Загадка Отилии - Джордже Кэлинеску

— Я очень долго был одинок, и теперь так хочу лю­бить кого-то, — признался ей во время одной из таких поездок Феликс. — Иметь подругу... с которой я был бы неразлучен.

— Ты еще слишком молод, Феликс, — ответила Оти­лия.— Тебе не следует думать о любви, прежде чем ты сделаешь блестящую карьеру. Любовь, — серьезно продол­жала она, — это слово означает так много, но, видишь ли, ее одной недостаточно. Если бы терпением и добро­той Паскалопола обладал молодой человек, как бы я его любила!

— Паскалопол к тому же богат, — без тени иронии сказал Феликс.

— О, не поэтому, — возразила Отилия, — хотя верно, что только такой богатый человек, как он, может быть щедрым и исполнять любой каприз женщины. У меня не­счастный характер, мне все быстро приедается, я не терплю, когда мне противоречат.

— Значит, для того, чтобы ты меня любила, я непре­менно должен стать богатым? — размышлял вслух Фе­ликс.

— Возможно, что так, но и это еще не все. Ты знаешь, что папа очень богат и я его люблю, но он не в силах никого сделать счастливым. Мама умерла от огорчений, которые он ей доставлял.

Паскалопол привез из Бухареста неожиданные новости. Стэникэ узаконил свой брак с Олимпией две недели назад, то есть сразу после отъезда Отилии в имение. Формаль­ности он выполнил уже давно, но торжество все отклады­вал, пока не заставил Симиона дать Олимпии приданое. Бракосочетание должно было совершиться быстро и в «тес­ном кругу». Но едва лишь гражданская церемония закон­чилась (церковный брак отвергли как устаревший пред­рассудок), Стэникэ и Олимпия явились в полученный в качестве приданого дом и пожелали немедленно вступить во владение им. Так как дом был сдан внаем и арендатор совершенно законно не соглашался выехать раньше дня святого Димитрия, то Стэникэ перешел в наступление, стал угрожать жильцу, выискивал случаи несоблюдения им контракта, посылал ему от имени Аглае официальные требования. Аглае это наконец надоело, она договорилась с нанимателем, уплатила ему неустойку, и тот позволил семейству Рациу воспользоваться своей собственностью. Но у супругов не имелось никакой обстановки. Олимпия и Стэникэ принялись с самым приветливым видом, лебезя перед Аглае, Симионом и Аурикой, беззастенчиво обирать их. Стэникэ объявил о своем желании получить хоть самое незначительное доказательство того, что он является зя­тем такого великого художника, как Симион, ибо без этого немыслим его домашний очаг. Он вытянул у Симиона не­сколько картин (которые позднее выбросил на чердак) и потребовал необходимую мебель для подобающего этим сокровищам зала. Аглае дала им что могла. Чета Рациу, уже не боясь сопротивления со стороны Симиона, являлась в дом Туля почти каждый день, нахально напрашиваясь на обед. Ребенка, которому исполнилось всего два месяца, родители совсем забросили. Однажды его положили на кровать без сетки, в комнате, где было открыто окно, и, заперев дверь, позабыли о нем. Ребенка, очевидно, лихора­дило, он стал метаться и упал с кровати. От ушибов он скоро умер. Олимпия приняла этот удар с большим хлад­нокровием, почти как облегчение, Стэникэ же казался безутешным. С всклокоченными волосами пришел он к Аглае, вновь разыграл сцену с больным сердцем, уведо­мил всех, что жизнь его разбита. Аурел, оказывается, был самым умным ребенком на свете, и с первого дня его жизни нетрудно было предсказать, что его ждало блиста­тельное будущее. Стэникэ поведал о всевозможных сви­детельствах раннего развития сына и утверждал, что он уже начинал проявлять признаки разумной речи. Он от­казался встать с постели и, сознавшись, что без посторон­ней помощи не будет в состоянии похоронить покойного, просил пойти ободрить сраженную горем Олимпию. В са­мом деле, ни он, ни Олимпия не подумали ничего пред­принять для устройства похорон ребенка, и все расходы пали на семью Туля. Стэникэ даже выпросил денег на сооружение памятника несравненному младенцу, и Отилия заподозрила, что самого Паскалопола тоже обложили не­которой данью. Во время погребения у Олимпии был равнодушный, скучающий вид, Стэникэ же захлебывался от рыданий, завоевав симпатии женщин, которые обычно толкутся на кладбище. Паскалопол показал Феликсу и Отилии номер газеты «Универсул», где в разделе траур­ных объявлений можно было прочитать следующий пате­тический опус:

Навеки растерзанные душевно, полные возмуще­ния против немилосердного неба, Стэникэ и Олим­пия Рациу, родители; Симион и Аглае Туля, дед и бабушка; Аурика Туля, тетка, а также семьи родственников: Джурджувяну, Мэркулеску, Сима — с безграничным прискорбием сообщают о вознесе­нии на небо их

единственного сына

Аурела Рациу

(Релишора),

в возрасте двух месяцев

похищенного тяжелой болезнью, которая изнурила его маленькое тельце и лишила папочку и мамочку всякого смысла жизни. Скоро и они придут к тебе, дорогой ангелочек!

