Эгоист - Элизабет Вернер

Однако Франц Зандов, неверно истолковав ее молчание, испытующе посмотрел на девушку и медленно произнес:

— Конечно, я отнюдь не намерен стеснять вашу свободу. Если вы желаете уйти от нас...

— Нет, нет! — воскликнула Фрида столь страстно, что Густав счел нужным сделать ей предостерегающий знак, чтобы сдержать ее порыв. И действительно, она быстро исправилась и продолжала, понизив голос: — Я только очень боюсь быть вам и мисс Клиффорд в тягость.

— Ну, это совсем напрасный страх, — в шутку пожурил ее Франц Зандов. — Как вы можете быть нам в тягость? Моя племянница скоро убедит вас в обратном. Она сделает вам лучшее предложение, чем миссис Гендерсон. Джесси слишком много времени проводит в одиночестве, и ей нужна подруга; нехорошо, если девушка ее возраста остается без женского общества. Не желаете ли вы стать такой подругой, Фрида? Не желаете ли вы остаться у нас?

Девушка подняла на него взор, ее увлажненные слезами глаза словно молили о прощении:

— Если вы согласны на это, мистер Зандов, то я охотно и с благодарностью приму доброе предложение мисс Клиффорд, но, повторяю, если только вы позволите мне остаться здесь.

По лицу Франца Зандова скользнула улыбка. Беглая и почти незаметная, она, как солнечный луч, осветила его черты:

— Да разве я такая уж большая величина в доме? Значит, Джесси успела поговорить с вами об этом и вы боялись только моего несогласия? Напрасно, дитя! Я предоставляю своей племяннице полную свободу в этом и сейчас же побеседую с ней, чтобы выяснить дело. Миссис Гендерсон завтра же узнает, что ей следует поискать себе другую компаньонку.

Франц Зандов быстро встал и, приветливо кивнув, ушел из беседки.

Едва он отдалился на достаточное расстояние, Густав, подойдя к девушке, прошептал:

— Он опасается, что Гендерсоны заполучат тебя, а потому хочет как можно скорее получить гарантию, что ты остаешься в его доме. Отчего ты тогда так испуганно взглянула на меня? Неужели подумала, что я вознамерился отправить тебя отсюда к миссис Гендерсон, которую так верно охарактеризовал мой брат? Хотя она действительно просила меня сегодня сделать тебе такое предложение. Нет, мне лишь непременно требовалось узнать, как он отнесется к моему сообщению. Ты видела, он был вне себя. Браво, девочка моя! Ты ведешь свое дело превосходно, и теперь я очень доволен тобой.

Фрида не слышала этих похвал. Ее глаза следили за Францем Зандовым, который только что скрылся за кустами. Затем она повернулась и с усилием вымолвила:

— Но я не могу больше обманывать его! Пока он был суров и холоден, у меня еще хватало сил играть мою роль, теперь же... ложь сокрушает меня.

— Тогда свали всю ответственность на меня! — воскликнул Густав. — Я навязал тебе эту ложь, я затеял «интригу», как выражается мисс Клиффорд, ну, я и буду вести игру, пока дело не дойдет до разъяснений. Теперь же следует неустанно продвигаться вперед и не отступать ни на шаг. Находясь столь близко от цели, мы не смеем колебаться. Подумай сама об этом и обещай мне еще потерпеть.

Фрида наклонила голову; она ничего не возразила, но и не дала никакого обещания.

Тогда Густав продолжал более серьезным тоном:

— Джесси тоже подталкивала меня сегодня к решительному шагу-объяснению, и я вижу, что она никак не понимает моей медлительности. Но ведь она не знает всего. Пока это только наша тайна. Джесси думает, что для ее опекуна ты совершенно посторонняя, которую он полюбил и которой без сопротивления открывал свои объятия. Но мы, — тут он крепко сжал руку девушки, — знаем это лучше нее, мое бедное дитя!.. Мы знаем, что тебе приходится бороться с мрачной ненавистью, которая уже отравила целую жизнь и так пропитала ее, что несколько приветливых слов не в состоянии ничего изменить. Я хотел отвоевать тебе твое право быть здесь, когда мой брат покинул Европу. И позже делал попытки к этому, но понял, как глубоко коренится в нем его злосчастное заблуждение. Для того чтобы злоба не возродилась в нем и не разлучила вас опять, вы должны еще больше сблизиться. Или ты думаешь, что я преувеличиваю и зря возлагаю на тебя подобную ответственность?

— О, нет, конечно, нет!.. Я безусловно повинуюсь тебе, но только мне становится бесконечно тяжело лгать!

— А мне так вовсе нет! — заявил Густав. — Я никогда не думал, что иезуитское правило «цель оправдывает средства» является таким прекрасным лекарством против угрызений совести. Я вру, так сказать, с полным душевным спокойствием, даже с возвышающим меня в своих глазах ощущением. Но тебе совершенно незачем брать с меня пример. Такое чистое дитя, как ты, и не может обладать моей бесстрастностью. Наоборот, неправда должна быть тяжела для тебя, и я испытываю большое удовлетворение, что это действительно так на самом деле.

— Но как же Джесси? — воскликнула Фрида. — Могу ли я наконец довериться ей? Она относится ко мне с такой любовью, она мне, чужой, открыла свои объятия как сестра...

— Чтобы избавиться от меня! — перебил ее Густав. — Да, только из-за этого она раскрыла тебе свои объятия. Чтобы избавиться от моего сватовства, она позволила бы мне ввести в дом кого угодно, лишь бы только это существо освободило ее от нежелательного жениха. Поэтому ни слова ей! Джесси не исключается из игры! Мне доставляет особое удовольствие позволять ей презирать меня, и я должен еще какое-то время наслаждаться ее отвращением.

— Потому что для тебя все — лишь игра, — с упреком сказала Фрида. — Но ведь она-то страдает по-настоящему.

— Кто? Джесси? Нисколько!.. Она просто-напросто страшно злится на мою так называемую мерзость, и я желаю доставить себе по крайней мере хоть маленькое удовольствие наблюдать эту злость.

— Ты ошибаешься, ей чрезвычайно горько, что она вынуждена так плохо думать о тебе. Я знаю, она плакала.

Густав вскочил как ужаленный:

— Что? Правда ли это? Ты в самом деле видела? Она плакала?

Фрида была ошеломлена переменой в его лице: оно просияло.

— И ты этому радуешься? Как ты можешь упрекать ее за то, что она заставляет тебя расплачиваться за заблуждение, которое ты сам же вызвал? Неужели можешь быть столь мстительным и мучить ее?

— Ах ты шестнадцатилетняя мудрость! — воскликнул Густав, заливаясь смехом. — Ты хочешь взять свою подругу под защиту от меня... От меня!.. Правда, ты слишком умна для своих лет, моя маленькая Фрида, но в подобных вещах решительно ничего не понимаешь, да это вовсе и не нужно. Ты можешь спокойно подождать с наукой любви еще пару годков. Но говори же! Когда плакала Джесси? Откуда ты знаешь, что ее слезы были из-за меня? Да говори же! Ты видишь, я сгораю от нетерпения!

Лицо Густава выражало крайнее напряжение, и он читал слова девушки буквально по ее губам. Фрида, по-видимому, и на самом деле ничего не понимала в «подобных вещах», ибо все еще смотрела на Густава с огромным изумлением. Однако, уступив его настояниям, она начала говорить: