Плевать на все с гигантской секвойи - Екатерина Вильмонт

Но привести дачу в божеский вид необходимо.

Повесить занавески, купить яркие пледы, какие-нибудь скатерки, покрывала.

Погода стояла божественная, в старом, запущенном саду все цвело и благоухало, пела какая-то птица. Я совершенно не знаю птиц, с сожалением думала Марина. И вообще, наверное, надо бы посадить тут хоть какие-нибудь цветочки, а впрочем, и так хорошо. Главное – потрясающий воздух, для Мишки это сейчас очень важно… А что важно для меня? Мишкино здоровье прежде всего. Наверное, это ненормально в моем возрасте, но у меня вроде как нет никаких женских желаний… Был момент, когда вдруг захотелось любви и даже появился мужчина, в которого я могла бы влюбиться, а может, даже полюбить. И что? Ничего. Видно, не судьба.

Мне тридцать восемь лет, а по-настоящему я еще не любила. Когда женщины иной раз рассказывают, как сходили с ума от любви, я им даже не очень верю. А Тася? Она, можно сказать, жизнью ради любви пожертвовала, а ее жертва оказалась не очень нужна… Наверное, у меня просто нет этого таланта – любить. А на нет и суда нет!

Марина с остервенением взялась за дело – распаковала купленные вчера занавески и полезла на стремянку.

Михаил Петрович твердо решил увидеться с Мариной. Прошло двенадцать дней, за это время все могло измениться. Вот взгляну на нее и, может, останусь совершенно равнодушен. Из аэропорта он поехал на фирму Во всем здании чувствовался запах гари.

– Что случилось? – спросил он охранника.

– На новом этаже пожар был.

– Кто-нибудь пострадал? – обмирая, спросил он. Ему вдруг показалось, что Марина погибла в огне. По спине потек холодный пот.

– Нет, дело ночью было.

– А, тогда ладно. – Он ощутил неимоверное облегчение. А ведь это уже серьезно…

После долгих восторгов, поздравлений и благодарностей Булавин спросил:

– Миша, ты не думай, я не забыл, что обещал тебе поработать золотой рыбкой. Говори, чего тебе надобно, старче?

– Три дня!

– Какие три дня? – не понял шеф.

– Три дня свободных.

– Ишь чего захотел! Два!

– Ладно, пусть два, – засмеялся Михаил Петрович, – но это строго между нами!

– То есть? Ты что, думаешь, я буду звонить Вике и докладывать, что ты куда-то слинял? Ты, по-моему, за дурака меня держишь, дружище!

– За дурака – ни в коем случае, а вот рыбка из тебя хреновая, скаредная уж очень.

– Миша, я думал, ты попросишь что-нибудь менее дорогое, чем твое время! «Мерседес», например! Слушай, а кто же эта таинственная незнакомка тридцати шести лет?

– Запомнил? – рассмеялся Михаил Петрович. – Это коммерческая тайна!

– И когда тебе нужны эти два дня?

– Завтра и послезавтра!

– Черт с тобой! Гуляй, так и быть, сегодня тоже!

Прежде чем ехать домой, он набрал номер Марины. Ответил Мишка.

– Миша, здравствуй, это твой тезка, дядя Миша!

– Здрасте, – сухо отозвался мальчик. – Мамы нет дома.

– А ты как поживаешь?

– Спасибо, хорошо!

Он на меня обиделся. Я наобещал ему с три короба, а потом смылся. Фу, как некрасиво.

– Миша, я перед тобой виноват, но невольно.

Мне срочно пришлось улететь, а сегодня я вернулся и вот звоню. Ты уж не сердись, брат. Я тебе привез одну штучку..

– Какую штучку? – не выдержал мальчик.

– Ладью викингов.

– А что это такое?

– Я тебе при встрече расскажу, ладно? А когда мама вернется?

– Не знаю. Она на даче.

– А, понятно. Что ж, передавай привет! А ты завтра занят?

– Я теперь всегда не занят, – с грустью проговорил Мишка. – Меня никуда не пускают, у меня потому что еще горло болит!

– Мороженым объелся?

– Откуда вы знаете? – удивился Мишка. – Игорь привез здоровое ведерко.

– И ты один его слопал?

– Ну не все, но много, оно такое вкусное было, просто ужас!

– Мама сердилась?

– На меня нет. На Игоря! Ему так попало!

Это сообщение почему-то обрадовало Михаила Петровича.

– Слушай, Миша, а как ты смотришь на то, что я в течение часа заеду к тебе и завезу подарок?

– Хорошо смотрю!

– Отлично, брат, жди меня!

Ему и вправду было стыдно перед ребенком, от звуков его голоса почему-то заныло сердце. Что-то я, кажется, старею… Но увидеть мальчика хотелось нестерпимо, даже сильнее, чем его маму. Это потому что встречи с ней я немножко боюсь…

Марина вернулась с дачи, когда Мишка уже спал. Алюша сидела у телевизора и тоже спала.

Сонное царство, с удовольствием подумала Марина, значит, все дома хорошо. На тумбочке у Мишки стояла довольно большая деревянная лодка, а в ней викинги на веслах и куча каких-то снастей. Откуда это? Игрушка была явно очень дорогая.

Не иначе Игорь припер, чтобы загладить свою вину с мороженым, усмехнулась она и, тихонько притворив дверь, отправилась на кухню. Она уже пила чай, когда появилась сонная Алюша.

– Опять у телевизора спала, вот напасть, на самом интересном месте заснула. Ну как ты? Голодная небось?

– Да нет, чайку попью, и все.

– Тут, между прочим, хахель твой был.

– Да знаю, видела подарок у Мишки, шикарная вещь, между прочим. Ну и ладно, нечего ребенка мороженым закармливать.

– Погоди, ты что, на Игорька думаешь?

– А кто ж мой «хахель», как ты выражаешься? – почему-то перепугалась Марина.

– Да тот, новый, был. Хороший, кстати, мужик, душевный. Не то что этот балабол, маменькин сынок. Уважительный такой, я его кофеем поила.

– Он мне что-нибудь передавал?

– Да нет. Спросил просто, когда ты вернешься.

Он посидел часика два, да и уехал. Ну позвонит, надо думать. Он, оказывается, уезжал в какую-то страну… Забыла, как называется, там еще из-под земли горячая вода фонтаном бьет, он рассказывал.

Ты, Маря, смотри, за такого и замуж можно…

– О чем ты, Алюша? Он женат.

– Хорошие, они все женатые, что ж делать-то?

Ой, спать хочу, сил нет.

– Подожди, он что сказал, позвонит еще или как?

– У Мишки спроси, я с ним не так долго сидела.

Ну, спокойной ночи!

– Да-да, – рассеянно ответила Марина. Значит, он не забыл, он просто уезжал… Действует через Мишку, подкупает ребенка дорогими игрушками, исчезает, не предупредив… Достаточно примитивно. Интересно, откуда в наше время нельзя позвонить? Он явно был где-то в Скандинавии, хотя Алюша говорила про гейзеры, стало быть, скорее всего, это Исландия. Далеко, но все же не край света… Что-то меня такие игры не увлекают. Нет, надо гнать его, к чертовой матери, шутит с чувствами ребенка, у которого нет отца! Допустим, я сдамся, даже влюблюсь в него, в него трудно не влюбиться, а потом он схильнет, я-то переживу, а Мишка почему должен страдать? Не позволю! Ребенок с первого раза к нему прикипел, а он потом вильнет хвостом – и до свидания? Ну нет, Михаил Петрович, не на ту напали!