Осенние дивертисменты - Сергей Сухонов

Милиционер полистал записную книжку, пальцем нашёл нужный номер и в полном молчании набрал многозначный номер. После достаточно продолжительного молчания слегка приглушённым голосом произнёс, – добрый день Клавдия Сергеевна. Вас беспокоит полковник Оголтелый. Город Мстиславск. Видите ли, с Николаем Ивановичем случилось неприятность, он так сказать… стаканчик… изволил… нечаянно… сглотнуть… и теперь… бы…

Внезапно полковника перебил низкий женский голос. Он отчётливо разносился из телефонной трубки по всей комнате и присутствующие имели возможность в полной мере насладится языком Гоголя, Толстого и Достоевского.

– Боже ты же мой! Что? Эта сволочь опять стакан проглотила? Я ему говорила: не пей гадина. Опять свой фортель солдафонский выкинул. В прошлом годе брюхо резали, ровно на день милиции рюмку доставали. Ну, теперь со службы то он полетит. Говорила мне мама, не ходи замуж за Кольку. Плохо кончит. Не послушала дура. – Вскоре разразились рыдания.

Фёдор Сергеевич пытался прижать трубку к уху, дабы не посвящать окружающих в некоторые семейные тайны генерала Михайлова. Но поскольку звук был излишне сильным, то главный милиционер поневоле отставлял телефон от уха, затем чтобы децибелы не повредили полковничью барабанную перепонку.

– Сволочь же ты сволочь, всю то мне ты жизнь испортил. Как же я теперь отдыхать то в Анталью поеду? Что детям говорить? Ваш папка факир. Второй стакан за год глотает, – истошно завывала генеральша. – Лучше уж бы сдох ирод окаянный.

Полковник норовил вставить хоть слово в причитания несчастной супруги, но попытки были тщетны. Трубку бросили. Раздались короткие гудки. Милиционер Оголтелый обвёл присутствующих многозначительным взглядом и голосом тени отца Гамлета произнёс, – согласие родственников на операцию получено.

В акушерской практике имеется понятие "рубец на матке". Рубец возникает на детородном органе в случае извлечения плода методом кесарева сечения. Особенностью состояния является то, что последующая беременность разрешается схожим образом. Многим женщинам ситуация знакома и ничуть не пугает. А вот в генеральской среде понятие "рубец на желудке" вызывает трепет, поскольку в случае рецидива "заболевания" упорных генералов отряжали на пенсию. Лишение почестей, достаточной зарплаты является определенно бедой для носителей беспросветных погон. Поэтому виртуозы коньячной эквилибристики нещадно хитрили. Оперировались в гражданских лечебных учреждениях под девственно-невинными диагнозами. Однако органы разведки порок отслеживали и примерно наказывали. Всё это знал Фёдор Сергеевич и звонить в управление не спешил, затем, что после операции московский генерал будет у него на крючке, словно золотистый карась в удачливый день.

Совещание закончилось. Участники засобирались. За окном мокрый снег сменился дождём. Погода отвечала настроению. Аркадий Сергеевич задумался, а затем на правах руководителя города, подозвал братьев.

– Одно меня братцы тревожит – конфиденциальность. Средствам массовой информации ведать о принятых решениях не следует. Поэтому рот держите на замке. Эта журналистская гниль всюду проникнет. По племяннице знаю. – Прошёлся по комнате, помолчал, хмуро посмотрел на Фёдора и добавил, – а слух пойдёт с вас и спрошу. Смотрите у меня!

В завершение монолога полковник бросил тревоженный взгляд на стакан, тяжело вздохнул и погрозил озабоченным мужчинам волосатым кулаком.

Глава 6

Два дурака из Москвы – это слишком

Время приближалось к обеду. Алексей вышел на больничное крыльцо подышать свежим воздухом, покурить и подумать. Действительно, ситуация неприлично запутанная, даже при наличии бурной фантазии докопаться до истины весьма сложно.

– Выкрали пожилую женщину. Зачем? Далее совместно с Куделиной увезли свинью. Обнаружен окорок у Кости дома. Куда делась бабка? Откуда они ехали вчера утром? Почему прогуляли два дня? Весьма странная и запутанная история.

Из задумчивости Алексея вывело некоторое движение. На больничный двор не спеша, словно крадучись въехал сорок первый "Москвич". Он был ржавый и битый. Окна запотевшие. Заднее, слегка приоткрыто. Из него струился сигаретный дым. Обитателей салона видно не было. Автомобиль сначала подъехал к приёмному покою, постоял, развернулся и спрятался в кустах, плотно притёршись к больничному забору. Настораживало, отсутствие действий со стороны пассажиров транспортного средства.

