Kak_vspykhnulo_moe_leto_-_Dzhennifer_Salvato - Дженнифер Докторски

Это займет время. А что если я пропущу свой автобус? Живот скручивает, а в ушах отдается гулкий стук моего сердца. Моя голова сейчас просто взорвется. Может быть это знак, что мне не следует садиться в этот автобус? Если я уйду прямо сейчас, то смогу вернуться в Зал Славы, забрать свою записку и придумать какую-нибудь ложь про то, каким именно образом мой телефон оказался в запертой машине прежде, чем парни успеют заметить мое исчезновение. Я обдумываю это, пока Громкая Леди все больше повышает свой голос.

— Может это все из-за вашей техники? Вы об этом не думали?

Я продолжаю наблюдать за сценой у кассы, так как она достает другую кредитку с кошелька и бросает ее на стойку.

— Попробуйте эту, — язвит она. А затем бросает ему вдогонку. — Придурок.

О нет, она не могла этого сделать.

Другой кассир «Грейхаунда» подходит к стойке. Он шепчет что-то первому и открывает еще одно окошко.

— Чем я могу помочь следующему покупателю? — интересуется он.

Очередь начинает продвигаться вперед. Он уже успел обслужить двоих клиентов, а Громкая Леди все еще продолжает истерить. Может, мне следует воспользоваться кассой самообслуживания.

— Это НЕВЕРОЯТНО, — кричит она. — Кто-нибудь, позовите менеджера.

А потом мне в голову приходит ужасная мысль. Что если эта женщина поедет со мной в автобусе и будет сидеть рядом со мной? Двадцать часов с ней — это действительно то, чего я хочу?

Если бы у меня был телефон, я бы позвонила Лиллиане, чтобы поговорить об этом. Но потом я вспоминаю, что у меня есть телефонная карточка. Ищу в зале телефон-автомат, одновременно роясь в сумочке в поисках кошелька с карточкой. Я нахожу телефон возле входа в дамскую комнату в тот момент, когда кассир смотрит на меня и говорит:

— Чем я могу Вам помочь, юная леди?

Я подхожу к стойке.

— Куда Вы сегодня едете? — интересуется он.

Странно, но я слышу в своей голове голос Хоуп. От себя не убежишь. Это очень странно, потому что его слова напоминают один из тех советов, которые можно увидеть на дне кофейных чашек.

— Ньюарк, штат Нью-Джерси? — Мой ответ очень напоминает собой вопрос. Вот приеду я туда. А что потом?

Кассир нажимает несколько кнопок на своем компьютере.

— Посадка на автобус будет через пять минут, и с вас сто сорок долларов и девяносто восемь центов с налогом. Как будете оплачивать?

— Э-э, кредиткой, — говорю я.

Я уже собираюсь передать свою карточку для экстренных случаев, когда Громкая Леди слетает с катушек и начинает бить кулаками по стеклу кассы. Интересно, оно пуленепробиваемое? В этот момент человек в форме, может охранник, а может настоящий офицер полиции, подбегает и оттаскивает женщину от стойки. Она разворачивается и замахивается для удара по его лицу, но он успевает поймать запястье Чертовски Сумасшедшей Леди до того, как удар достиг бы места назначения.

— Отпустите меня, — визжит женщина. — Вы делаете мне больно.

Она вырывается и пытается убежать по направлению к выходу, но спотыкается о свой чемодан. Тогда представитель правоохранительных органов ставит ноги по обе стороны от ее лежащего вниз головой тела и упирается рукой между ее лопаток, тем самым прижимая дамочку к полу. Другой рукой он говорит с кем-то по потрескивающей портативной рации. Мне жаль эту женщину, прижатую лицом к грязному полу автобусного вокзала. Кто знает, что толкает людей на такие поступки? На ее месте могла бы быть я.

