Ледокол (СИ) - "Ann Lee"

— Тебе идёт улыбка, — заглядываю в его лицо.

— А тебе идёт, когда твой рот занят, — ухмыляется он, и обводит мои губы пальцами. Я провожу по ним кончиком языка, затаиваю дыхание.

— Ты зря это делаешь, — говорит Кир.

— Что? — выдыхаю я.

— Зря, думаешь, обо мне положительно, допускаешь какие либо чувства ко мне. Я не купаюсь в крови младенцев, и не насилую женщин, но я не тот, кем сейчас тебе кажусь. Я не милый, трогательный мальчик, скрытый за суровой маской. Я чудовище, и сволочь, и сидел за убийство. Так что взбодрись, красивая, и займись делом, — он давит на мои плечи, спуская вниз.

Так сурово и жёстко возвратил на землю.

— Мне домой надо, завтра на работу, — выворачиваюсь из его рук.

— А мне не нужно сосать целый день, — ловит и возвращает назад, — сделаешь минет, и пойдёшь домой.

— Я не буду, — упрямлюсь я.

Было же так хорошо. Вот сволочь разрисованная!

— Чё это? — приподнимается на локтях Кир. — Я же только что тебе казался симпатичным!

— Поверь, Кир, я на обольщаюсь на твой счёт…

— Обольщаешься, Юля, потому что ты постоянно испытываешь моё терпение, играешь. Думаешь, что я такой благородный, не найду способ, как причинить тебе боль.

— Хорошо. Что ты хочешь? Чтобы я каждый раз тошнила от тебя, орала под тобой, ревела и умоляла?

— Я хочу, чтобы ты чётко понимала ту черту, за которую не стоит заходить, — Кир садиться, опираясь локтями о согнутые колени.

— Я понимаю, — упрямо выпячиваю подбородок, и тоже сажусь.

— Да ты даже близко её не видишь, — усмехается он, — я вчера был так близок к тому, чтобы свернуть тебе шею, когда мне доложили, что ты тусуешься в компании мужиков левых…

— Доложили? — переспросила я. — Ты, что следил за мной?

— И не зря, красивая, — Кир встаёт, берёт сигареты и закуривает. — Может тебя здесь запереть. Буду трахать, усмирять потихоньку, пока совсем шёлковая не станешь.

— Кир, ты же шутишь? — взвилась я. — Это уже совсем за гранью!

— Не верещи, — притягивает к себе, и взваливает на плечо, встаёт, и хлопает по ягодицам.

— Ай! Кир! — вырывается из меня вместе с вскриком.

— Тихо, красивая, пошли в душ! Буду тебя усмирять!

25

После усмирительного душа, Кир отправил меня что-нибудь сварганить поесть, а сам остался домываться, видите ли, со мной ему никак.

Я накинула большой белый махровый халат, вышла из душевой, побрела наугад в поисках кухни. Она отыскалась быстро. Большая и, конечно же, роскошная.

Зачем ему такая? Я представила, как здорово готовить на такой. Столько пространства. Большой стол-остров посреди, с раковиной и плитой. С потолка свисают начищенные сковороды и кухонная утварь. Столешницы блестят кварцем. Вся нужная техника в наличие. Круто.

Я подошла к холодильнику, заглянула туда. Чего здесь только не было, и в таких количествах. Для одного, даже большого Ямала, многовато. Аппетит разыгрывался с новой силой, когда я заскользила взглядом по всевозможным продуктам. Мясо, колбасы, сыры, упаковки с полуфабрикатами, контейнеры с готовой едой. Просто куча всего.

Не мудрствуя лукаво, решила нарезать бутербродов, тем более, в нижнем ящике, этого гиганта нашлись свежие овощи, и хлеб.

Разложила всё это на столе, нашла нож, доску, поставила чайник, принялась за готовку, а вернее за нарезку.

Не успела осилить и трёх бутербродов, как послышался шум, шаги, громкие голоса.

— Ямал, ты где? — орал кто-то.

И через мгновение этот кто-то, валился в кухню. Их было двое. Такие же фактурные, высокие, и широкие, как хозяин дома. Расслабленные, наглые. Они уставились на меня, с интересом рассматривая.

— Это кто у нас тут такой прожорливый? — хохотнул один из них, глядя на гору продуктов передо мной.

Я, честно говоря, растерялась, и что отвечать не знала.

Я Юля.

Или я с Ямалом.

