ЗАКОН СНАЙПЕРА - Дмитрий Силлов

— Здоровеньки булы, — поприветствовал отдыхающих вояк Метла. — Как пивко, пацаны?

— Мочегонно, — лениво отозвался плечистый усатый мужик, на спине которого висел стволом вниз специальный автомат «Вал». По тому, как он это сказал, я понял, что далеко не Метла является в звене главным. — Ты лучше поясни, кого это ты с собой припёр?

— Реального бойца, — сказал Колян, усаживаясь на свободное место. — Он кровососа одним ножом уделал. И пострелять вроде не дурак, не зря поди его Снайпером кличут.

Трое «свободовцев» синхронно просканировали меня взглядами и так же синхронно потеряли ко мне интерес. Гитарист, потеряв нить песни, теперь думал о чем-то своем, перебирая струны и время от времени пытаясь затянуть «Ты не вейся, черный ворон, над моею больной головой». Но поскольку поддержки от аудитории не наблюдалось, он наконец отложил инструмент, ухватил банку пива и присоединился к большинству.

— Зона покажет что это за киллер-самоучка, — после паузы протянул усатый. — Слышь, Метла, покрути-ка шампуры, а то мясо подгорит.

Я посмотрел как Колян, надев кевларовую перчатку, послушно вращает над костром «шампуры» и совсем уже собрался повернуться и уйти восвояси, как усатый не глядя махнул мне рукой.

— Ладно, парень, присаживайся, бери мясо, хавай. Не боись, не радиоактивное. У нас свое хозяйство, поросят еще два года назад с Большой земли завезли. Кстати, Метла, пора раздавать доппаек.

И хотя сильное было у меня желание послать того усатого вместе с его покровительственными помахиваниями, но желудок был решительно против. В результате в борьбе между здоровым желудком и травмированым мозгом победил первый.

Я присел к костру, кто-то сунул мне в руку желтую банку, Муха протянул железяку с горячими, сочными шматами жареного мяса на ней — и через пару минут я понял, что жизнь налаживается. Вкус пива я не помнил, но то, что было в банке вполне подходило к мясу. Вкус жареного мяса я тоже не помнил, но не сильно расстроился по этому поводу — оба открытия были более чем приятными, особенно с голодухи. А еще у меня был пистолет. Хотя я сильно подозревал, что Мутант прокатил меня по полной. Но какая разница, если за нужную вещь отдаешь ненужную? Вот только чем теперь в кустах гигиенические процедуры проводить после похода по известной надобности…

Мои расслабленно-философские мысли прервал усатый. Вытерев жирные пальцы о заляпанную пятнами куртку, он сыто рыгнул и слегка пихнул в плечо молодого парня, сидящего рядом.

— Слышь, Валет, чего грустный?

Парень скривился, мол, отстаньте все от меня.

— Не, ну нормально? — оглядел остальных усатый. — Поел, попил, а теперь кисляк давит. Не иначе опять по Гальке своей морочится.

— А хоть бы и по ней, — огрызнулся парень. — Тебе то, Секач, какое дело? Что ты вечно в душу лезешь?

— Мне есть дело, — наставительно сказал усатый. — Если мой боец своим видом по ерунде подрывает боевой дух подразделения. Сколько не пишет?

— Третью неделю…, — выдавил из себя Валет.

— О! — Секач поднял вверх короткий палец. — Месяца не прошло, как в Зону доставку почты нададили — и народ уже в расстройстве. Говорил же я, на фига нам такие блага цивилизации?

— Почты? — переспросил я.

— Ну да, — удостоил меня кивком Секач. — С вертолета её сбрасывают. «Свобода» теперь официальное наемное подразделение Украины. После того, как вояки замаялись нас из Зоны выковыривать, они решили, что проще нас купить. Правда, думаю, все это ненадолго. Поди купи ветра в поле.

Он рассмеялся, словно волкопес несколько раз подряд гавкнул. Потом снова пихнул в бок Валета.

— Так я чего говорю. Ты что хотел? Чтоб ты в Зоне себе бабло делал, а она тебе писала? Щас. А не пишет — это тоже послание. Это она либо решила, что пора тебе возвращаться и жениться на ней, либо другого мужика нашла. Третьего не дано. И это нормально. У всех баб программа такая заложена. Называется «Семья-дети, дети-семья». И если ты со своим торчащим членом в нее не вписываешься, то извини-подвинься-дай место тому, кто вписывается. Пусть у него даже член вполовину меньше и стоит раз в полгода.

— Да ну тебя…, — вяло огрызнулся Валет. — И так тошно.

Но Секач не отставал. Пьяные глазки командира звена блестели азартом. Видимо, тема взаимоотношения полов была его любимой и он не собирался так легко от нее отказываться.

— А для того, чтобы тошно не было, выработай у себя плотную установку — когда она не с тобой, она с кем-то трахается. В жизни такой подход сильно помогает.

Один из «свободовцев», лысый, словно колено, облизал жир с опустевшей арматурины и воткнув её в землю, подключился к разговору.

— Ну, а если на самом деле не трахается?

Невидимый волкопес залился злобным лаем — это расхохотался Секач.

