Персональный бог (СИ) - "Rayko"

Епископ затрясся, выкатив глаза, и тщетно пытаясь откашлять воду. Но она не поддавалась. С размаху рухнув на пол он заелозил босыми ногами по начищенным доскам паркета, пытаясь пальцами забраться себе в глотку. Но воду нельзя схватить. Не преставая пучить красные от натуги глаза, священнослужитель затрясся крупной дрожью, и мерзкая туша в распахнувшимся халате стала конвульсивно подергиваться на полу. Когда все закончилось, наваждение спало, и Корсу смог двигаться. На полу, в луже собственной мочи и пролившегося вина, лежало неподвижное тело епископа.

"Когда только обоссаться-то успел?" — мелькнула шальная мысль в голове… мага!

Да, молчавшая все предыдущие жизни на Дивэйне магия вернулась к нему в нужный момент. Видимо, сыграло свою роль жуткое эмоциональное потрясение.

"Может рука тоже как-то связана с возвращением умений? Я же, черт возьми, оборотень…"

Утро следующего дня Корсу встретил уже на чердаке одного из портовых доходных домов, где кто-то любезно оставил, словно специально для него, соломенный топчан, валяющийся возле узенького смотрового окошка.

* * *

Не так давно отгремела очередная война между Империей и ее соседями. Плодами кровопролитных боев на полях сражений стали тысячи сирот, убогой серой массой разбредшиеся по улицам и подворотням городов. Детвора, что пережила первые, самые холодные послевоенные зимы, стала сбиваться в стайки и стараться сообща выживать в мире, где им не было места. Шайки шпаны постоянно конфликтовали друг с другом за подходящие районы обитания. Огромный рынок за Портом был самым лакомым местом. На рынке всегда можно было добыть еду; в отличии от Портового и Административного кварталов, там всегда подавали милостыню. Сердобольных было малость поменьше, чем в богатом Храмовом квартале, но зато и шанс нарваться на городскую стражу был многократно ниже.

За рынок воевали долго и всерьез. Сразу несколько мелких шаек шпаны постоянно грызлись между собой, давили конкурентов или временно объединялись против более сильного. Итогом их многолетней грызни стало то, что одна, самая крупная и хищная банда выдавила из интересующего района всех остальных. Они так себя и именовали — Рыночные. Активных членов банды у рыночных было не так уж и много. Единовременно могло собраться от двадцати до двадцати пяти человек. Зато это были далеко не детишки — пятнадцати-шестнадцатилетние мужчины, уже матерые и крайне жестокие. Бандиты с самого начала поступили в высшей мере разумно и никогда не трогали ни торговцев, ни их имущество. Многие базарные барыги даже не догадывались, что на рынке всеми делами заправляет несовершеннолетняя, но крепко сплоченная мафия.

Фундаментом банды служила целая армия попрошаек, состоящих из детворы помладше. Именно они кроме денег зачастую приносили и важную информацию.

С бандой, держащей Рынок, Корсу познакомился на следующий же день после побега из приюта. Скитаясь между торговыми рядами и высматривая, что из съестного можно незаметно стянуть с прилавка, он попался на глаза кому-то из малолетних попрошаек, которые тут же по цепочке доложили о нем "старшим". Недолго думая, те приказали его схватить, после чего Корсу заперли в ветхой и вонючей лачуге на окраине Портового района. Провалявшись до ночи в рыбьей требухе, разбросанной по полу, Корсу пережил особенно яркий момент — очередной приступ судороги в вывернутой и связанной за спиной руке. Только благодаря толстой грязной тряпке, которую ему запихали в рот вместо кляпа, он не сломал себе все зубы.

За ним пришли после заката. На этот раз всего двое — высокий, щуплый парень с горбатым носом и черными, слипшимися в грязные сосульки волосами и здоровенный рыжий детина с лицом полного дауна. Главарь банды Матиз и его малость придурковатый личный "адъютант" Тук. Не говоря ни слова, Тук схватил Корсу за шиворот и выволок наружу.

Его притащили к старому лодочному причалу и швырнули на колени, возле самой кромки воды. Патлатый Матиз встал напротив, вынув из-за пояса нож.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Зря ты, тля сопливая, приперся на нашу территорию, — глухим голосом сказал главарь, — Мы не любим тут чужих.

