Справедливость (СИ) - Афанасьев Семён

— Неожиданно, — удивляется майор, глядя на священника. — Не здороваюсь, виделись только что…Чем обязан?

Прапорщик демонстративно не обращает внимания ни на разговор, ни на присутствующих.

— Дело, вероятно, по линии вашей организации, — отвечает священник. — Касается вот этой девушки. Вы могли бы уделить нам пять минут где-нибудь, где можно присесть? И, если можно, где есть стакан воды.

Майор молча качает головой, подняв бровь, и кивает прапорщику:

— Мы в нулёвку.

Прапорщик продолжает вопросительно смотреть на майора; тот добавляет:

— Позже распишусь.

— Внимательно вас слушаю, — говорит майор священнику через две минуты, проведя посетителей по первому этажу в комнату для приёма различных «инициативных» граждан, как того требует инструкция.

Священник со снисходительной улыбкой осматривается в помещении, задерживая взгляд на некоторых элементах спецоборудования; затем садится на стул возле стола (место за столом занимает сам майор) и указывает сопровождающей его девушке глазами на диван у стены. Та делает пару нетвёрдых шагов и очень аккуратно и медленно садится на диван.

Майор с интересом наблюдает за их действиями.

— Мы с вами только что виделись в аптеке, даже пообщались мельком, — начинает священник. — А буквально через пятнадцать минут выяснилось, что необходима помощь кого-либо из вашей организации. Я, к сожалению, никого не знаю. Но тут же вспомнил о вас. Потому позволил себе обратиться за советом напрямую.

— Не помню, чтоб представлялся вам, — вопросительно поднимает бровь майор. — Как и говорил, где меня искать. Не поясните?..

— Вы же показывали своё удостоверение тому парню в аптеке? — вопросительно улыбается священник. — Что если я быстро читаю?

— Вы не могли видеть написанного, так как стояли лицом к тыльной части удостоверения. Это раз. — Майор возвращает насмешливый взгляд. — И я прикрыл текст рукой, когда показывал, это два. Не сочтите за труд ответить правду, если действительно рассчитываете на какую-либо помощь в этом месте.

— М-м-м… сколько лет вашей организации? — отвечает вопросом на вопрос священник, разом оставляя шутливый тон.

— Около тридцати, если считать при независимости, — чуть удивлённо отвечает собеседник, — но непрерывной традиции в этом здании около сотни лет. И я сейчас не о самом здании, а об организации. Жду ответа. — Майор всем видом даёт понять, что общаться «правильно» от тоже умеет.

— Я бы поспорил насчёт непрерывности традиций, — уголком рта обозначает улыбку священник, — Но это и был мой ответ. Откровенный. Давайте в цифрах, для наглядности. Вашей организации, пусть, ну сто лет. И вы считаете, что чем-то в этом миру управляете. Моей организации, — священник указывает взглядом на крест на своей груди, — две тысячи лет, и очень большой период из этих двух тысячелетий церковь воевала, так или иначе. Неужели вы думаете, что Слуги Господа не имеют своих возможностей, принадлежа к организации, которая старше вашей в двадцать с лишним раз? И которая, в отличие от вашей, требует полного самоотречения от своих иерархов? Если даже ваша столетняя мирская организация претендует чуть ли не на всеведение… — Священник делает паузу, после которой продолжает. — Если откровенно. Лично мне было очевидно, сотрудником какой организации вы являетесь. Ближайшее к аптеке здание — это, оно есть во всех картах. Вы явно выглядели как человек, который после аптеки опять пойдёт на работу. Плюс, у нас есть свои информационные возможности. Прошу понять правильно… — Священник не договаривает, вежливо глядя на майора.