– Может, ожидают выписанного из больницы родственника? Нет уже поздно. – Додумать не удалось.

Завыла милицейская сирена. Ещё чрез минуту во двор въехали "Жигули" с мигалкой, боевая машина пехоты, "Волга 3110", карета скорой помощи и ЗИЛ-131, доверху набитый омоновцами. Замыкал кавалькаду милицейский "воронок", изрядно грязный, на лысых покрышках и неприлично шумный. Колонна остановилась в стороне, тогда как санитарная машина стала пятиться к дверям приёмного покоя. Как только створки распахнулись, во двор влетела УАЗ-буханка с прикрученным к крыше штативом и камерой Мстиславск-TV. Из "Москвича" образовалась Светлана Князева. Вслед за ней оператор с телекамерой на плече, крепкого сложения парень в кожаной куртке. В одной руке он держал сотовый телефон, в другой бейсбольную биту. На крышу УАЗа вскарабкался второй оператор. Таким образом, съёмка началась одновременно с двух точек.

– Замечательно, что я не поехал в Пердюнск, – подумал Алексей и несмотря на непогоду, лишь в накинутой на плечи куртке придвинулся к месту событий.

Между тем, журналистская бригада была уже у носилок.

– Товарищ генерал, наши телезрители интересуются, при каких обстоятельствах вами был проглочен стакан? – Лезла в травмированную душу настырная журналистка.

– Оставьте меня в покое, – простонал печальный обладатель коньячной посуды.

– Позвольте узнать, каким образом врачи собираются извлекать его из вашего тела?

– Без комментариев. Без комментариев. Уберите её от меня, – уже закричал генерал, стуча кулаком по носилкам.

Наконец милиция опомнилась. С грузовика попрыгали омоновцы, из "Волги" выскочил разгневанный полковник и жестами стал демонстрировать недовольство подчинёнными. Четыре бойца подхватили носилки с генеральским организмом и бегом направились в лечебное учреждение. Журналистка на ходу пыталась проинтервьюировать несчастного, но милиционеры в достаточно грубой форме стали оттеснять её и оператора от высокопоставленного тела.

– Князева! Вы дождётесь. Упрячу вас в камеру. Посидите неделю на баланде. Зачем голову бойцу испортили? А? Марш отсюда. Папарацци… – губы полковника беззвучно зашевелились в легкоузнаваемой фразе, но громко вырвалось лишь последнее слово -…мать!

– А Вы Фёдор Сергеевич, своими действиями нарушаете права граждан на информационную свободу. Я буду жаловаться на вас в муниципальный совет.

– Да хоть самому черту лысому. Хоть папе римскому. Ох, выпорю я тебя Светка и не посмотрю что дочь.

– За рукоприкладство ответите по всей строгости уголовно-процессуального кодекса.

– Вот это да, – подумал Алексей, – ну и семейка. Вероятно, они не ладят.

Внезапно омоновцы выстроились в две шеренге, тем самым, образовав проход, от УАЗа до входных дверей лечебного учреждения. В коридор из тел работников силового ведомства, шагнул Костя. Был он в наручниках. Сзади тянулась длинная цепь. Противоположенный конец невольничьего украшения крепился к сержанту милиции, смахивающего на борца сумоиста. Последний, преисполненный ответственностью момента, важно шествовал вслед за жертвой милицейского произвола. Алексею вспомнился детский стишок:

Мы с Тамарой ходим парой,Санитары мы с Тамарой.

– Так, ногами двигай, быстрей, быстрей, – командовал сержант. При этом волочившаяся по асфальту цепь издавала удивительной тональности звук.

– Не лечебное учреждение, а Владимирский тракт, – продолжил аналогию Алексей.

Работники средств массовой информации устремились к задержанному на ходу задавая вопросы.

– Константин Михайлович, на каком основании вас задержали? Это правда, что вами похищена Куделина? Скажите, где она содержится? Вы любите свинину? Какое отношение имеет Русская Православная Церковь к похищению?

– Всё это ложь и сплошное недоразумение, – гремя цепью, выкрикивал арестованный, – его толкал в спину японский борец, норовя пнуть коленкой под зад. Оператор снимал до последнего момента, пока великого русского хирурга не затолкали в подъезд приёмного покоя.

Алексей, не дожидаясь окончания событий на улице, устремился в стены лечебного учреждения. Здесь его встретил Волостных, который закричал, – где тебя черти носят? Всю больницу облазил. Бегом, срочно к Оголтелому.

Преисполненный долгом, Шпекин бросился на второй этаж. Только врачебный сан не позволял припустить галопом.