Вид блеснувшего в свете луны клинка быстро привел Корсу в чувство; он стал неистово брыкаться, пытаясь одновременно и сбросить с себя тяжелую руку Тука и отползти в сторону. Матиз, явно целясь в горло, взмахнул ножом, но смог только полоснуть Корсу по щеке — тот вовремя отшатнулся.

— Блять, Тук, держи его! Не тормози! — громко зашипел раздосадованный своим промахом главарь, — Да башку ему задери повыше, он подбородком закрывается!

Рыжий увалень огромными лапищами потянул голову мальчишки вверх, от чего показалось, что у того вот-вот сломается шея, но Корсу крепко прижал нижнюю челюсть к груди и что есть силы брыкался, не давая ублюдку с ножом как следует прицелиться. Тогда Тук решил действовать по-другому — одной рукой он уперся в шею мальчишки, а другой попытался оттянуть голову назад, схватившись за его лицо. В процессе возни веревка, удерживающая кляп, сползла, чем тут же и воспользовался Корсу — он выплюнул тряпку и завопил во все горло. Растерявшийся верзила не придумал ничего лучше, как попытаться закрыть источник опасного шума ладонью. И как только его пальцы оказались в досягаемой близости, пленник тут же со всей силы сжал на них свои челюсти. Раздался мерзкий хруст и рот Корсу залило мерзкой на вкус кровью. Тук завопил еще громче пленника, и резко рванул покалеченную руку. На его беду, в этот момент Матиз склонился, чтобы нанести очередной удар. Оплеуха вышла на загляденье, патлатый главарь отлетел в сторону и шмякнулся на тощую задницу. Дернувшийся помочь главарю Рыжий, всего на секунду отпустил плечо Корсу. Пленник, не раздумывая, тут же оттолкнулся ногами от дощатого пирса и плюхнулся в воду спиной вперед.

Мальчишка и сам не понял, как ему удалось не захлебнуться в холодной воде со связанными за спиной руками. Он барахтался в толще воды не понимая, где верх, а где низ, пока каким-то чудом не всплыл под досками пирса. Несостоявшиеся киллеры еще долго шарахались наверху, высматривая его в непроглядно-темной воде, но с наступлением рассвета были вынуждены ретироваться ни с чем.

Из-за вынужденного купания старые веревки на руках сильно раскисли и Корсу удалось их расшатать и сбросить. Он просидел под пирсом до восхода солнца и добрался до своего пристанища незамеченным, хоронясь от чужих взглядов в пока еще глубоких и черных тенях.

* * *

Над проливом в очередной раз собирался дождь. Сквозь убогое оконце чердака доходного дома до Корсу долетали резкие порывы холодного хлесткого ветра. В воздухе густо пахло грозой. Ливень обещался быть знатным. Корсу любил дожди. Вот и сейчас он ждал, когда тонны воды, которые должны были вот-вот пролиться с небес на город, надежно прибьют вонь и смоют в океан грязь с улиц предпортового квартала.

Самый крупный район столицы, прозванный остальными жителями Черным городом, полностью оправдывал свое имя — из-за нескончаемых потоков нечистот и вековых залежей грязи, улицы действительно выглядели черными. В нем практически не было жилых домов, и люди тут бывали исключительно по рабочей или деловой необходимости. Плотная застройка этого района города представляла собой нагромождение складов, доходных домов, кабаков и россыпи всякого рода мелких конторок и больших офисов, без которых невозможно нормальное функционирование порта и большого рынка, находящегося прямо за ним. С развитием судоходства и ростом океанского флота, поток перевозок через Порту увеличился на порядок; пропорционально возросли объемы и скорость загаживания территории. Грязь, вонь от нечистот, мусорные барханы на тротуарах и тучи огромных, "сочных" мух здесь были неотъемлемыми элементами пейзажа. Прохожие будто считали своим долгом бросить мусор прямо на дорогу или справить нужду прямо на стену здания, даже не утруждая себя заходом в переулок. И хотя прилетавшие время от времени свирепые шторма хорошо подчищали улицы Черного города, но происходило это довольно редко. Да и "старательные" аборигены очень быстро приводили квартал в прежний вид, словно стыдились чистоты, наведенной природой.