя несколько минут связь прервалась и звонки прекратились.

  За время нашего сорокаминутного отсутствия, во дворе юнкерского училища произошли разительные изменения. Все гражданские исчезли, добровольцы со своим обозом ушли, а возле входа в учебный корпус стояло около сотни вооруженных молодых парней. Как выяснилось это бойцы из 2-й и 3-й рот Студенческой дружины, которую вчера распустили по домам. С ними бывший командир Атаманского юнкерского конвоя есаул Слюсарев. Он временно принял командование студентами и, получив от Чернецова задачу удержать Персиановку, отправляется на свой боевой участок.

  Только студенты, которые выглядят бодро и боевито, покидают двор, как в него вваливаются около трехсот вооруженных мужчин, как правило, все люди в возрасте и солидные. Это Новочеркасская дружина, которой приказали покинуть столицу, но которая, дойдя до Старочеркасской, еще не зная, что принято решение оборонять город, самовольно вернулась обратно. Дружинники отправляются в Хотунок, где в это время идет сильная перестрелка, и пока во дворе пусто, мы с Чернецовым оборудуем в одном из учебных классов свой штаб. Пока сдвигаем парты и расчищаем место под карты, полковник нарезает задачу уже мне. У нас нет сведущего штабиста, и я должен по мере сил выполнять его обязанности, наносить на карту сведения о противнике и наших силах, вести учет бойцов и все время быть неподалеку. В общем, сам для себя свои функции, я определил как порученец, начальник штаба и телохранитель, в одном лице.

  К полудню вернулись почти все чернецовцы, которые были посланы в город, и появились конкретные цифры по имеющимся у нас силам и запасам вооружения. Как оказалось, в столице осталось несколько тысяч офицеров и около двух тысяч казаков из станиц, и если хотя бы треть из этого числа встанет в строй, то это будет сила, которую так просто не подавить. По вооружениям, картинка складывалась странная, в штабе походного атамана говорили, что ничего нет, а что было, все увезено добровольцами. Однако у добровольцев только четыреста повозок, треть из них забита ранеными, треть продовольствием, боеприпасами и армейской казной, а остальные частным барахлом чиновников и офицерских семей. Много ли дополнительного груза они смогли с собой забрать? Нет. Так мы думали и так, оно оказалось на самом деле. Боеприпасов и оружия в Новочеркасске оказалось столько, что можно было одну, а может быть, что даже и две полнокровные дивизии вооружить. По крайней мере, винтовок хватало с избытком, да и ручных пулеметов самых разных систем было немало. Покойный Алексей Максимович, царствия ему небесного, много запасов сделал, и сейчас, все что он готовил к войне с большевиками, должно было, нам пригодиться.

  К двум часам дня из остатков разных частей и подразделений удалось сформировать третий боевой отряд. В него вошли охраняющие Войсковой Круг офицеры Гнилорыбова, десять охранников Атаманского дворца из отряда Каргальского, восемь офицеров из распавшейся группы полковника Ляхова, около сотни казацкой молодежи и отряд полковника Биркина, целых двадцать человек во главе с самим командиром подразделения. Полковник Биркин возглавил эту сводную боевую группу и отправился оборонять западный сектор, где со стороны Ростова должны были наступать отряды красногвардейцев, но почему-то не наступали. Может быть, по примеру своего командующего культурно отдыхали? Скорее всего, но знать этого наверняка мы не могли, а потому, старались прикрыть город и с этого направления.

  Мало-помалу, слухи множились, разносились по городу и к Новочеркасскому училищу, стекалось все больше людей, готовых не драпать, а воевать, и так, вскоре появился тот, кому я смог передать карты и должность главного штабиста. Им оказался 2-й генерал-квартирмейстер из штаба походного атамана генерал-майор Поляков, которого, как и многих других, попросту "забыли" предупредить о том, что надо покинуть город. С радостью и облегчением я передал ему все свои записи и получил первое за этот день, нормальное боевое задание, в сопровождении нескольких артиллеристов и десятка конных казаков, промчаться в сторону вокзала, где в бесхозном состоянии находятся три полевых орудия. Кто их там оставил и почему, пока не известно, но эти орудия срочно нужны в Кривянке, в которую послан четвертый боевой отряд и которую атакуют основные силы голубовцев, все же не поверивших словам есаула Сиволапова о скорой и бескровной сдаче столицы.

  Дабы собраться, накинуть на плечи новенькую офицерскую шинель и прицепить шашку, добытую в училищной оружейной комнате, много времени не надо и вскоре мы мчимся по городским улочкам. В некоторых местах безлюдно, а в других, наоборот, не протолкнуться. Кто-то все еще бежит в сторону Дона, а кто-то песни поет, причем в одном месте звучит старый гимн из царских времен, а в другом Марсельезу затягивают. И это что, то ли дело на Платовском проспекте, где вообще не пройти. Масса людей с иконами идет к Собору, где Волошинов и пока еще не сбежавшие донские политики, совместно с местными священниками, призывают на головы большевиков все кары небесные и сулят им суд земной. Как ни посмотри на это все со стороны, а полнейший бардак.