Братья и сестры по оружию. Связные из будущего (сборник) - Юрий Валин

Один из немцев прополз по дороге ближе, приподнялся на коленях и кинул гранату. В кузов граната не попала, стукнула по крыше кабины и упала перед машиной. Девушка успела увидеть «колотушку» на деревянной ручке и уткнуться носом в землю.

Грохнуло не так уж сильно, но осколки густо застучали по машине. Кашляя от дыма и пыли, Катрин дотянулась до покойника. Едва не содрав сапог, рванула торчащую из короткого голенища такую же «колотушку». Отвинтила крышечку, дернула выпавший на шнурке шарик и изо всех сил швырнула гранату в сторону немцев.

Немец упавшую гранату увидел и, не дожидаясь взрыва, кинулся назад. Несколько секунд у него оставалось. Но торопился он зря, стоило мотоциклисту приподняться, с того берега щелкнул меткий выстрел. Лейтенант Любимов подтверждал свое звание снайпера.

Грохнула граната.

Катрин судорожно чихнула. Последнее время девушка стала необычайно чувствительна к химии. Вонь аммонала и пыль рассеялась. Оставшийся в одиночестве немец, сидя на корточках, растерянно крутил головой. Девушка подвела мушку к висящим на его шее мотоциклетным очкам. Словно почувствовав, что сейчас получит пулю, немец бросил свой карабин и задрал руки над головой.

Катрин не в первый раз удивило, с какой готовностью люди отказываются от свободы и достойной смерти. Неужели настолько счастливы в нынешней жизни? Вот дерьмо. Ты-то где свое милосердие потеряла? Не можешь пожалеть этого тридцатилетнего мужика. Сидит, будто в штаны наложил, руки, как физкультурник, тянет. Может, у него родители, жена, дети?

Она с трудом заставила себя не нажать на спуск. Лейтенант не поймет, — он парень правильный. Сначала допрос снимет, потом отправит одурманенного фашистской пропагандой солдата в лагерь на перековку. Скорее всего, там камрад и загнется от холода, вшей и недоедания. Ну, фриц, сам выбрал.

Держа винтовку на изготовку, Катрин вышла из-за машины.

— Найн наци, — громко залопотал немец, увидев врага. — Майн фатер дер коммунист. Интернационал, ферштейн?

— Ферштейн, ферштейн, — пробормотала Катрин. В таких пределах язык Гете она вполне понимала. — Отец у тебя коммунист, мать проститутка, а сам ты не местный. Может, тебе еще денег на обратную дорогу выдать?

Разглядев фигуру с винтовкой, немец примолк, очевидно пораженный принадлежностью русского танкиста к женскому полу. Наблюдая за ним краем глаза, девушка разобралась с остальными. Двое убиты наповал. Автоматчик лежал в луже крови, зажимая простреленное плечо. Серое пыльное лицо, вокруг глаз светлые овалы, оставленные поднятыми на каску очками. Рыжих волос под шлемом не видно. Раненый следил за Катрин мутным от боли и ненависти взглядом.

«Сын коммуниста» снова залопотал. Что-то о доблестной фройлян, о женском милосердии и Гаагской конвенции.

— Пошел в жопу со своей конвенцией, — искренне посоветовала Катрин и указала стволом винтовки на пояс пленного. — Разоружайся. Найн арсенал, ферштейн?

Пленный начал дергать свои пряжки и выдергивать из-за ремня гранаты с таким энтузиазмом, словно собирался разоблачиться до сугубо мирного нудистского состояния.

Держа под прицелом разоблачающегося немца, Катрин чувствовала себя глупо. Где лейтенант с Николаичем застряли? Катрин глянула на ту сторону. Лейтенант Любимов зигзагом, как положено по боевому уставу, бежал к мосту. Молодец, однако. Осторожный.

Уловив движение, Катрин дернулась, выстрелила, почти не глядя. Пуля пробила грудь раненому автоматчику, голова немца со стуком коснулась земли. Окровавленная ладонь бессильно выпустила рукоятку «парабеллума». И как он, почти не шевелясь, умудрился достать пистолет?

Когда девушка щелкнула затвором, разоружившийся немец с ужасом всхлипнул, задрал руки еще выше и зажмурился.

— Что случилось? — прохрипел запыхавшийся Любимов.

— Да тут проявил героизм один… истый ариец, — пробормотала Катрин. — Что вы так долго?

— Николаича ранили, — ответил лейтенант, оглядывая слегка ошалевшим взглядом поле боя. — В госпиталь его надо быстрее доставить.

— Так поехали. А то еще немцы появятся.

— Пленный, документы, трофеи, — это как? — взгляд Любимова прыгал. Парень никак не мог сосредоточиться.

— Понятно, все заберем. Не дергайся. Сначала фрица связать нужно.

