Войны Суздальской Руси - Михаил Елисеев

Однако в данный момент Изяслава это не спасло, слишком стремительным было наступление галицких войск. Киевский князь поставил под свои стяги всех, кого только было можно, призвал черных клобуков и даже попросил у Вячеслава его дружину. Старик не возражал, и вскоре киевские полки выступили навстречу Владимирко Галицкому. Однако случилось то, чего не ожидал ни сам Изяслав, ни тем более его противник. Едва войска вступили в боевое соприкосновение, как воинство Изяслава стало разбегаться. И как ни взывал к расходившимся в разные стороны ратникам киевский князь, всё было напрасно. Глядя на несокрушимый строй галицких полков, у черных колбуков совершенно пропало желание сражаться. Видя, что всё пропало, Изяслав вернулся в Киев.

Но и здесь его ждали недобрые вести. На противоположном берегу Днепра появились войска Долгорукого, Давыдовичей и Ольговичей и начали переправляться через реку. Причем многие из киевлян, опасаясь мести со стороны Юрия, решили продемонстрировать свою лояльность и стали перевозить в насадах и ладьях его ратников через Днепр. Изяслав понял, что шансов удержаться в Киеве у него нет, и, не желая подвергать жителей тяготам осады, решил покинуть город. Отступить во Владимир-Волынский, накопить сил и продолжить борьбу. При этом он посоветовал Вячеславу уйти в Вышгород и там переждать смутные времена.

Между тем к Киеву с одной стороны подступил Владимирко, с другой стороны Юрий с союзниками. Долгорукий, Давыдовичи и Ольговичи отправились в стан галицкого князя и, не слезая с коней, поздравили друг друга с победой. Обсудив дальнейший план действий, решили отправить за Изяславом Мстиславичем погоню. Конные дружины повели Святослав Всеволодович и Борис Юрьевич. Но Изяслав отступление организовал очень грамотно, его гридни жгли за собой мосты и разрушали гати, а на бродах и переправах вступали в бой с передовыми частями противника. В итоге князь сумел уйти к себе на Волынь.

28 августа Юрий второй раз вступил в Киев. Всё происшедшее казалось ему дурным сном, который больше никогда не повторится. Но, что примечательно, выводов из случившегося князь абсолютно никаких не сделал, и в будущем это обернется для него огромными неприятностями. А пока сын Мономаха чувствовал себя победителем.

После грандиозного пира, который Долгорукий закатил для союзников, все князья разъехались по домам. Юрий же остался наедине с теми самыми проблемами, которые так и не сумел решить во время своего первого пребывания в Киеве.

* * *

Не успел Юрий Владимирович снова усесться на златой киевский стол, как судьба опять сыграла с ним злую шутку. Половцы, которых он нанял для борьбы с Изяславом, явились в земли Переяславского княжества и, не найдя врага, стали жечь и разорять русские земли. Сначала Долгорукий отправил в проблемный регион Святослава Всеволодовича с дружиной, а когда не помогло, то послал ему на помощь своего сына Андрея с полками. Половцы уважали только одно — силу и, видя, что теперь она не на их стороне, были вынуждены заключить мир и уйти в степь.

А дальше князь предпринял некоторые действия, которые должны были обезопасить его от повторения событий, приведших к потере Киева. Всем было памятно, как Глеб не заметил поход Изяслава на столицу и дал без боя повязать свою дружину! Как отмечает В.Н. Татищев, Юрий, зная храбрость и осторожность своего сына Андрея, «за которым в Киеве мог без боязни веселия свои исполнять», решил именно его отправить на границу с Волынью. Долгорукий отдал сыну Пересопницу, Дорогобуж, Туров и Пинск, поскольку тот уже успел зарекомендовать себя храбрым и умелым военачальником. В сообщении Василия Никитича настораживает другое — упоминание о пресловутых «веселиях» князя.

Вот какую характеристику Юрию дает историк: «Сей великий князь был роста немалого, толстый, лицом белый, глаза не весьма великие, нос долгий и искривленный, борода малая, великий любитель женщин, сладкой пищи и пития; более о веселиях, нежели об управлении и воинстве прилежал, но все оное состояло во власти и смотрении вельмож его и любимцев. И хотя, несмотря на договоры и справедливость, многие войны начинал, однако сам мало что делал, но больше дети и князи союзные, потому весьма худое счастье имел и три раз от оплошности своей из Киева изгнан был».