Я закрываю глаза и вспоминаю вечеринку, на которую Джоуи пришел в обнимку с той девушкой. Я была очень пьяной. И первым моим желанием было заехать ей в лицо. Я прекрасно понимаю, что в нашем расставании виноваты оба и все такое, но в тот момент я обвиняла ее за то, что она пошла на вечеринку с моим парнем. Когда Джоуи наклонился и поцеловал ее в макушку, внутри меня что-то сломалось. Я убежала с вечеринки, так как ураган злости и боли во мне искал выход наружу. Я должна была что-нибудь сделать.

Было около часа ночи, когда я подъехала к дому Джоуи. Его «Мустанг» был на подъездной дорожке, так что я была уверена, что он уже вернулся с вечеринки. Я использовала подаренную им валентинку для того, чтобы разжечь огонь, ту самую, на обложке которой красовался скользящий по волнам пингвин, в которой говорилось «ДЛЯ ОДНОЙ КЛАССНОЙ ДЕВУШКИ». С таким наслаждением щелкнула зажигалкой и наблюдала за тем, как пламя охватило открытку. По мере того. Как она горела, я пристально наблюдала, как постепенно исчезают океанская волна, желтая доска ля серфинга и лапы пингвина. А потом бросила открытку в коробку с вещами, которые дарил мне Джоуи, и вернулась в свою машину. Я понятия не имела, что что-то пойдет не так.

Звуки приближающейся сирены возвращают меня на автобусный вокзал Нэшвилла. Мои глаза мечутся между кричащей женщиной и телефоном-автоматом у двери, где Хоуп пристает к новоприбывшим. Вот тогда я и бросаюсь к телефону-автомату.

* * * * *

Я сижу на лавочке, прижимая к себе сумку, и греюсь на солнце, когда к обочине подъезжают парни. У меня не было возможности вовремя вернуться в Зал славы на такси. Мой автобус уехал 15 минут назад, и я даже боюсь представить, что делала бы, если бы застряла одна в Нэшвилле.

Мэтти выскакивает из задней двери.

— Что за черт, Рози? — кричит он, выбираясь из машины. То, как было произнесено мое имя, подчеркивает, в какие неприятности я вляпалась. Я никогда не видела его таким злым. Он машет открыткой перед моим лицом.

— Как ты могла?! Что за....ну ты не можешь без…ты действительно не можешь не привлечь к себе внимания вот такими вот выходками!

Черт! Он весь аж покраснел от злости. Пусть выскажется. Я это заслужила. После нескольких минут его бурчания и криков я подаю голос:

— Расслабься. Я же не сделала это. И тебе позвонила, не так ли?

— Ты когда-нибудь вообще думаешь о ком-то, кроме себя? Как ты считаешь, как бы я себя чувствовал, если бы прочитал записку, зная, что ты уехала, и я ничего с этим не могу поделать? Что бы я сказал твоим родителям? А если бы с тобой что-нибудь произошло в пути?

Я пожимаю плечами. Потому что у меня нет хорошего ответа. Он прав. Я не задумывалась об этом.

Он повторяет мой неуклюжий жест.

— И это все? Это все, что ты можешь мне ответить? — Мэтти рвет записку на мелкие кусочки. Тем не менее, он все еще кричит. — Так, хорошо, если ты снова выкинешь что-то подобное, я позволю тебе уехать, поняла? — Он кидает порванную записку мне в лицо. Я вздрагиваю. Я этого не ожидала. К моим глазам подступают слезы.

Стряхиваю кусочки бумаги со своей одежды.

— Мне жаль, ладно? Чего еще ты от меня хочешь?

— Знаешь что? Я просто хочу, чтобы ты некоторое время ничего мне не говорила. Вообще ничего. Понятно? И под фразой «некоторое время» я имею в виду тот момент, пока мы не доберемся до Техаса. И даже тогда мне еще придется об этом подумать, – он разворачивается, садится на заднее сидение и хлопает дверью.