Музпросвет - Андрей Горохов

В Западном Берлине цвела контркультура, по улицам ходили радикально настроенные люди, готовые угробить свою жизнь на то, чтобы вырваться, оказаться по ту сторону, начать все с нуля. В 1967-м Конрад Шницлер познакомился с парнем, занимавшимся лечебной гимнастикой и массажем. Его звали Ханс-Йоахим Роделиус (Hans Joachim Roedelius). Они создали дуэт Gerausche, то есть «шумы».

Шницлер: «Мы работали со всем, что попадало нам в руки: кастрюля, ложка, будильник — буквально все; мы сразу лепили на предмет контактный микрофон. Потом мы начали играть на инструментах — на виолончели, альте, барабанах, но я хотел, чтобы они звучали индустриально, потому мы приклеивали микрофоны внутрь барабанов и прогоняли альт сквозь усилитель. Идея была в том, чтобы делать что-то в духе индустриального шума, но сделанного людьми».

Шницлер и Роделиус играли в разных импровизационных ансамблях, крайне недолго существовавших, и в 1968-м стали одними из создателей Zodiak Free Arts Lab (Лаборатории свободных искусств Зодиак) — первого западноберлинского андеграундного музыкального клуба. Там начали играть Tangerine Dream, Клаус Шульце (Klaus Schulze), Ash Ra Temple, множество передовых коллективов.

Постоянным посетителем «Зодиака» был повар Дитер Мёбиус (Dieter Moebius). Шницлер предложил ему вступить в их новую группу — Kluster.

Мёбиус: «Он был в восторге от того, что у меня не было никакого музыкального образования. Он хотел, чтобы я стал барабанщиком. Я ответил, что никогда в жизни не прикасался к барабану. Он заявил, что в этом-то все и дело — играть без памяти, без воспоминания о чем-то, без ритма или бита. Тогда я спросил: и это сделает из меня самого лучшего барабанщика во всей вселенной? И он ответил: „Еще бы! Что за вопрос!“»

Новая группа дебютировала концертом на одиннадцатом этаже западноберлинского Европейского центра. Ребята двенадцать часов колотили по стальным и стеклянным деталям здания, к которым были приклеены микрофоны, так что звучало это все гораздо громче тогдашнего рока. Роком, конечно, это не было. Kluster импровизировали «конкретную музыку», то есть музыку, собранную из шумов и звуков естественного происхождения, стараясь придать ей интенсивность фри-джаза, то есть сбивающего с ног потока.

Хотя у них было много повторений, возвращения одних и тех же загогулин, естественных для музыки, помнящей о своих корнях в стуке и жужжании ткацких станков, эти повторения никогда не были точными, слои музыки Kluster всегда разъезжаются, дрейфуют относительно друг друга. Ведь никаких семплеров не было, не было никакой автоматики, все собиралось на живую нитку людьми, у которых ухо не было натренировано на точность интервалов.

Оба своих студийных альбома, «Klopfzeichen» и «Zwei Osterei», Kluster записали за один день в ноябре 1970 года. Их пустили в студию, в которой обычно записывали церковный хор. К первой стороне каждого альбома были добавлены стихи прогрессивных поэтов — наличие стихов предусматривал договор. Вторые стороны обоих записанных альбомов были оставлены без поэзии; предполагалось, что слушатели усвоили мессидж первой стороны, и здесь предаются размышлениям. Медленная и пустая музыка, в которой нет ни драйва, ни свинга, разрастается до нойз-монстра.

Когда Шницлер ушел, группу переименовали в Cluster. Дуэт выпустил два безумных альбома в 1971-м. Ни барабанов, ни гитар нет, есть только синтезаторы, саунд похож на вой, на медленно нарастающие и опадающие склоны электронной холмистой местности. Назвать их бульканьем не поворачивается язык; это поток неласкового машинного гула.

Шницлер стал выпускать собственную музыку, его альбом «Rot» (1973) любопытен своей непроникновенностью и невыразительностью. Округлости, которую можно найти в Cluster, тут нет. Cluster стремились, по их словам, «рассказывать историю», то есть заботились о связности и логической последовательности целого, Шницлер был этому чужд. Его «Rot» — это фрик-аут, сделанный при помощи секвенсора и ритм-машины, длинное, бессмысленное и очевидно вполне наивное электронное бульканье. Транс, который не вводит в транс.

Neu!

На первом альбоме Kraftwerk на барабанах играл Клаус Дингер (Klaus Dinger). Гитариста Михаэля Ротера (Michael Rother) тоже уволили из Kraftwerk.

Neu! — это Kraftwerk с человеческим лицом. Neu! звучат упруго и жестко, они делают машинную музыку, вполне обходясь без синтезаторов.

