Агония - Александр Маркьянов

— Даже шестерка при благоприятном раскладе становится козырем — улыбнулся Андропов — поэтому отныне, Семен, я вменяю тебе в обязанность очень плотно опекать своего нового агента, чтобы он еще где-нибудь не влип в историю. И за благоверной его следи, она еще покруче мужа будет. А уж сделать эту шестерку козырем — моя задача…

В тысяча девятьсот семьдесят первом году, совершенно неожиданно, в состав ЦК КПСС изберут молодого первого секретаря Ставропольского обкома КПСС Михаила Сергеевича Горбачева. Когда Юрия Владимировича Андропова изберут генеральным секретарем ЦК КПСС, Горбачев будет даже больше этому рад, чем сам Андропов. Михаил Сергеевич Горбачев впоследствии сам станет первым лицом в государстве — последним генеральным секретарем ЦК КПСС, первым и последним президентом СССР.

И вечной тенью, тайным советником при молодом партийном руководителе станет генерал госбезопасности Семен Кузьмич Журавлев. В 1985 году, когда Михаил Сергеевич Горбачев станет генеральным секретарем ЦК КПСС, генерал Журавлев перейдет из КГБ в секретариат ЦК КПСС, станет заведующим сектором, потом заведующим отделом одним из влиятельнейших людей в ЦК. Но своего агента куратор не переживет. Семен Кузьмич Журавлев погибнет при невыясненных обстоятельствах 18 августа 1991 года…

Москва

Вечер 08 февраля 1971 года

Перед тем, как рассказать вам, что случилось дальше, хочу вас предостеречь: ни в коем случае не берите с меня пример! К сожалению, характер у меня упрямый и скверный, наградил меня этим отец и мучаюсь я с моим характером до сих пор. Еще в детском саду я хамил воспитательнице и упорно сжав зубы, торчал в углу, но не говорил ни слова извинения. Пару раз проблемы были и в школе и в университете. Сколько раз говорила мне тогда мать: тяжело тебе в жизни придется с таким характером. Слушать я ее конечно не слушал и делал все по-своему. И первая, по настоящему серьезная неприятность, которую я создал на пустом месте, по причине своего дурного характера — она была именно тогда, в феврале 1971 года. Наверное, если бы я тогда не психанул и не поругался с отцом — и жизнь моя пошла бы по-другому.

Вечером, закончив рабочий день, я приехал домой. В кой-то веки раз отец меня опередил — когда я раздевался в прихожей, я услышал его голос из кухни. Уже по голосу было понятно, что отец чем-то раздражен. Скинув заснеженную одежду, я нашарил на полу домашние тапочки и прошел на кухню.

— Физкульт-привет! Что за шум, а драки нету?

Отец повернулся ко мне всем телом.

— Давай садись ужинать, потом поговорим…

— Что-то случилось?

— Давай сначала поужинаем.

Ужинали мы в основном в молчании, тень предстоящего разговора витала над нами. Видимо отец рассказал о своих планах матери, и они уже поссорились до моего прихода. Наконец, отодвинув тарелку, отец вытер губы полотенцем и сказал:

— Пошли в большую комнату…

В большой комнате отец пригасил наполовину свет на пятирожковой люстре, сел на диван, я устроился в кресле. Только усевшись, как говорится, отец взял с места в карьер…

— Я сегодня был у тебя в университете…

Что опять случилось? Я лихорадочно перебирал, что могло случиться. Зачетка у меня чистая, хвостов нет, даже рефераты все сдал. На практике тоже вроде без «залетов». Что же могло случиться, неужели декан звонил отцу на работу?

Отец продолжил

— Я говорил с деканом факультета. В общем, я хочу, чтобы ты оставил практику в генеральной прокуратуре и перевелся в другое место. Предварительное согласие деканата я уже получил.

И вот тут я взорвался. Перед тем, как поступать, у меня был с отцом серьезный мужской разговор, в ходе которого мы договорились, что отец не лезет в мой процесс обучения, никак мне не протежирует и не помогает. Все решения я принимаю сам. И вот теперь…

— Я никуда с практики не уйду — твердо сказал я

— А я сказал, уйдешь! — начал злиться отец — тебе, что там на этой практике, медом намазано?

— Не уйду!

— Послушай, сын — отец пытался сдерживать себя — мне известно, чем ты занимаешься. Для твоего же блага будет лучше, если этим делом будет заниматься не стажер, а опытный следователь. Тебе еще рано заниматься такими делами — ни к чему это.

