Магеллан. Великие открытия позднего Средневековья - Фелипе Фернандес-Арместо

от собственных рабов, включая знаменитого и порой очерняемого Энрике, которого он описывал как «мулата родом с Малакки». Происхождение Энрике, собственно, неизвестно. Пигафетта предполагал, что раб был родом с Суматры, а другие, возможно из-за понятной путаницы, помещают место его рождения на Молуккские острова[158]. Однако он должен был быть полезен в долгом путешествии – вероятнее всего, как раз на Молуккских островах, в 1519 году. Перед отплытием Магеллан в своей последней воле и завещании пообещал Энрике свободу и значительное наследство в 30 000 мараведи, «потому что он христианин и может молиться за мою душу»[159].

В любом случае не вполне понятно, получал ли Магеллан известия от Серрана до отъезда из Индий[160]. Отследить путь всех писем не представляется возможным. Первое из них попало в Малакку где-то в 1513 году, но в январе того же года Магеллан уехал в Кочин. Как мы знаем из сообщения Жорже де Албукерке, который доставил письма из Амбоины, где имел личный разговор с Серраном, другие письма прибыли только в 1514 году, когда Магеллан уже вернулся из Индии в Португалию[161].

Какую бы роль ни сыграли послания Серрана, возникают вопросы по поводу того, что Магеллан мог узнать в детстве и юности о космографии и текущей политике, а следовательно, и о местонахождении и спорном статусе Молуккских островов. Истоки идеи путешествия на острова через Атлантический океан нужно искать во множестве влияний, которые ощущались при лиссабонском дворе времен юности Магеллана. Там можно было почерпнуть характерные для той эпохи представления о размере мира, узнать о дипломатических спорах между Испанией и Португалией по поводу раздела сфер влияния и зон мореплавания и заразиться амбициями. Обратим же наше внимание на то, как сочетались все эти обстоятельства.

Нам нужно перенестись в 1493 год, обратно к португальскому двору еще до появления там Магеллана – к тому моменту, как Колумб вернулся с известиями об открытиях, которые совершил во время первого трансатлантического путешествия. Если доверять информации первого редактора и биографа Колумба (вероятно, осуществившего литературную запись его воспоминаний), то король Жуан II отреагировал на новости немедленно и страстно, выразив «печаль из-за того, что столь ценные возможности были упущены»[162].

Карта 1. Магеллан на Пиренейском полуострове

1. Опорто – вероятное место рождения (скорее всего, в конце 1480-х годов); владел небольшим имением неподалеку; возможно, также имел собственность в Саброзе в 90 километрах вглубь суши; там же жили его сестра и зять.

2. Лиссабон – получал образование при дворе Мануэла I, вероятно с 1495 года; отбыл оттуда в Индийский океан в марте 1505 года; вновь посетил Лиссабон в 1515 и 1516 годах, подав судебный иск по поводу своих вложений в торговлю перцем; в последний раз – в 1517 году, когда король 15 апреля отказал ему в повышенном содержании.

3. Бургос – родина братьев Аро; торговый узел для купцов, интересующихся рынком пряностей в Лиссабоне, которые поддерживали Магеллана при кастильском дворе.

4. Вальядолид – беседа с великим канцлером в марте 1518 года; здесь же подписан договор с короной о путешествии на Молуккские острова (22 марта).

5. Медина-дель-Кампо – посетил по дороге в Вальядолид, январь–февраль 1518 года.

6. Сараус – верфь, где был построен корабль «Виктория».

7. Малага, Кадис, Уэльва – проводил набор рекрутов для путешествия, 1519.

8. Пуэнте-дель-Дуэро – заключает сделку с Хуаном де Арандой в январе 1518 года.

9. Севилья – отправился сюда в добровольное изгнание из Португалии в октябре 1517 года; до конца 1517 года здесь же женился; в феврале 1518-го – 1519 году собирал здесь флотилию; отведя корабли в Санлукар, продиктовал здесь завещание 24 августа 1519 года.

10. Санлукар-де-Баррамеда – поднял паруса в плавание к Молуккским островам 20 сентября 1519 года.

11. Барселона – посетил в мае 1519 года; дал показания относительно спора с Хуаном де Арандой.

12. Бильбао – тесть Магеллана в 1519 году покупал здесь порох для флотилии Магеллана.

13. Триана – принес клятву верности Кастилии в августе 1519 года.

14. Сьюдад-Родриго – здесь в 1519 году скрывался беглый раб Магеллана Антонио.

15. Марокко – участвовал в войнах на стороне Португалии в 1513–1517 годах; возможно, был ранен; оправдан по обвинению в растрате.

Теперь королю нужно было решить проблему раздела сфер влияния в океанских путешествиях со своим испанским соседом.

Португальским и испанским правителям уже доводилось согласовывать друг с другом право на отвоевание территорий, якобы узурпированных мусульманскими захватчиками у последних вестготских правителей полуострова.

Начиная с подписания в 1151 году Тудиленского договора, который периодически подвергался пересмотру, христианские пиренейские королевства старались воздерживаться от ссор друг с другом за сферы экспансии, находя себе потенциальных жертв среди мусульманских государств и присоединяя их в соответствии с предварительными договоренностями. Однако для раздела Нового Света это прецедентом стать не могло, потому что – если не брать в расчет малоубедительные фантазии о том, что в древности иберийские монархи уже правили в Америке (например, один летописец объявил, что Новый Свет некогда принадлежал не то мифическому королю Гесперу, не то вымышленному герою-кузнецу Тувалкаину, не то Геркулесу, а уже от них перешел в наследство королям Испании)[163], – права на завоевание, основанные на возвращении узурпированных территорий, на заокеанские земли распространяться не могли. Однако один принцип соблюдался и в океане, и на полуострове: Испания и Португалия могли договориться о демаркационной линии, традиционной для эпохи Реконкисты, которая должна была разграничить зоны экспансии обоих государств.

Размер мира был известен уже достаточно точно благодаря вычислениям Эратосфена, библиотекаря из античной Александрии, которые дошли до христианских государств в позднейших текстах[164]. Как указал в 1524 году сын Колумба Фернандо, важные эксперименты и вычисления древних в Новое время не повторялись, но их результаты были хорошо известны и в целом пользовались доверием[165]. Испанский космограф середины XVI века Педро де Медина считал одним из главных достижений своей профессии способность измерять Землю[166]. Прежде космографы опирались на авторитет античных ученых, а также на довольно образные отчеты путешественников, предположения и попросту фантазии.

Оценки значения 1 ° широты, принятые в XV веке, трудно назвать точно, но чаще всего фигурировали цифры 162/3, или 17 лиг, что давало примерно 25 000 миль в современной имперской системе мер, или примерно 40 000 километров. Это впечатляюще близко к современным реальным значениям.

Путешествия Колумба оказали парадоксальное влияние на традиционные географические представления. Мир стал казаться одновременно больше и меньше, чем раньше, и одно вполне согласовывалось с другим. С одной стороны, открытия Колумба и его последователей позволили нанести на карту обширные новые земли – terrae incognitae; с другой – мир после них стал казаться намного меньше, чем в реальности: он сжался до удобных для представления пропорций, а все его части (или, по крайней мере, большинство их) оказались на разумном расстоянии друг от друга.

Космографы столкнулись с дилеммой, подобно нерешительному студенту из рассказа Рафаэля Диесте[167]: тот думал, что мир мал, но «не так мал, как говорят».

Уже в древности размеры Земли, в соответствии с ортодоксальной наукой того времени, стали «сжиматься».