Школа гениев - Геннадий Прашкевич

Облако обожания. Вечный праздник. «Но с этим ты сама в противоречье, и далеко не так уж и проста твоя растущая от встречи к встрече нечеловеческая красота». Романы Патриции Хольт не раз становились предметом оживленного обсуждения в печати, но мальчики оставались в тени. Может, они и потеряли со временем часть прежнего буйства, но Широкобедрая – их ангел-хранитель, муза и кормчий – уверенно определяла путь.

Перед тобой вал мраморный кипит,нагая, ты идешь, и целый мир в смятенье,широкобедрая, тебе принадлежит…

Наверное, Камил прав.

Пат и ее мальчикам пора вернуться.

3

Джек Фостер

Дик Рэнд

Оба имени Куртис увязал краткой пометкой – Африка.

Никто не мог указать более точного местонахождения неразлучных друзей.

Джек Фостер и Дик Рэнд занимались социологией. Стиль их работы кое-кого смущал. Они внедрялись в гангстерские банды, провоцировали забастовки, устраивали несанкционированные митинги в бедных кварталах, выходили на ринг в подозрительных ночных заведениях.

Взгляд изнутри.

Они это называли так.

От чрезмерного недовольства властей Фостера и Рэнда не раз спасал Джинтано-старший. Но – взгляд изнутри! Только этим девизом друзья и руководствовались.

Занявшись исследованиями в одной из лабораторий Всемирного Социологического Центра, Фостер и Рэнд сблизились с неким африканским студентом, который, не окончив университетского курса, был срочно отозван в свою страну, где в скором времени возглавил правительство. Для Фостера и Рэнда короткое знакомство обернулось деловым приглашением попробовать свои силы в кипящих по-настоящему страстях и событиях.

Они откликнулись.

Их политическая карьера обещала быть нестандартной.

К сожалению, внезапный военный переворот привел к гибели африканского попечителя молодых социологов и весьма изменил политический курс страны. Никто больше никогда не слышал о Джеке Фостере и Дике Рэнде. Только однажды английский журналист Бертон, вернувшийся из джунглей Центральной Африки, рассказал Куртису о двух чудаковатых бородачах, подсевших за его столик в каком-то заброшенном тропическом аэропорту. Бородачи говорили на нескольких языках, один сильно косил. Оба были при оружии и чувствовали себя уверенно. Но что с ними сталось дальше, Бертон не мог сказать. Они даже записку не успели с ним передать. Неожиданная стрельба спугнула странных бородачей и они исчезли, бросив на прощание два непонятных слова.

Взгляд изнутри!

Найти и вернуть Рэнда и Фостера.

Уже ради одного этого стоило пойти навстречу Камиллу.

4

Норман Ликуори

Маленького математика Куртис выделил в особую группу.

Норман Ликуори весьма отвечал распространенному представлению о типичном математике. Узкие плечи, пепельные волосы, рассеянный близорукий взгляд, отсвечивающий просветленной оптикой очков.

Но тщедушный юнец, смахивающий на очкастую мышь, рос настоящим бойцом.

Славу очкастой мыши принесли глубокие работы, связанные с теорией чисел. Дискутируя с коллегами, узкоплечий юнец не употреблял всяких там уклончивых выражений типа спорная формулировка или неудачный подход. Нет, он всегда выражался ясно. Безграмотная формулировка! Невежественный подход! Надо признать, что кое-кто из коллег с нескрываемым облегчением воспринял неожиданный отъезд Нормана Ликуори в один из научных центров Австралии.

«Заниматься математикой можно и в стране сумчатых, – сказал Ликуори в одном из своих последних интервью. – Думаю, там спокойнее. Да и чистых математиков меньше. – И грозно блеснул очками: – Когда на тебя лает свора шавок, слишком велик соблазн ввязаться в драку».

5

Говард Ф. Барлоу

Ну, Говард и сейчас на слуху.

Он давно покинул Бэрдокк, но его помнят.

Знаменитый зоопарк Бэрдокка – детище Говарда. Издательский центр Джинтано – тоже его работа. Причудливый талант Говарда Ф.Барлоу породил целую библиотеку, востребованную уже много лет. Джералд Даррелл приглашал его в Британскую Гвиану. «Область крайних болот, тростниковый уют, – в огуречном рассоле и вспышках метана с незапамятных лет там лежат и гниют плавники баснословного левиафана…» Возможно, баснословный– не тот эпитет, который сразу царапает сердце, но это останавливает внимание. Книги Барлоу, посвященные «великим бессловесным» – зверям, птицам, рыбам, насекомым разошлись по всему миру. При этом никто не мог назвать Говарда писателем-анималистом. Рыхлый, но сильный человек, все движения которого сразу обрастали слухами.

Слухи часто обгоняли Барлоу.

Он приезжал куда-то, а его встречали совсем не так, как он ожидал.

Рыхлый сильный человек с мясистым носом доброго господина. Нет, даже не просто человек, а обитатель планеты. Всей планеты! В Бэрдокке Говарду было тесно. Он нуждался в пространствах. «Где саргассы развертываются, храня сотни мощных каркасов в глубинах бесовских, как любимую женщину, брали меня воспаленные травы в когтях и в присосках…»

Воспаленные травы…

Что делать Говарду Ф. Барлоу в Бэрдокке?

6

Дональд Реви

Пауль Херст

Сам доктор Гренвилл утверждал, что Дон Реви научился лечить людей, по крайней мере, понимать многие их мучительные недуги, раньше, чем родился. С непостижимым упорством Дон Реви штудировал труды разных медицинских школ, постигал йогу, выведывал секреты у колдунов и шаманов. Но объектом приложения своих недюжинных сил он все-таки выбрал психологию. Практику не вел, ограничиваясь консультациями, но приемная доктора Дональда Реви всегда казалась тесной от несчастных, жаждущих излечения. А Институт социальных проблем, основанный Дональдом, превратился в Мекку для страждущих.

«Если бы мне предоставили возможность провести повсеместную медицинскую курацию всей страны, – сказал однажды Дон Реви, – я начал бы с тех людей, кого называют практически здоровыми. Меньше всего меня интересуют состоявшиеся болезни. Я хочу видеть даже не зарождение болезней, я хочу предчувствовать их. Идеал, к которому должен стремиться медик – диагностика, указывающая возможность того или иного телесного или душевного поражения».

А Пауль…

Куртис улыбнулся.

Пауль Херст не блистал красотой.

Тигриное лицо. Короткие ноги. Всегда на лбу – полосатая бандана. На плечах мятая куртка. Драные джинсы. Не слишком уточенные, мягко говоря, манеры. («Меня простят!»). «Тигр, о тигр, светло горящий в глубине полночной чащи…» Уильям Блейк не думал, конечно, что пишет портрет Херста. Но так часто случается.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});