Я ехидно усмехнулся

— Правду говоришь, па? Или у тебя мотивы другие? Ты думаешь, я не видел твое фото вместе с Комаровым на квартире убитого? Видел! И сейчас ты мне говоришь, что мне рано заниматься этими делами? Не рано, папа! Лучше расскажи мне, насколько близко ты знал полковника Комарова? И почему ты сейчас мешаешь расследованию, которое я веду?

Когда я произносил этот монолог, отец багровел все больше и больше, и наконец взорвался

— Я тебе сказал, уйдешь с практики, значит уйдешь!!! Еще будешь отца допрашивать! Ты лезешь в дело, о котором ничего не знаешь!!!

— Так расскажи мне! — тоже выкрикнул я — вместо того, чтобы мешать мне! В кой-то веки раз мне попалась такая интересная работа и я с нее никуда не у йду! А если будешь мне указывать, я лучше из дома уйду!

— И уходи! — заорал отец в бешенстве — прямо сейчас и уходи!

— И уйду! — эти слова я выкрикнул, уже направляясь к прихожей и отпихнув с дороги мать.

— Иди! Иди! Поумнеешь — приходи! — раздавалось сзади

— Ты куда, ночь уже! Не дури! — мать пыталась остановить меня, не давая одеться, но я молча сопя натягивал на себя теплую куртку

— Вова, куда он идет?! Ночь на дворе!

— Ума искать! Поумнеет — вернется! Крикнул из комнаты отец, в то время как я схватил ключи от дома и выскочил в подъезд. Гулко хлопнул дверью.

Первые десять минут я просто быстрым шагом шел подальше от дома, пытаясь отдышаться и прийти в себя. О том, что делать дальше я даже и не думал. Быстрым шагом выйдя на улицу я в конце концов сел на автобусной остановке и задумался. Конечно, поругались с отцом почти на пустом месте, психанули оба. Но идти домой не хотелось.

И тут мне в голову пришла мысль — а почему бы прямо сейчас не наведаться на квартиру убитого и не попытаться найти не материалы, которые возможно там спрятаны. Ведь по всем раскладам, они могут по-прежнему там находиться! И вот тогда я докажу всем — и отцу и Александру Владимировичу и Константину Ивановичу, что я уже вполне готов самостоятельно вести расследование, что отец ошибается и я очень даже не молод!

С этой мыслью я перебрал в кармане мелочь и уже через пять минут ехал на автобусе к центру Москвы.

Москва, Арбат. Место преступления

Ночь 08 февраля 1971 года

Дом на Арбате в темноте выглядел каким-то страшноватым, фонари почему-то не горели. Как и в тот день шел снежок. Поскрипывая снегом, я подошел к подъездной двери, открыл ее, из темноты на меня пахнуло тепловатым, застоявшимся воздухом подъезда. В подъезде все лампочки тоже были выключены, я крадучись поднялся до площадки первого этажа, пощелкал выключателем — бесполезно. Идти дальше не хотелось, но не отступать же — через пол Москвы, на ночь глядя проехал. По стенке, на ощупь поднялся на третий этаж, дверь находилась прямо перед лестницей, вход преграждал не только замок, но и листок бумаги с печатью. Я огляделся — глазки дверей с обеих сторон были темными, никто не подглядывает. Даже любопытная соседка Александра Сергеевна Мишко похоже уснула и не подглядывает. Тем лучше…

Бумажку с печатью я постарался отделить от двери как можно бережнее, благо когда опечатывали, нормального клея не нашлось, а этот еле держался. Достал нож (нож шикарный, складной — Белка, подарок отца), аккуратненько подвел лезвие, слегка надавил — бумажка отвалилась почти сразу, даже не порвавшись. Одна проблема решена.

Теперь вторая — замок. Замок примитивный, но надо потрудиться. Благо, не буду говорить, где и у кого, в детстве я научился подобные замки вскрывать — всего-то лишь один подпружиненный язычок. Достал из кармана (мои карманы дадут фору любой помойке, чего там только нет, скажу честно) две канцелярские скрепки, разогнул, проволочками начал исследовать замок, пытаясь нащупать механизм. Через минут десять (хотя показалось, что прошел целый час) механизм капитулировал…

В квартире было тепло, темно и тихо. Первым делом я прошел по комнатам, задернул все шторы наглухо. Конечно, ночь и какой-то отсвет на окнах будет — но делать нечего, искать без света невозможно. Придется рискнуть.

Там же, спустя час

Я сидел на диване, пытаясь понять, что делать дальше. Весь последний час я пытался найти, сам не знаю что. И не нашел. Впрочем, рассчитывать на то, что найду, было конечно глупо. Более того, я совершил еще и правонарушение, войдя в опечатанное помещение. Так что даже если мой отец не приложит руку — я и сам идею вполне реальную возможность вылететь с практики, а то и из университета…