Офицер несколько секунд молча размышляет. Разумеется, ссылки на божественный промысел явно не выдерживают никакой критики, если речь о профессионалах. С другой стороны, есть что-то в этом священнике, что позволяет утверждать уверенно: он не лжёт. Или, скажем, искренне считает, что говорит правду. Майор по имени Ермек привык доверять своей интуиции, так как считает, что абсолютно все функции мозга «прокачиваются». И в работе своей интуиции он уверен на все сто.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

С одной стороны, только сумасшедших тут и не хватало… С другой стороны, заявление священника несколько неожиданно, но очень хорошо ложится в канву завуалированных и негласных запретов на любые оперативные действия в адрес православной церкви, высшее руководство которой находится в столице самого большого в мире государства.

Плюс, майору приходит в голову, что Северный Сосед, в отличие от Родины, имеет закон о двойном гражданстве. И Аллах его знает, есть ли это самое второе гражданство у всех священников их церкви в других странах.

В принципе, может и быть. И сами священники, если подумать, могут состоять более чем в одной организации в стране на Севере (по аналогии, в Иране же подобным никого не удивишь).

С одной стороны, конечно, похоже на конспирологический бред. И ничего раньше в пользу такого объяснения не говорило, хотя всё случается в мире в первый раз…

Опять же, с другой стороны, сама Церковь в том государстве, скажем честно, де-факто явно часть этого самого Государства. Может ли быть такое, что там они все ближе друг к другу, чем кажется снаружи?.. И священники тут действительно могут иметь какие-то данные о сотрудниках КНБ, к которым надлежит обращаться в случае чего?..

Другое дело, все эти размышления проходят по линии чуть другой службы. Что не отменяет обязанностей самого майора…

Священник, кстати, действительно чем-то здорово озабочен в связи с девушкой-афганкой, пришедшей у него в кильватере. Это майору Ермеку хорошо видно с высоты его и опыта, и образования.

Так и не придя ни к какому решению относительно необычной информированности русского священника, Ермек решает после всего расспросить прапорщика на входе: возможно, всё имеет какие-то более простые и рациональные объяснения.

— Что заставляет вас принимать участие в судьбе вашей спутницы? Она, кстати, явно не ваша прихожанка. И что, собственно говоря, случилось? — Ермек поднимает глаза на священника через несколько секунд, встряхиваясь. — У меня это профессиональный вопрос в ваш адрес. Не риторический.

— Вы не в курсе, — снова улыбается священник. — Вы не в курсе нашей идеологии. Ибо как сказано в послании апостола Павла к Римлянам: «Итак, неизвинителен ты, всякий человек, судящий другого, ибо тем же судом, каким судишь другого, осуждаешь себя, потому что, судя другого, делаешь то же…» — священник прерывается, с сомнением смотрит на скептическое выражение лица майора, и продолжает. — Хорошо, буду краток. Помощь, любому нуждающемуся в помощи, вполне в рамках наших ценностей. Норма. А случилось, насколько мне удалось понять, вот что…

—…

—…в сухом остатке. Значительная сумма денег; — загибает пальцы священник, — документы, дающие легальное право пребывания на территории страны; достаточно дорогая машина; отсутствие крова над головой и средств к существованию. Последнее, видимо, не по вашей части…

— Однозначно, — кивает Ермек. — С кровом и пропитанием вы явно не по адресу. Что касается остального… Что заставляет вас думать, что это в нашей компетенции? А не обычная полицейская задача?

— Две причины, — священник сейчас ничуть не похож на того, каким он был при входе.

На секунду Ермеку кажется, что он видит кого-то очень похожего на самого себя перед собой.

— Во-первых, не далее чем сегодня я имел личный контакт с полицией нашего города. Как раз с уголовным розыском. — Священник извлекает откуда-то из-под рясы какой-то документ и кладёт его перед майором. — Пожалуйста, ознакомьтесь.

— Хм… Весело, — хмыкает майор через минуту. — Даже неудобно теперь за свой вопрос. Продолжайте.

— У меня есть все основания сомневаться и в компетенции, и в добросовестности упомянутой вами полиции, уже на основании своего личного знакомства с оной. Во-вторых, насколько мне известно, в случае с лицами, имеющими статус беженцев, любые оперативные мероприятия на территории нашей страны ведь всё равно требуют согласования с вашей организацией? — священник пытливо смотрит на офицера.