Как пальцы в воде. Часть 2 - Виолетта Горлова

– Ты знаешь, мне действительно стыдно, – признался Фрэнк, когда я возвратился с умопомрачительно ароматной хлебобулочной выпечкой. – Ну во-первых, у меня нет никакой прислуги, – стал оправдываться он, облизнувшись. – Уборку в моей квартире производит клининговая компания. И ты знаешь, как я питаюсь: либо заказываю что-то домой, либо куда-нибудь выползаю. Но сэндвичи у меня есть всегда!

– С твоими деньгами ты бы мог позволить себе большее. Ну а во-вторых?

– А, во-вторых, я исправлюсь. Увидишь! – Фрэнк уверенным движением взял у меня поднос и, поставив его на столешницу, стал снимать с него блюда.

– Ладно, будущее покажет.

Хакер сидел понурившись, как пристыженный школьник. Конечно, это была поза: Тодескини – тот еще актер.

Я взглянул на часы: время – уже десять. Заметив мой жест, Фрэнк принялся за еду. Мне тоже не хотелось отставать – не стоило подвергать себя риску остаться полуголодным.

Съев салат, мы принялись за кашу, не забывая о ветчине и мясе.

– Какие у тебя планы на первую половину дня? – спросил Фрэнк за десертом.

– Сейчас позвоню Полин, чтобы уточнить время встречи. А затем пойду в архив.

– В архив? Зачем? Вчера ты даже не упоминал об этом.

Почесав свой затылок, я нехотя ответил:

– Да ночью появились некоторые мысли. Хочу проверить. А вечером поедем с отчетом к миссис Старлингтон, если, конечно, она сможет нас сегодня принять. – Я допил кофе и продолжил: – Познакомлю тебя с нашей Минервой. – Замолчав, я стал обдумывать, как бы корректно выразить словами свою мысль, но решил сказать без недомолвок: – Но мы не все будем рассказывать миссис Старлингтон. Только то, что установили точно.

– Ну это и так понятно. Не думаю, что у нее есть время и желание выслушивать наши домыслы и фантастические версии.

– Кстати, я ей не рассказывал о своем недавнем приключении. Об этом я поведал кошке и тебе. В Клео я уверен, а ты можешь что-нибудь ляпнуть, вроде: «черепушки» и «бренного тела».

Внимательно глядя на меня, приятель задумался. А затем спросил:

– Странно. Я думал: она – в курсе. А почему ты ей не рассказал?

– А смысл? В том, что Лору убили, Элизабет особо и не сомневалась. Она неплохо знала журналистку, поэтому не поверила в несчастный случай, тем более – в самоубийство женщины. Зачем мне рассказывать то, что касается лично меня?

– Тебе, наверно, виднее. Мне, без сомнения, очень хотелось бы с ней познакомиться, – с набитым пудингом ртом, невнятно пробормотал Тодескини.

Поев, мы совместными усилиями убрали и вымыли посуду. Фрэнк расположился со своим лэптопом в гостиной. Ему предстояла трудная работа, и мы не были уверены, что у него все получится, но попытаться стоило.

А я позвонил мисс Форестье. Девушка не отказалась встретиться, но только после полудня. Затем я вышел за почтой. Как и ожидалось, в почтовом ящике, кроме трех газет, журнала и рекламного проспекта, было приглашение на церемонию похорон мисс Кэмпион. (В приглашении указывалось два лица: мое и Фрэнка. Это я попросил родителей Лоры пригласить на церемонию прощания своего коллегу.) Прочитав текст, я почувствовал грусть, но в ней не было безысходности. Тоска ушла. Что ж, живые думают о живых…

Зайдя в гостиную, я сказал Фрэнку о предстоящих похоронах. Он переспросил дату и, услышав, что послезавтра, кивнул головой.

Поднявшись к себе и переодевшись в рубашку, трикотажный пуловер и джинсы, я проведал Клео, лежащую с мечтательным выражением на пуфике в моей спальне. Спустившись вниз и попрощавшись с Фрэнком, я захватил свой рабочий блокнот и, набросив ветровку, вышел на улицу. До архива было далековато, но я хотел прогуляться по парку.

Было тепло и солнечно. Листва на деревьях, уже тронутая осенней ржавчиной, служила разноцветным навесом под ярким небосводом. Полуденное голубое небо радовало глаз своей чистотой и прозрачностью. Хотелось бездумно наслаждаться роскошной палитрой красок, а не ломать голову над этим запутанным делом.

В архиве я пробыл недолго: то, что мне было нужно я обнаружил почти сразу. Только я пока не знал, насколько это важно для нас, зато быстро сообразил, что совсем не маленький объем работы на глазах превращался в снежный ком! А снежный ком имеет свойство обрастать на своем пути дополнительными комьями снега!..

