Царица горы - Аркадий Арно

и Вершинин пользовался ее профессиональными талантами. Ей повысили зарплату, дали больше полномочий, но Рита в кулуарах услышала реплику бывшей подруги: «Он как будто откупается от меня. Точно в кого-то втюрился. Не думала я, что так все обернется». Но так оно и было – Лев Витальевич откупался от бывшей любовницы. Отдав ей журнал, он как будто говорил: на этом все, дальше хода нет. Елецкая метила в королевы, но получила лишь должность статс-дамы. Это обидно и горько для обостренно честолюбивой натуры, у которой движение вперед и есть смысл жизни.

Конечно, острый глаз наблюдателя мог бы уловить нечто, происходившее между медиамагнатом и юной журналисткой из отдела информации, но все дело было в том, что она как раз и была слишком юной для него. И красавица Елецкая, дама бальзаковского возраста, если честно, ему в дочери годилась, а тут и вовсе внучка. А то, что Лев Витальевич болтал со своей талантливой сотрудницей – ну так кто не любезничал с сексапильной очаровашкой Ритой Сотниковой?

Юная выдумщица даже пошла на хитрость. Как-то в постели сказала боссу:

– Слушай, тут за мной Костя Ломов ухаживает…

– Уволю к чертовой матери, – сразу гневно ответил Вершинин. Он погрозил пальцем, – с волчьим билетом его в городе ни одна газета не возьмет. Улицы пойдет подметать.

Риту вспышка спонтанной ревности рассмешила, она даже прикрыла ладошкой рот. Вершинин ущипнул ее под одеялом, и крепко, она забрыкалась, лягнула его пару раз.

– А ножки у тебя резвые, – сказал босс.

– Еще какие, – согласилась Рита. – Я спортом занималась. Нет, ты меня не дослушал. Я с ним пококетничаю, только ты в голову не бери. Пусть думают, что я принимаю его ухаживания. А то, знаешь…

– Что?

– Жанна на меня волчицей смотрит, как следователь прямо. Еще немного, и допрос учинит. С пристрастием. А Варвара Пташкина ей помогать будет. Они как будто сговорились. Меня это настораживает и раздражает. Даже работать мешает.

– Понимаю тебя… А ты не могла бы выбрать кого-нибудь менее симпатичного? – спросил босс. – Этот Костя – красавчик.

– Ревнуешь?

– Представь себе.

Она поцеловала его в плечо.

– Это только театр. И потом, я не могу выбрать какого-нибудь замухрыгу. Это будет моветон. Парень должен соответствовать моей личности и фактуре.

– Ах, моветон! – нервно усмехнулся Вершинин. – Фактура! Ну, тогда ладно, пококетничай, только не сильно, – согласился он. – Но чтобы никаких романтических встреч в ресторанах.

– Да откуда у него деньги на рестораны? Костя может разве что домой пригласить, на бутылку вина.

Она ожидала бурную реакцию любовника.

– Я тебе дам походы к нему домой, да еще на вино! – Теперь Лев Витальевич еще крепче прихватил ее под одеялом за бедро.

– А-а! – театрально завопила Рита. – На помощь! – И на этот раз тоже лягнула Вершинина покрепче.

Игра закончилась тем, что старый лев сграбастал Риту и, целуя, куда придется, все еще хохочущую и брыкающуюся, буквально набросился на любовницу. Что ж, она вернула ему молодость – если не в полном объеме, то добрую половину точно.

Но судный день Риты Сотниковой, так или иначе, приближался. Варвара Пташкина, когда они выходили с работы и столкнулись в коридоре с глазу на глаз, бросила невзначай:

– Что, голубушка, ведешь двойную жизнь?

– О чем это ты, голубушка? – оцепенев, вопросом на вопрос ответила Рита.

– Сама знаешь.

– Не знаю – расскажи.

– Все ты знаешь, все. И скоро об этом узнают. Грудь и задница выросли – и сразу в полымя? Ты же едва с горшка слезла? Сколько тебе, девятнадцать? Косте Ломову мозги загадила – он и повелся. Вот кого мне больше всех жалко. Ему первому рассказать надо.

Рита никак не ожидала от ненавистной конкурентки Пташкиной и такой осведомленности, и такого бурной речи. Оказывается, и ей палец в рот не клади! Прорвало гадюку. Накипело. Она была еще опаснее, эта долговязая молчунья. Не только своими отменными статьями, но и мыслями, угрозами, ревностью, потому что ей нравился вихрастый гитарист и прирожденный журналюга Костя Ломов, душа компании, как и всем женщинам в редакции. Только Пташкина скрывала свои чувства за семью печатями и оттого еще сильнее мучилась.

– А теперь представь, Варварушка, – уже на улице вкрадчиво проговорила Рита. – Вот ты разнесешь новость, а она – пустой звук. В какое положение ты поставишь не меня, глупую и несчастную, а другого человека? – На слове «другого» Рита сделала самое красноречивое ударение. – Как долго ты продержишься на этой работе?

– Так, значит, правда? – Ледяные серые глаза Варвары вспыхнули. – Знаешь, о ком я говорю?!

Пора было дать ей хорошую затрещину.

– Я в Костю Ломова влюблена, – очень просто заявила Рита, как будто в ее руке было заключение из Дворца бракосочетания и оставалось только поставить подпись. – Мы с ним встречаемся от всех тайком, от таких, как ты, в первую очередь, и скоро объявим о помолвке. Вот так, голубушка, – сказала и пошла своей дорогой. – Если сможешь, не говори об этом никому, а то прослывешь треплом, – бросила она через плечо.

Рите показалось, что Варвара Пташкина осталась стоять у нее за спиной соляным столбом. А что? Поворот сюжета она придумала неожиданный и ловкий.

Квартала через три, как она знала, ее подцепит шеф. Вот уж будет, что рассказать ему! Только надо дождаться, когда они окажутся в постели, так лучше получается – эффективнее и продуктивнее. Тысячелетняя женская наработка.

– Да эта Пташкина обнаглела, если такое говорит и тебе угрожает, – подпоясанный полотенцем после душа, заявил Вершинин. – Совсем спятила? Интересно, а Жанна в курсе?

– Пташкина без ведома Жанны и шага не сделает. – Она потянулась на постели кошкой, прогнув спину и вытянув ноги: – Ой, хорошо… Уж поверь мне. Правда, Варвара, возможно, еще только собирается посвятить Жанну в свою тайну. Иначе бы Елецкая мне уже в чай мышьяка подсыпала.

Вершинин хохотнул так, что потерял полотенце – оно упало с пояса ему в руки. Он снова повалился на кровать рядом с Ритой.

– Я подумаю, как быть, – пообещал он и сокрушенно покачал головой: – Женские коллективы – все у вас не так. Всюду враги. Так было и так будет. Не можете вы купить пару бутылок коньяка и все прояснить по-человечески.

– Можем. Только ты про мышьяк не забыл?

И вновь Вершинин рассмеялся, но уже сдержанно.

– Нет-нет, про мышьяк помню. Смешно.

– А если мы такие, – продолжала Рита, – то в таком случае ваша забота, мужская, стать третейскими судьями и поступить по справедливости. Ты готов, милый?

Он вытянул руку и похлопал Риту по голой ноге:

– Готов, милая, готов. – И обернулся: – По пивку?

– Да запросто.

На