«Игры престолов» средневековой Руси и Западной Европы - Дмитрий Александрович Боровков

почестями, с мощами святых и с прочим всевозможным благолепием встретил архиепископ этого города»[164].

В. Д. Королюк, комментируя этот момент, отметил, что, «судя по Титмару, Святополк не был еще „окаянным“ в глазах киевского духовенства»[165]. А. В. Назаренко обратил внимание на то, что Титмар, говоря о Святополке, называет его senior (господин), тогда как и по отношению к Владимиру и Ярославу, и по отношению к датским, венгерским, английским государям он применяет титул rех (король). Как отмечает исследователь: «Этот факт выглядит многозначительным, особенно если учесть, что в термин rex хронист явно вкладывал значение государственного суверенитета, никогда не применяя его к полабским, чешским или польским князьям»[166]. Вряд ли указанное Титмаром обстоятельство можно интерпретировать как признание нелегитимности Святополка: на страницах его хроники он отнюдь не выглядит таковым. На наш взгляд, различие в титулатуре могло быть связано с тем, что власть Святополка представлялась мерзебургскому епископу несколько ограниченной, так как в 1018 г. его вокняжение в Киеве состоялось благодаря польскому князю, в то время как Ярослав оставался самостоятельно действующим правителем. Как справедливо отмечает А. В. Назаренко, вряд ли он мог отвоевать какой-то город у Святополка после своего поражения в 1018 г.[167], о котором ПВЛ сообщает следующее: «Пришел Болеслав на Ярослава со Святополком и с поляками. Ярослав же, собрав русь, и варягов, и словен, пошел против Болеслава и Святополка и пришел к Волыню, и стали они по обеим сторонам реки Буга. И был у Ярослава кормилец и воевода, именем Буда, и стал он укорять Болеслава, говоря: „Проткнем тебе колом брюхо твое толстое“. Ибо был Болеслав велик и тяжек, так что и на коне не мог сидеть, но зато был умен. И сказал Болеслав дружине своей: „Если вас не унижает оскорбление это, то погибну один“. Сев на коня, въехал он в реку, а за ним воины его. Ярослав же не успел исполчиться, и победил Болеслав Ярослава. И убежал Ярослав с четырьмя мужами в Новгород, Болеслав же вступил в Киев со Святополком. И сказал Болеслав: „Разведите дружину мою по городам на покорм“; и было так. Ярослав же, прибежав в Новгород, хотел бежать за море, но посадник Константин, сын Добрыни, с новгородцами рассек ладьи Ярославовы, говоря: „Хотим и еще биться с Болеславом и со Святополком“. Стали собирать деньги от мужа по 4 куны, а от старост по 10 гривен, а от бояр по 18 гривен. И привели варягов, и дали им деньги, и собрал Ярослав воинов много. Когда же Болеслав сидел в Киеве, окаянный Святополк сказал: „Сколько есть поляков по городам, избивайте их“. И перебили поляков, Болеслав же побежал из Киева, забрав богатства, и бояр Ярославовых, и сестер его, а Настаса – попа Десятинной церкви – приставил к этим богатствам, ибо тот обманом вкрался ему в доверие. И людей множество увел с собою, и города Червенские забрал себе, и пришел в свою землю. Святополк же стал княжить в Киеве. И пошел Ярослав на Святополка, и бежал Святополк к печенегам»[168].

Летописная статья 1018 г., подобно статье 1015 г., имеет сложный текстологический состав. Д. И. Иловайский и А. А. Шахматов высказали предположение о том, что на нее повлияла летописная статья 1069 г., повествующая о пребывании поляков в Киеве вместе с польским князем Болеславом II Смелым (1058–1079, король с 1076 г.)[169]. С. М. Михеев попытался выделить из текста статьи указанную Иловайским и Шахматовым «вторичную информацию», отнеся к первоначальному летописному рассказу фрагменты от начала статьи до сообщения о бегстве Ярослава в Новгород; от сообщения о прибытии Ярослава в Новгород до сообщения о том, что Болеслав сел в Киеве; от сообщения о том, что Святополк «начал княжить в Киеве» после изгнания Болеслава до конца статьи[170]. Но если вторичные ее элементы, о которых писали Иловайский и Шахматов, возникли под влиянием киевских событий 1069 г., то формирование основы текста, равно как и всей «Повести о борьбе Ярослава со Святополком» – первоначального «сценария» междукняжеского конфликта, следует отнести к второму киевскому княжению Ярослава в 1019–1054 гг.

Учитывая то, что в летописной статье 1018 г. имя Болеслава везде предшествует имени Святополка, надо думать, ее составитель хотел подчеркнуть его второстепенное положение в период пребывания Болеслава на Руси. Напротив, летопись никак не комментирует изменившийся статус Ярослава, который остался киевским князем только потому, что новгородцы во главе с посадником Константином Добрыничем изъявили желание оказать ему поддержку в дальнейшей борьбе за Киев, что, собственно, и позволяет говорить о политической заинтересованности Новгорода в определенном исходе междукняжеского конфликта.

Несколько интересных фактов о событиях 1018 г. сообщает Галл Аноним, который отмечает, что Болеслав, «не встретив себе никакого сопротивления, войдя в город, большой и богатый, обнаженным мечом ударил в Золотые ворота. Спутникам же своим, удивлявшимся, зачем он это сделал, с язвительным смехом сказал: „Как в этот час меч мой поражает золотые ворота города, так следующей ночью будет обесчещена сестра самого трусливого из королей, который отказался выдать ее за меня замуж; но она соединится с Болеславом не законным браком, а только один раз, как наложница, и этим будет отомщена обида, нанесенная нашему народу, а для русских это будет позором и бесчестием“. Так он сказал и подтвердил слова делами»[171]. В описании этих событий, как и в ПВЛ, на события 1018 г. наложились события 1069 г., ибо в 1018 г. Золотых ворот в Киеве, скорее всего, еще не существовало. Об оскорблении, которое Болеслав Храбрый нанес киевской династии в отместку за отказ выдать за него дочь Владимира Святославича, писали не только польские хронисты. Как сообщают летописи, восходящие к новгородской летописной традиции XV в., польский князь «вошел в Киев со Святополком и сел на столе Владимира. И тогда Болеслав положил себе на ложе Предславу, дочь Владимира, сестру Ярослава»[172]. Часть этой информации подтверждает Титмар, по свидетельству которого, из захваченных в Киеве сестер Святополка «одну, которую он прежде желал, старый развратник Болеслав, покрыв ее позором, неправедно увел» – «unam prius ab eo desideratam antiquus fornicator Bolizlavus oblita contectali sua iniuste duxerat» (перевод наш. – Д. Б.). Вопрос о том, собирался ли польский князь вокняжиться на киевском столе, до недавнего времени оставался спорным. Например, В. Д. Королюк сначала полагал, что такое развитие событий было вполне возможным, однако позднее пришел к выводу, что подобная точка зрения должна быть отвергнута. Позже в пользу первой точки зрения Королюка высказался М. Б. Свердлов, однако наблюдения А. В. Назаренко и А. В. Поппэ,