— Ты, Кожа, скажешь — как в лужу плюнешь. Мужик хрен знат где, а его баба не трахается?

Отсмеявшись, Секач утер со щек пьяные слезы и продолжал.

— Да даже если и не трахается — получишь лишнюю положительную эмоцию. Которая лучше, чем отрицательная.

— Какая такая отрицательная? — недоуменно переспросил Кожа.

— Это когда узнаешь, что на самом деле все-таки трахается.

Секач снова повернулся к Валету, не замечая спьяну его состояния. На побледневшем лице «свободовца» читалось явное желание схватить автомат, вбить ствол в глотку усатого и залить его нутро горячим свинцом. Но поддатому Секачу все было по барабану.

— Так что не строй иллюзий, парень, — продолжал он. — В знакомстве с бабами есть четыре этапа. Первый — «женись!». Не женился — будет второй, «поехали отдыхать». Отдыхать не везешь — «давай денег». Денег не даешь — пошел на хрен.

— А что делать, если я её люблю? — тихо сказал Валет.

— Тут варианта три, — отозвался Секач. — Первый — опять же жениться, обзавестись кучей спиногрызов и каждый день думать на что ты будешь весь этот табор кормить, поить и воспитывать. Хотя воспитывать она тебя будет, а ты только поить, кормить и слушать какой ты козел и тормоз что не можешь ей шубу купить. Вариант второй — не жениться и бегать за ней будучи посылаемым каждодневно на четыре вышеназванные буквы. И вариант третий — послать на эти буквы её и в ближайшую вылазку за периметр в ближайшем населенном пункте с ближайшей доступной телкой вдумчиво и основательно затрахать чувство потери…

Мне не нравилось то, что говорил Секач, несмотря на фильмы, просмотренные на КПК Копии. Слово «женщина» все еще оставалось в моем сознании только словом, не подкрепленным живым зрительным образом. Но не нравилось — и все тут. То ли на уровне интуиции, то ли благодаря каким-то воспоминаниям прошлого, закрытым как сказал Монстр, непонятным ментальным блоком. А еще было немного жалко Валета. Я был почти уверен — еще немного и парень сорвется. У него даже левый глаз чуть-чуть дергаться начал. А правая рука медленно, но верно тянулась к автомату.

— Это неправильно, — сказал я.

Над костром повисла тишина. Было слышно, как потрескивают угольки в чугунной ванне и где-то далеко за забором горестно воет безглазая псина.

— Что неправильно? — спросил Секач. Его глаза немного сузились и я понял, что его опьянение было просто игрой.

— То, что ты говоришь. Насчет женщин.

Несколько секунд Секач пристально смотрел на меня. Потом хмыкнул и повернулся к своим бойцам.

— Пацаны, а вам не кажется, что дерьмо фонит?

— Похоже на то, — сказал Кожа. — Где-то на тыщу миллирентген в минуту. Смотри, Секач, скоро засветишься.

— Или засвечу кое-кому, — сказал Секач, приподнимаясь с земли. — Что-то многовато для меня столько микрорентген. Пора этого безмозглого накрыть саркофагом.

Он выпрямился и я отметил, что вряд ли мне удастся легко справиться с этой неповоротливой с виду горой мяса. Потому как мясо то было жестким и тренированным. Еще один вопрос в копилку неожиданно возникающих знаний — что же такого интересного было у меня в прошлом, что я вот так с ходу распознаю физические параметры противника, скрытые под свободной униформой сталкера группировки «Свобода».

Усы Секача приподнялись кверху — повернувшись ко мне он улыбнулся. Его желтозубая улыбка напомнила мне гладкий череп кровососа на столе полковника Петренко. В нем тоже как раз между челюстями, сросшимися в результате мутаций, имелся шов, в середине переходящий в овальное отверстие, забитое бело-желтыми кривыми окурками.

Однако, к решительным действиям Секач не приступил. Потому, что за его спиной раздался возбужденный голос Метлы.

— Глянтеь-ка, Циклоп с охоты вернулся. Да не один, а с оленихой!

— С какой на хрен оленихой? — повернул голову Секач. И, присвистнув, докрутил вслед за головой остальную массу тела, разом забыв про меня.

Его реакция меня не удивила. К костру шел «свободовец», один глаз которого был прикрыт зеленой повязкой под цвет банданы и остальной стандартной «свободовской» униформы. К его губам прилепился белый бумажный цилиндр, смятый в нескольких местах, на конце которого тлел крохотный огонек. Одной рукой он придерживал ремень «Калашникова», висящего на плече. В другой у него была цепь, соединяющая пару стальных «браслетов» — большую и маленькую. Большие наручники сжимали тонкие запястья, маленькие соединяли большие пальцы, слегка припухшие от притока крови. Пальцы с запястьями принадлежали грязному существу, непохожему ни на кого виденного мною ранее. Грязная грива, прикрывающая лицо, рваная одежда, едва прикрывающая тело… Однако когда существо тряхнуло той гривой и из-за нее сверкнули ненавистью неестественно большие глаза цвета артефакта, увиденного мной во сне, я понял, ради кого секунду назад был готов сцепиться с командиром звена Охотников.