Решив пройтись к морю, я спустился по крутым узким улочкам к набережной и вдохнул полной грудью запах моря и бриза. Было три часа пополудни. Набережная купалась в золотистом ореоле, в сапфировых волнах моря отражались солнечные лучи, искрясь мерцающими светлячками. С этой стороны набережной открывался прекрасный вид на море. Бурлящие черно-синие волны Ла-Манша, увенчанные желтоватой пеной, накрывали собою золотистый песок. Не знаю почему, но находясь здесь, я всегда ощущал атмосферу праздника, впрочем, сегодня острый, солоноватый запах моря смог настроить меня на рабочий лад.

Присев на деревянную скамейку, я сразу почувствовал ее холодную влажность, легко проникшую сквозь ткань джинсов и трусов. Но, решив преодолеть минутную слабость, я продолжал сидеть и через некоторое время уже почти не ощущал дискомфорта. Мои мысли вновь стали вращаться вокруг того вывода, который пришел в мою голову недавно, когда мы с Фрэнком летели над этими синими волнами. Исходил я, конечно же, из того предположения, что Мишель была убита. Если бы это было не так – не было бы анонимной подсказки, да и Лора была бы жива. И вывод, что у кого-то остались доказательства или хотя бы серьезные доводы в пользу насильственной смерти актрисы, тоже имел право на жизнь. Будут ли еще подсказки? Ранее у меня было уверенность, что мы еще получим какое-нибудь сообщение. Но аноним молчал уже несколько дней. Кроме беседы с Полин, нам нужно было бы поговорить и с Ларсом, хотя прижать его было пока нечем. Опять-таки, даже если у Фрэнка и не будет никаких результатов, беседа с мисс Форестье все же должна принести мало-мальские плоды.

Я сидел на скамейки не больше пятнадцати минут, но вскоре почувствовал, что легкий дискомфорт от влажной скамейки уже перешел в свою «тяжелую» стадию, и теперь уже холодная задница стала направлять ход моих размышлений в желательное ей русло: я стал мечтать о горячем чае или кофе. И эта мечта упорно и настойчиво пыталась оторвать мой подмерзший зад от неуютного и жесткого сидения. Ей это удалось. Быстрый шаг немного согрел мое тело, а радостная, без тени обычной надменности улыбка Тодескини вкупе с горячим чаем повысили мое настроение. По его лицу было заметно: кое-что у хакера получилось.

С Фрэнком мы расположились в гостиной (после прогулки к морю терраса мне не казалась привлекательным для чаепития местом. Конечно, я сам был виноват в неудобствах, доставшиеся важной части моего тела: осеннее солнце часто бывает обманчивым, а одеться потеплее мне никто не запрещал).

Тодескини сделал себе коктейль из апельсинового сока с тоником. Налив себе чашку чая, я сел напротив и приготовился его слушать. Начал он с плохого, обозначив круг тех сведений, которые ему не удалось выяснить. Поиски девушки-студентки, которая более двадцати лет назад, звалась Сарой Райт, оказались бесплодными. Но другие факты, которые он смог зацепить, не приложив к этому никаких своих хакерских талантов, стали для меня шоковой терапией. А исходил он из известной сентенции, что все гениальное просто. Тодескини решил узнать любопытства ради, какими благотворительными проектами занимается компания «Старлингтон энд Парк», тем более что эта информация не была конфиденциальной.

Оказывается, кроме многих других благотворительных акций, холдинг производит отчисления в Фонд развития естественных наук, учредителем которого являлся богатый парфюмер, месье Патрик Домье(!), а штаб-квартира организации и по сей день находится в Порто-Вьекко, на Корсике. После смерти месье Домье этим фондом стала руководить его жена, мадам Оливия Виар(!), имевшая на тот момент несовершеннолетних детей: сына Сержа и дочерей Жюльетт и Адель.

О самой Оливии Виар удалось узнать только то, что она воспитывалась в приюте при монастыре близ Порто – Вьекко и что она окончила биохимический факультет университета города Корте.

Кроме того, Фрэнку удалось выяснить, что Генри Старлингтон неоднократно бывал во Франции для участия в научных конференциях и симпозиумах, к тому же именно ученый определил размер ежегодных отчислений в этот Фонд. После этой информации возник естественный вопрос: почему мистер Генри проявил свой интерес к этому Фонду? Понятно, что из-за своей любви к науке он ратовал за ее развитие. Но в Англии тоже немало таких центров, институтов и фондов. Причем здесь Корсика? И какое к этому имеет отношение месье Домье, богатый парфюмер из Грасса, кстати, мировой столицы ароматов? Логично предположить, что Генри Старлингтона что-то связывало с этим Патриком Домье. Но не надо забывать, что супруга этого месье, мадам Виар, приняла участие в судьбе семьи Сорель, членом которой являлась умершая Мишель Байю! Оч-чень интересная и недвусмысленная связь!