Всё это звучало не очень, и поэтому я в замешательстве молчала, подозрительно глядя на них. А ещё соображала, что если бы они явились чуть раньше, или мы бы с Киром задержались, то все бы вопросы сами бы собой отпали, раз они так беспрепятственно входят в дом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ну что ты детка, растерялась, — это уже второй, сделал шаг ко мне навстречу, — кто такая?

И тут в кухню вошёл водитель Паша.

— О привет, скандалистка, как голова не болит? — он нахально стащил у меня из под носа целый бутерброд. Щедрый такой, с листьями салата, помидором, и куском буженины.

— Готовишь класс! — жуя, поднял вверх большой палец.

— Спасибо, — только и вымолвила я.

Те двое, что вошли первыми, тоже рассредоточились, подошли с разных сторон, и тоже стащили по бутерброду, все, что успела за это время нарезать.

— Хоть бы руки помыли, — заворчала я, и выключила чайник.

— О точно, — засмеялся первый здоровяк, и, засунув бутерброд в рот, подошёл к раковине, открыл воду и помыл руки, вытер о полотенце, и показал мне, покрутив ладони.

— Класс, — усмехнулась я.

Паше и второму здоровяку, нечего не оставалось, как повторить за приятелем.

Я закатила глаза. Бандиты, а всё как дети.

— Слушай скандалистка, а подруга твоя свободна?

— Ну, так и чего ты вчера сам её об этом не спросил? — я снова принялась, за нарезку.

— Торопился, ты же вчера вытворяла так, что я думал, Ямал тебе шею свернёт, и мне заодно, что торможу не по делу. Ну, так что, свободна? — отозвался Паша.

— Ничего я особо и не вытворяла, — обиделась я, чувствуя, как в меня впились три пары глаз.

— Это ты по ходу с Ямалом мало знакома, если считаешь, что такое с рук сойдёт, — хохотнул Паша.

Я одарила его мрачным взглядом. Снова стало стыдно.

Можно подумать!

Его величество Ямал!

Ничего особенного и не сделала. Слова лишнего при нём не скажи. Аппетит пропал, захотелось домой.

— И где, кстати, Ямал? — снова спросил Паша.

— Убила и съела, — буркнула я, сооружая очередной бутерброд.

— Здесь я, — в кухню вошёл Кир, в одном полотенце на бёдрах, свежий, бодрый. На разрисованной груди поблёскивает массивный серебряный крест, висящий на такой же цепочке. Подошёл ко мне сзади, прихвати за зад, и стырил бутерброд.

— М-м-м! — замычал он. — Жрать хочу!

Блин я тоже! Опять принялась резать овощи.

— Я надеюсь, вы с хорошими новостями, а не как в прошлый раз? — спросил он, здороваясь с каждым мужчиной рукопожатием.

— Кофе будешь? — это видимо мне.

Я кидаю на него взгляд и киваю. Он подходит к кофе-машине, нажимает на какие-то кнопки, техника оживает, по кухне ползёт обалденный аромат кофе.

— Обижаешь, Ямал, всё сделали, как ты сказал…

— Миша, если бы вы сделали, как я сказал, вы бы не мотались туда второй раз, — повысил голос Кир, и тот которого назвал Мишей, обиженно замолчал.

— Ладно, валите, — потягивается он, расправляя все свои нехилые габариты, — после обеда наберу.

И мужчины выходят, даже не прощаясь. Я провожаю их взглядом. На кухне остаёмся только мы с Киром и Паша.

— Ну, так, что скандалистка, — опять цепляется Паша, когда я, наконец, кусаю вожделенный бутерброд, — твоя подруга Иришка, свободна?

Кир усмехается, скорее всего, над прозвищем. Я прожёвываю бутерброд.

— Да зачем ты ей нужен? — огрызаюсь. — Ей серьёзные отношения нужны, а ты только так…

— А кто сказал, что я несерьёзно, — поспешно перебивает меня Паша.

— А тут и говорить нечего не надо, и так понятно, — пожимаю плечами.

Кир не вмешивается, разливает кофе и ставит перед нами кружки. В мой кофе добавляет молока. Откуда знает, что чёрный не люблю, не понятно, может, просто догадался. Садиться рядом за стол и меня на колени свои перетягивает. Я сперва напрягаюсь, но потом устраиваюсь удобнее, попиваю кофе.

— Понятно, ничего из тебя не вытянешь, — бурчит Паша уже сам, нарезая бутерброды, правда он ограничивается только хлебом и бужениной.

— Да свободна, она свободна, только, пожалуйста, не сдавай меня, — смягчилась я. — И прекрати звать меня скандалисткой.