Печальное торжество погребения будет иметь ме­сто и т. д., и т. п. Всех, кто его знал и ценил, умо­ляют присутствовать.

Отилия чуть улыбнулась, потом серьезно сказала:

— Этот Стэникэ всегда внушал мне отвращение. Я счи­таю, что он способен на все, и боюсь его. Не следовало бы принимать его слишком часто, вы ведь знаете, как слабохарактерен папа.

— Я совершенно согласен с вами, домнишоара Отилия, и сделал все возможное, чтобы хоть немного открыть Костаке глаза. Кукоана Аглае и Стэникэ — это опасная ком­пания, — говорил Паскалопол, окутывая себя клубами табачного дыма. Феликсу было не совсем ясно, какую опас­ность представляет собой Стэникэ для Отилии. Однако последующие события подтвердили справедливость подо­зрений Отилии и Паскалопола.

Шли дни, помещик временами подолгу отсутствовал, а возвращаясь, старался доказать Отилии, что он способен на любое озорство. Отилия относилась к нему с нежным вниманием, от которого сжималось сердце Феликса, а сам Паскалопол, словно легкомысленный юноша, во всем уго­ждал девушке. Феликс оценил мягкость характера поме­щика, которым попеременно овладевали то любовь, то отцовское чувство; иногда Паскалопол от всей души нена­видел Феликса за то, что он тоже здесь, иногда с нежностью, точно взрослого сына, брал его под руку. Покорен­ный этим благородством и скромностью, юноша часто притворялся, что ему хочется побродить по полям, и исче­зал, предоставляя Паскалополу на свободе радоваться дружбе с Отилией, которая, как с каждым днем все больше убеждался Феликс, не перейдет границы невинной салонной игры. Несмотря на это, в один прекрасный день Феликс невольно стал причиной весьма неприятной сцены. Отилия снова захотела покататься верхом и упросила Фе­ликса посадить ее перед собой на лошадь. Девушка гордо и весело восседала на лошади, но когда они ехали мимо усадьбы, им повстречался Паскалопол, еще не ви­девший этого новоявленного способа верховой езды.

— А, вы совершаете утреннюю прогулку верхом,— сказал он, немного побледнев.

Феликс хотел было поздороваться, но удержался, во­время сообразив, что вся эта сцена довольно нелепа. Па­скалопол с необычайно занятым видом пошел к конюш­ням.

— Мне кажется, Паскалопол недоволен, — заметил Феликс.

— Мне тоже, — должна была признать Отилия и, тот­час же спрыгнув на землю, бросилась за помещиком, а Феликс поехал к конюшне. Вскоре он увидел, как Отилия и Паскалопол направляются под руку к дому. Помещика как будто обезоружила ласковость Отилии, и было смешно смотреть на его слегка огорченное лицо.

— Мне хотелось бы уехать отсюда, — сказал в тот же день девушке Феликс.

— Я тоже думаю, что пора уезжать, — согласилась Отилия.

На другой день они вернулись в Бухарест.

VII

Когда поздней осенью Феликс, теперь уже студент медицинского факультета, случайно зашел к Аглае, Аурика попыталась оказать на него влияние.

— Я не в силах понять, — вкрадчиво сказала она,— как вы, приличный юноша из хорошей семьи, можете пока­зываться на улице с такой распущенной особой, как Оти-лия.

— Отилия — очень скромная девушка, — запротестовал Феликс.

— Вам далеко не все известно, — не уступала Аурика. — Она на глазах у всех неприлично себя ведет с мо­лодыми людьми. Если бы об этом знал Паскалопол, ко­торый так влюблен в нее!

— Отилия учится в консерватории, и, конечно, у нее там есть друзья, с которыми она болтает. Что тут та­кого?

На лице Аурики выразилось сочувствие:

— Как околдовывают вас, мужчин, некоторые сумас­бродки! — И она вздохнула. — Я никогда не обладала этим даром! Возможно, моя жизнь сложилась бы по-другому!

В эту минуту неожиданно явился Стэникэ, усердно по­сещавший Аглае, с которой у него, очевидно, установилось полное взаимопонимание. Он стал еще румянее и позабыл о всяких болезнях.

— Знаете, какую новость я сейчас услышал от контор­щика Паскалопола? — громко возвестил он. — Паскалопол обручается с Отилией!