Согласно Татищеву, и друзья и враги видели Юрия «более о веселиях, нежели об управлении и войне прилежащим», поносили «его беспорядочное житие и правление». На мой взгляд, эти сведения можно отнести лишь к тому периоду, когда князь правил в Киеве. В Ростово-Суздальской земле перед нами предстает совершенно другой человек, талантливый руководитель и блестящий организатор, настоящий созидатель. Если бы было по-другому, то Юрий никогда бы не сумел так обустроить своё княжество, как он это сделал. Не бывает таких чудес, когда правитель заботится лишь о «веселиях», а государство развивается само собой. Просто князь трудится на благо своей земли, и это дает соответствующие результаты.

В Киеве же всё с точностью до наоборот. Невольно создается впечатление, будто Долгорукий просто не знал, чем ему заняться в древней столице Руси. Землю обустраивать? Торговлю развивать да хозяйство налаживать, вникая в каждую мелочь? Единственное, что он мог сделать, так это только поменять местных управленцев на своих, ростовских. Всё то, что суздальский князь умел делать очень хорошо и что было востребовано на северо-востоке Руси, было абсолютно не нужно Руси Южной. Для того чтобы здесь править, были нужны совершенно другие качества. Не по Сеньке оказалась шапка. Отсюда и «веселия».

Тем временем Изяслав Мстиславич не сидел сложа руки. Желая выиграть время, он вступил в переговоры с сыном Юрия, Андреем, чтобы тот выступил посредником между волынским князем и отцом. А сам послал своего брата Владимира за помощью к венгерскому королю. Одновременно он поддерживал контакты с киевлянами, которые были недовольны правлением Юрия, и благодаря им знал обо всём, что происходит в столице. Мало того, племянника звал Вячеслав. Поэтому, получив от короля Гёзы обещание прислать на помощь войска, Изяслав в очередной раз решил начать войну против своего дяди.

Дождавшись похода венгерских войск, волынский князь выступил на Киев. Трудности начались сразу же, поскольку, подойдя к Пересопнице, Изяслав понял, что ошибся. Андрей заранее стянул к городу войска и, как только появилась вражеская рать, приготовился к бою. Не желая терять своих людей в боях за город, Изяслав решил оставить в тылу Пересопницу и продолжить движение к Киеву. Но тут гонцы принесли ещё одну весть, которая резко меняла всю стратегическую ситуацию: Владимирко Галицкий собрал полки и выступил против Изяслава. Положение для Изяслава Мстиславича создалось хуже некуда, поскольку появился реальный шанс, что с одной стороны на него будет наступать Владимирко, а с другой — Юрий. У волынского князя были все шансы попасть в клещи.

Тщательно проанализировав обстановку, Изяслав принял единственное верное решение — идти прямо на Киев и не дать Юрию времени приготовиться к отпору. В этом случае, опираясь на поддержку киевлян, у волынского князя был реальный шанс захватить город. А затем, имея за спиной мать городов русских, можно было сразиться и с галицким князем. Приняв решение, Изяслав действовал быстро и дерзко. Стремительным броском был захвачен Дорогобуж, жители которого встретили Изяслава крестным ходом. Пополнив войска добровольцами, волынский князь перешел реку Горынь и подошел к городу Коречск (в наши дни Корец в Ровненской области). Здесь Изяслава Мстиславича тоже встретили колокольным звоном и торжественным шествием.

Между тем Владимирко соединил свои полки с дружиной Андрея Юрьевича и ринулся по следу Изяслава. Союзники заняли Дорогобуж, а затем подошли к реке Случь, на противоположном берегу которой стояли волынские войска. В течение трёх часов ратники Владимирко и Андрея пытались форсировать реку, вступая в жестокие схватки с бойцами Изяслава, но успеха добиться им так и не удалось. Впрочем, и сам Изяслав Мстиславич пытался организовать контратаку на противоположный берег, однако тоже безрезультатно. Прекратив бесплодные попытки, он отвел войска в лагерь. Между тем из Киева приходили вести о том, что у Юрия никаких войск под рукой нет и он по-прежнему пребывает в беспечности. Судьба давала Изяславу прекрасный шанс, и он им воспользовался.

Понимая, что главное сейчас — это оторваться от преследования, Изяслав велел своим ратникам заготовить как можно больше дров и, когда настала ночь, зажечь по всему лагерю великое множество костров. Сам же велел войску тихо покинуть боевой стан и спешно двигаться к Мыльску. Сопротивления ему по-прежнему никто не оказывал, везде принимали как своего князя. Перейдя реку Тетерев, Изяслав Мстиславич дал своему измученному воинству отдых, поскольку понимал, что Владимирко с Андреем Юрьевичем его уже не догонят. И пока люди и кони отдыхали, князь и воеводы решали, что же делать дальше.