История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 6 - Джованни Казанова

На пятый день моего ареста герцог Виртембергский выехал из Штутгарта, направляясь в Франкфурт, и в тот же день ла Бинетти пришла сказать, что Венский посланник велел ей известить меня, что суверен обещал офицерам не вмешиваться в это дело, и что поэтому он видит для меня опасность, что я стану жертвой несправедливого решения. Он советовал мне постараться избавиться от неприятностей, пожертвовав всем, что я имею в золоте и бриллиантах и получив отказ от требований от своих предполагаемых кредиторов в явной форме. Ла Бинетти не соглашалась с этим мнением, но сочла себя обязанной сказать мне, что посланник велел ей это передать.

Я не мог решиться лишиться моих украшений и опустошить мой сундучок, где у меня были часы, табакерки, другие шкатулки, оправы и портреты, которые стоили свыше сорока тысяч франков, но тот, кто заставил меня принять суровое решение, был мой адвокат, который наедине со мной сказал мне ясно и четко, что если я не могу решить дело, заплатив, мне следует подумать о спасении, так как без этого я пропал. Решение полицейского судьи, — сказал мне он, — будет расправой, поскольку вы, будучи иностранцем, не можете рассчитывать затянуть ваше дело, превратив его в обычное крючкотворство. Вы должны начать с того, чтобы назвать поручителей. Вам приведут местных свидетелей, которые расскажут, что вы профессиональный игрок, что это вы завели офицеров к своему соотечественнику Поччини, что это неправда, что вас опоили, и что это неправда, что у вас украли часы и табакерку. Скажут, что все это найдут в ваших чемоданах, когда судья прикажет составить опись вашего имущества. Ожидайте всего этого завтра или послезавтра, и не сомневайтесь в том, что я вам говорю. Придут опустошить ваши два чемодана, ваш сундук и ваши карманы, все опишут и все будет продано с молотка в тот же день, и если полученных денег не хватит для оплаты вашего долга и всех судебных издержек и вашего ареста, вас закатают, месье, в солдаты войск Его Светлейшей Милости. Я сам слышал офицера, вашего самого главного кредитора, который говорил, смеясь, что он сам заплатит четыре луи за ваш контракт, и что герцог будет очень доволен, что смогли приобрести прекрасного мужчину.

Адвокат ушел, оставив меня оцепеневшим. Его рассказ вверг меня в такой сильный ступор, что по меньшей мере час мне казалось, что все соки моего организма искали выхода, чтобы освободить место, которое они занимали. Меня разденут до рубашки и сделают солдатом! Меня!. Этого не будет. Изыщем средство, чтобы выиграть время.

Прежде всего, я написал офицеру, моему основному кредитору, что я соглашусь, но все трое должны собраться вместе и в присутствии нотариуса и свидетелей, чтобы засвидетельствовать их отказ от претензий и дать мне возможность сразу уехать. Трудность состояла в том, чтобы ни один из троих не состоял завтра в карауле, но я старался выгадать хоть один день; тем временем я надеялся, что добрый Боже меня просветит.

Я написал письмо президенту полиции, называя его Монсеньором и испрашивая его мощной защиты. Я говорил ему, что, решившись продать свое имущество, чтобы прекратить судебные действия, в результате которых меня хотят разорить, я прошу его приказать прекратить процедуры, затраты на которые ложатся на мой счет. Кроме того, я прошу его направить ко мне законного представителя, который оценит мое имущество по его действительной стоимости, так что я смогу согласовать претензии офицеров — моих кредиторов, с которыми я умоляю его быть моим посредником. Мой слуга отнес мои письма тем и другому.

После обеда офицер, который получил мое письмо и который требовал две тысячи луи, пришел в мою комнату. Он застал меня в постели, я сказал ему, что думаю, что у меня лихорадка, и что я жду от него сочувствия. Он сказал, что только что говорил с президентом полиции, который дал ему прочесть мое письмо.

— Придя к соглашению, — сказал он, — вы приняли верное решение, но вам не нужно, чтобы мы были все трое вместе. У меня есть все полномочия от моих двоих товарищей, заверенные нотариально.

— Месье, я прошу только удовлетворения увидеть вас всех вместе, и думаю, что вы не можете мне в этом отказать.

— Вы получите его; но если вы торопитесь, заверяю вас, что вы сможете нас увидеть только в понедельник, потому что один из нас будет в карауле следующие четыре дня.

— Я подожду понедельника, но дайте мне ваше слово чести, что все юридические действия будут приостановлены до этого времени.

— Я даю его вам, и вот моя рука. Я прошу вас, в свою очередь, о маленьком одолжении. Мне нравится ваша почтовая коляска. Отдайте мне ее за ту цену, в которую она вам обошлась.

— Охотно.

— Вызовите хозяина гостиницы и скажите ему, что она моя.

— Очень хорошо.

Он вызывает хозяина; я говорю тому, что моя коляска принадлежит месье, и он мне отвечает, что я волен ею распоряжаться, после того, как расплачусь, и сказав это, уходит. Офицер смеется, говорит мне, что уверен, что получит коляску, благодарит меня, обнимает и уходит.

Два часа спустя, приходит человек приличной наружности, говорящий по-итальянски, и передает мне от имени шефа полиции, что мои кредиторы придут вместе в понедельник, и что он тот, кто оценит мое имущество. Он мне советует поставить в соглашение условие, чтобы мои вещи не шли с молотка, и чтобы мои кредиторы ориентировались на цену, которую он поставит. Он обещает, что я буду доволен. Сказав ему, что я сделаю ему подарок в сотню луи, я встаю и предлагаю, чтобы он окинул глазом все, что у меня есть в моих двух чемоданах, и мои украшения.

Все осмотрев и заметив, что одни мои кружева стоят двадцать тысяч франков, он заверяет меня, что у меня более сотни тысяч франков, и что он скажет нечто совсем противоположное под большим секретом офицерам. — опираясь на это, — говорит он мне, — попытайтесь уговорить их удовольствоваться половиной того, что вы им должны, и вы уедете с половиной своего имущества.

— В этом случае вы получите пятьдесят луи, и вот пока шесть.

— Я принимаю их. Рассчитывайте на мою дружбу. Весь Штутгарт знает, что ваши кредиторы мошенники, и герцог их знает; но он полагает себя обязанным закрывать глаза на их разбой.

После этих двух действий, я вздохнул спокойней. Имея в запасе пять дней, я должен был использовать их, чтобы обеспечить бегство со всем моим маленьким хозяйством, включая мою коляску. Это было трудно, но легче, чем из Пьомби. Мне достало и смелости и средств. Я послал просить на ужин Ла Тоскани, Баллетти и танцора Бинетти. Мне нужно было обсудить дело с людьми, которые могли не бояться гнева моих троих преследователей.

После хорошего ужина я проинформировал моих трех друзей обо всех обстоятельствах моей ситуации и о моем решении спастись, ничего не теряя из моего имущества.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});