Михаэль Ротер в качестве отправной точки своей музыки называл нежелание звучать как английский рок и поп. The Beatles, Rolling Stones, Kinks, The Who и все остальное было Клаусу и Михаэлю очень хорошо известно. Как устроены эти песни, Клаус и Михаэль прекрасно знали, они постарались уйти от рок-н-ролла, блюзового квадрата, гитарных риффов, куплетов-припевов, то есть от привычных и не подвергаемых сомнению клише.

Классический саунд Neu! представлял собой неостановимо движущийся вперед и доводящий до транса бит, вокруг которого клубятся во много слоев записанные гитары и масса странного рода звуков, при этом гитара часто искажена до неузнаваемости или размазана в шипящее облако. Некоторые слои звука идут в противоположную сторону. Впрочем, на альбомах Neu! можно обнаружить и вполне мелодичные вещи, и то, что позже будет названо эмбиентом.

Клаус и Михаэль были совершенно разными людьми. Клаус — нонконформист, радикал, человек со странностями, агрессивный и несгибаемый тип. Он поглощал ЛСД в немереных количествах. Свою позицию он выражал так: «Средствам массовой информации хочется иметь дело с покладистыми музыкантами, у которых все прекрасно, которые всем довольны и на все соглашаются, которые охотно идут на контакт. Но только тот, кто ведет себя как песок в коробке скоростей, может претендовать на звание настоящего художника. Образцом должен быть Ван Гог».

Михаэль был куда более мягким и осторожным человеком. Когда Клаус уже начал коротко стричь волосы, носить военный френч и маленькие круглые черные очки, Михаэль все еще распушал свою длинную шевелюру. Михаэля очень заботили чувства, мелодии и гармонии. Михаэль явно дрейфовал от прочувствованного хиппи-мелодизма в эмбиент, а Клаус двигался в сторону нью-вэйва.

Как они уживались друг с другом? Плохо. Взаимопонимания не было ни по одному вопросу. За пределами студии они не поддерживали никаких отношений, как живые люди они друг друга совершенно не интересовали.

Для записи второго альбома Neu! отправились в дорогую студию. Записав первую сторону грампластинки, музыканты поняли, что давно превысили бюджет, денег больше нет, иными словами, необходимо было за один день дописать еще двадцать минут звука. Катастрофа.

Из ситуации они вышли так: вставили свой неудачный первый сингл на вторую сторону грампластинки, но вставили не совсем обычным образом. Клаус проиграл пластинку на нескольких скоростях — быстрее и медленнее оригинала — и переписал результат на заедающий и тянущий магнитофон. Иголка проигрывателя при этом несколько раз прыгнула. Сверху было добавлено несколько электронных звуков.

На фирме грамзаписи не поверили своим ушам, многие длинноволосые меломаны сочли, что над ними издеваются и смеются. Альбом получился развалившимся надвое: на одной стороне — вполне добротная музыка Neu! на другой — чёрт знает что. Сами музыканты были уверены, что с обеих сторон находится их музыка, а на второй она звучит, пожалуй, даже интереснее, чем на первой. В конце 90-х выяснилось, что это был первый ремикс в истории поп-музыки.

После выхода альбома «Neu!2» (1973) в группе наступил кризис. Михаэль понял, что уперся в стену: воспроизводить еще раз ту же самую магическую формулу ему было не интересно, его определенно тянуло к тихой и переливающейся музыке, к работе с оттенками саунда. Агрессивный бит и аудиоэксперименты с устрашающим результатом были ему не по нутру.

Михаэль отправился в деревню, в тихий домик над рекой, в гости к своим старым знакомым Йоахиму Роделиусу и Дитеру Мёбиусу из Cluster. Он хотел просить их помощи для живых выступлений Neu! (группа не давала концертов из-за невозможности воспроизвести на сцене студийный саунд). Неожиданно для него самого ему очень понравилось в деревне: тишина, покой, цветочки, гармония. Понравились ему и Роделиус с Мёбиусом, с ними не нужно было ругаться, все трое прекрасно понимали друг друга (очень скоро они и Брайана Ино прекрасно поняли, а тот понял их). В результате Михаэль переселился на лоно природы и создал вместе с Роделиусом и Мёбиусом группу Harmonia. Два альбома этого коллектива, стоявшего на пороге нью-эйджа, были вполне китчевыми и в коммерческом отношении провальными.

Покинутый Клаус Дингер — он не желал никуда уезжать из богемного и ЛСД-шного Дюссельдорфа — создал собственную фирму грамзаписи, которая выпустила один альбом и разорилась. Клаус решил, что ему не интересно только колотить на барабанах, нужно делать шаг вперед, к солирующим инструментам. Его новая группа называлась La Diisseldorf, она занималась примерно тем же, что и Neu! только в значительной мере ориентировалась на поп и имела гораздо менее плотный саунд, то есть приблизилась к настоящему нью-вэйву Собственно, Neu! были уже в прошлом.