Мародерствовать лейтенант еще не научился. Предоставив ему выводить из строя вражескую технику, Катрин быстренько собрала все нужное и полезное. Большое дело — навык. Лазить по карманам трупов занятие, конечно, неприятное, но и к нему привыкаешь. Катрин поглядывала на сапоги. Но тут уж не повезло, — все оккупанты были мужчинами немаленькими и обувь изящнее 42-го размера не носили. Большую часть оружия и подсумков девушка навесила на пленного. Тот покорно нагибал голову и со связанными руками вполне заменял ишака. Катрин остановилась у рыжего. Блестела полоска крови из угла губ. Прикрытые глаза обиженно отвернулись от убийцы. Сейчас Катрин не могла бы сказать, похож он или нет на покойного Ганса. Наверное, нет. Галун на погонах и воротнике — унтер-офицер. Катрин вынула документы, запасные обоймы. Кровь на рукоятке пистолета уже подсохла и с трудом оттерлась о штаны покойного. Все-таки — похож. И подбородок такой же крепкий. Катрин не могла отделаться от ощущения, что все можно было изменить. Зачем войны вообще нужны?

Девушка оглянулась, ища, чем бы прикрыть лицо рыжего пришельца. Ничего подходящего не увидела. Да и времени нет.

— Товарищ лейтенант, идемте.

Лязг и стук оборвался, Любимов закончил мстить «Цундаппам». На трупы немцев лейтенанту, по правде говоря, очень не хотелось оглядываться.

— Шнель, шнель! — рыкнула на пленного Катрин. Навьюченный немец покорно перешел на тяжеловатую рысцу. — Вперед, камрад! — подбодрила его девушка.

Двигаясь бегом за сопящим немцем, Любимов обернулся.

— Надо бы сжечь машины.

— На дымок не только пожарники нагрянуть могут, а мотоциклы после тебя только палеонтолог соберет.

— Кто?

— Ученый, что ископаемых ящеров по одной косточке собирает.

— Зачем?

— Партия такую задачу поставила. Чтоб, если ящеры оживут, встретить их надлежащим калибром.

— Шутишь все, — слегка обиделся лейтенант.

Они перебежали через мост и остановились у лежащего ничком Сопычева.

— Документы забрать нужно, — Любимов собрался с духом, перевернул ефрейтора. На лице покойника застыло то самое истово-безумное выражение, что так напугало немцев.

— Может быть, он с ума сошел? — предположил лейтенант, высвобождая из мертвых пальцев красноармейскую книжку. — Что мне теперь в донесении о потерях писать?

— Напиши, пропал без вести. Вон, на лицо посмотри. Явно — пропал.

Любимов хмыкнул:

— Как же, пропал. Документы — вот они.

— Документы здесь, а боец пропал? — предположила Катрин.

— Ты научишь. Пошли быстрее.

Николаич был ранен в бедро и голень. Автоматная очередь достала его в момент переползания к лучшему укрытию. Ползал по-пластунски Николаич значительно хуже, чем водил машину.

— Ничего, — сказала Катрин. — До врачей доберемся, быстро на ноги поставят. Нынче медицина и не такие чудеса творит.

Вообще-то дела были не так хороши: кость задета, и сильно. Несмотря на жгут, кровь все сочилась. Николаич лежал с серым лицом и изо всех сил старался не стонать.

Водителя подняли в кузов. Пришлось развязать руки немцу. Фриц сопел, старательно поддерживал раненого за плечи. Николаич заскрежетал зубами и вырубился. Катрин сказала торопливо закрывающему борт лейтенанту:

— Давай быстрее. Крови потерял много. Быстро и осторожно. Сама знаю, что так не получится, но постарайся…

Немец тянул руки, напоминая, чтобы его связали. Катрин поспешно стянула ему руки за спиной и занялась Николаичем. Перевязочных пакетов хватало, но на ходу бинтовать было страшно неудобно. Катрин стукалась о борт всеми мягкими и немягкими частями тела. Ее жалких знаний об оказании первой помощи здесь было явно недостаточно. Девушка резала штыком окровавленные галифе, накладывала бинт поверх еще более неумелых повязок, сделанных лейтенантом. Получалось плохо, зато толсто.

Николаич если и приходил в себя, то очень на короткое время. Лейтенант гнал по проселку, машину кидало так, что и здоровым сидеть несладко. Катрин вытерла липкие руки своим бывшим сарафаном. Промедол бы мужику вколоть или еще что-нибудь антишоковое.

Немец глазел исподлобья. Наверное, думал, когда за него комиссары возьмутся.

Катрин прикрыла глаза. Попить бы. В кузове творился бардак: оружие, боеприпасы, шинель Сопычева, рация, коричневые обертки немецких пакетов первой помощи. Где здесь флягу найдешь? Сил нет. Девушка притянула поближе винтовку. Вяло проверила затвор. День бесконечный. Солнце палит, как на юге, спасу нет. Если немец сиганет за борт, так и хрен с ним.